Воздушная гавань

Стоявший в толпе еще один член экипажа «Хищницы», Беннетт, заметил их приближение и поспешил навстречу, чтобы наскоро салютовать Гримму.

— Сэр. Веду наблюдение с того момента, как ушли Гарри и остальные, сэр.

— И что?

— Никто не входил, никто не выходил. Двери не открываются, сэр. Но ваши пассажиры точно внутри. Незадолго до того я заходил сюда пропустить кружку, и тот престарелый дядя вовсю горланил куплеты «Огурчика фермера Лонга»… — Помолчав, матрос кивнул на пару гвардейцев у дверей постоялого двора. Они были совсем молоды, а их мундиры не выглядели опрятно; вероятно, ночное дежурство досталось этим двоим как раз потому, что их невысоко ценили в гарнизоне. Казалось, они не имеют понятия, что нужно делать. — Эти ребята немного растеряны, сэр.

Гримм вздохнул.

— Абордажный топор, мистер Кеттл.

Кеттл повернулся к прибывшим с ним матросам и ловко поймал брошенный кем-то из них топор с тяжелым лезвием на обухе. Этот инструмент был отчасти молотом, предназначенным для выламывания дверей или переборок на вражеском судне, но не для боя как такового. Гримм посчитал, что такой скорее справится с дверьми постоялого двора.

— За мной, — бросил Гримм и, твердо ступая, направился к паре молодых гвардейцев. Кеттл держался в шаге позади.

Двое представителей власти воззрились на капитана «Хищницы» с неуверенностью и раздражением на лицах.

— Вот еще, — сказал один. — Что у нас тут?

Гримм упер в юношу ровный испытующий взгляд. В моменты замешательства молодых солдат часто успокаивает появление решительно настроенных, уверенных в себе людей, обладающих авторитетом и, по-видимому, знающих, что делать.

Спина гвардейца едва заметно напряглась, и он кивнул в знак приветствия:

— Капитан.

Ну хотя бы изобразил уважение. Гримм кивнул в ответ.

— Гвардеец, — заговорил он, — в этом здании остановились мои друзья. Вижу, двери еще не открыты.

— Их не стронуть с места, — пожаловался второй гвардеец. — А слушать крики из-за дверей — просто дьявольская пытка.

— У меня при себе топор, — сказал Гримм. — Быть может, стоит им воспользоваться?

Гвардейцы переглянулись. В то время как в ряды Гвардии копьеарха охотно вступали потомки многих Высоких домов Альбиона — чисто символически, на год-другой, во всяком случае, — большинство служащих составляли обычные мужчины и женщины, имевшие самое различное происхождение, зачастую довольно скромное. Большинство гвардейцев не могли похвастать избытком самоуверенности.

— Эти чертовы деревянные двери довольно дорогие, — пробормотал второй гвардеец. — Замена одной створки встанет в месячное жалованье.

— Расходы берет на себя капитан Гримм, воздушное судно «Хищница», — успокоил его Гримм. — Кеттл, займитесь делом.

— Так точно, сэр, — с мрачным лицом ответил Кеттл, четко отсалютовал и уверенно направился к дверям.

— А мы разрешили? — спросил первый гвардеец у второго.

— Ну… — протянул второй.

— Гвардейцы, — спокойно обратился к ним Гримм. — Возможно, вам следовало бы надзирать за вскрытием дверей? Стоит убедиться, что никто не пострадает, и быть поблизости, оценивая ситуацию и оказывая посильную помощь. Господа Беннетт и Харрисон! Сюда, пожалуйста.

Двое матросов поспешили отсалютовать капитану.

— Вы и остальные наши люди последуете за этими гвардейцами и по возможности будете оказывать им содействие.

Отдав это распоряжение, Гримм обернулся к двум гвардейцам.

— Вы найдете моих людей сговорчивыми, господа. Мастер Бэген — наш судовой врач, и он сможет оказать медицинскую помощь всем раненым и пострадавшим.

— Точно, — кивая, сказал первый гвардеец. — Благодарим вас за поддержку, капитан.

— Но как… — начал было второй гвардеец.

— Просто заткнись, Малки. Там внутри люди, и им нужно помочь, — отрезал первый. Он развернулся к членам экипажа «Хищницы»; манеры гвардейца снова обрели властность и уверенность. — Так, все вы идете с нами. Малки, отгони народ подальше от дверей, ладно? Еще не хватало, чтобы кого-то задело топором.

Гримм не без удовлетворения наблюдал за развитием событий. Получив толчок в нужном направлении, молодые гвардейцы взялись за дело с достаточными волей и сноровкой. Возможно, потом их и осенит, что оба подчинились приказам, отданным гражданским лицом, не имевшим какого-либо официального статуса, но сейчас они, кажется, ощутили себя в родной стихии.

Гримм задался вопросом, не работает ли кто-то из них на аврорианцев. Это казалось маловероятным — хотя, с другой стороны, когда это шпионы выглядели подозрительными?

Когда второй гвардеец начал теснить небольшую толпу от дверей постоялого двора, Гримм сделал пару шагов назад, наткнулся спиной на глазевшую женщину, — и та, качнувшись, повалилась на уличные плиты.

— Каков наглец! — вскричала женщина, на чьем лице вступили в борьбу изумление и гнев. На упавшей был шикарный костюм оттенков лаванды со стальным отливом и серой отделкой, включая юбки, жилет и шляпку в тон. Гримм решил отчего-то, что женщина старше его на пару лет, не больше. Ее лицо, вполне привлекательное, имело колючие черты, большие серые глаза были лишены любых других оттенков, а волосы казались темными. — Грубиян.

— Мадам, вы совершенно правы, — сказал Гримм. — Я вел себя беспечно и прошу простить меня за это.

Выпрямившись, он отвесил упавшей поклон, а затем протянул ей здоровую руку.

— Прошу вас также принять мои извинения. Стремясь скорее выполнить распоряжения наших бравых гвардейцев, боюсь, я невнимательно огляделся по сторонам, прежде чем податься назад. Виноват здесь только я сам.

Женщина несколько секунд разглядывала его, и у Гримма за это время возникло сразу два внезапных озарения: во-первых, она тщательно просеивает его слова, стараясь найти в них нечто оскорбительное. Во-вторых…

Во-вторых, эта женщина, кем бы она ни была, чертовски опасна. Волосы на загривке у Гримма уже шевелились.

Женщина вдруг сузила глаза, заставив Гримма на миг задаться вопросом, не был ли он настолько вымотан, чтобы размышлять вслух.

Затем этот безумный миг миновал, и женщина сухо, сдержанно улыбнулась.

— Ничего страшного, капитан. Вы ведь капитан воздушного судна, не так ли?

— Вы правы, мадам. Капитан Фрэнсис Мэдисон Гримм, торговое судно «Хищница», к вашим услугам.

Уголок широкого, выразительного рта женщины дернулся.

— О, что вы говорите… Меня зовут Сикоракса Кэвендиш. — Она приняла его руку и поднялась на ноги. — Благодарю вас.

— Не стоит благодарности, мадам Кэвендиш, — покачал головой Гримм.

Она опять улыбнулась, хотя улыбка показалась Гримму пустым сосудом, почему-то лишенным какого-либо содержания.

— Не вы ли тот самый Фрэнсис Мэдисон Гримм, что много лет назад принял на себя командование «Дерзким»?

Гримм замер. Неужели сделанный тогда выбор и сам этот проклятый корабль будут преследовать его до конца дней?

Да, будут, решил Гримм. Это входило в цену, которую ему пришлось уплатить, чтобы получить возможность исполнить свой долг.

— Это был я, — сказал он вслух.

— О капитан… — негромко выдохнула мадам Кэвендиш. — Подумать только, а я ведь давно надеюсь свести с вами знакомство.

— В таком случае вы исключительный человек. Позор такого рода нечасто притягивает поклонниц, мадам.

— Так и есть, — ответила она. — И, будучи человеком исключительным, я хорошо понимаю, что у каждой рассказанной истории часто бывают две стороны. Даже когда одну из них сочинило флотское Адмиралтейство.

Он подарил ей ту же напряженную улыбку, какой за прошедшие годы отвечал очень и очень многим.

— Прошу извинить прямоту простого аэронавта, мадам, но мне нечего больше добавить к уже сказанному.

— Едва ли я в силах не уважить просьбу… тем более, выраженную столь изысканно, — ответила мадам Кэвендиш. Пока она говорила, в глазах ее мелькнуло нечто твердое и будто бы покрытое острыми шипами — так, словно бы сама учтивость Гримма вызвала у нее досаду. Гримм понял, что испытывает безотчетное желание попятиться прочь от этой женщины.

В толпе за спиной кто-то шевельнулся, а затем сразу несколько человек раздвинулись, уступая дорогу подошедшему здоровенному мужчине. Он был высоким, коренастым боерожденным, и его бледную голову покрывали редкие короткие волосы с проседью. Красавцем подошедший не был, и один его глаз чуть косил в сторону, делая взгляд боерожденного смутным и отчасти пугающим. Увидав Гримма, он издал низкое горловое ворчание и шагнул вперед, всем телом выражая грубую силу.

Гримм не имел желания вступать в драку с боерожденным. В такой схватке нельзя одержать победу в манере, присущей джентльмену, а чутье недвусмысленно предупреждало, что любое отхождение от этикета в присутствии мадам Кэвендиш заставит о себе пожалеть. Повернувшись к подошедшему здоровяку лицом, Гримм заметил краем глаза, как вниз порхает нечто белое.

— Доброго вам вечера, сэр.

Здоровяк боерожденный скроил сердитую мину. Покосился в сторону, чтобы быстрым взглядом окинуть мадам Кэвендиш — или, во всяком случае, так показалось Гримму. Разнобой в глазах этого человека не позволил определить точно. Глядя на него, Гримм по какой-то неведомой причине подумал вдруг об огромном, исполненном терпения пауке, поджидающем, пока жертва не подберется поближе, чтобы нанести ей смертельный удар.

Как только боерожденный отвел от него взгляд, Гримм повернулся на каблуках, нагнулся и поднял с каменных плит платок, нарочно оброненный мадам Кэвендиш.

— Прошу прощения, мадам, — сказал он, — но вы это, кажется, уронили.

— Действительно, — ответила мадам Кэвендиш. Ее внимательные темные глаза ярко, почти лихорадочно блестели. — Ваши манеры безупречны, сэр.

— Не сомневаюсь, услышав вас, мои наставники по правилам этикета были бы поражены, — сказал Гримм, чуть склоняясь в поклоне. Как раз в это время абордажный топор Кеттла прорубил дыру в дверях «Черной лошади», и люди начали пробираться внутрь. — Умоляю простить меня, мадам Кэвендиш. Мне непременно нужно там присутствовать.

Она протянула затянутую в перчатку руку и, как ему показалось, едва сумела удержаться от зубовного скрежета.

— Ну разумеется, капитан. Как можно поступить иначе?

Гримм согнулся над перчаткой и скользнул по ней губами в вежливом поцелуе, даже если в этот момент ему представилось, как вся его кожа в отвращении срывается с насиженного места, чтобы складками собраться у него на затылке.

— Безмерно рад нашему знакомству, мадам Кэвендиш. — Вновь повинуясь чутью, к этому он добавил: — Стоит вам только пожелать, и, уверен, у меня получится убедить кого-то из гвардейцев проследить, чтобы вы безопасно добрались домой.

Глаза мадам Кэвендиш метнулись к застывшим у взломанной двери гвардейцам и в один прыжок вернулись к лицу Гримма; в них читалось чересчур много опаски для обычной женщины из высших сословий. Когда она поняла, что Гримм на нее смотрит, выражение ее лица предстало бесстрастной маской, и лишь тончайший намек на улыбку коснулся губ. Мадам Кэвендиш склонила голову в сторону Гримма — совсем как фехтовальщик, признающий проигрыш, — и лишь тогда проговорила: