Воздушная гавань

Глава 53

^{КОПЬЕ АЛЬБИОН, ХАББЛ ПЛАТФОРМА, ВЕНТИЛЯЦИОННЫЕ ТУННЕЛИ}

Взрывные заряды пробили широкую дыру в горе каменных обломков, которыми аврорианцы закупорили выход из туннеля. Гром этого подрыва невидимой стеной пронесся по коридору, высасывая воздух из легких Гримма, несмотря даже на то, что капитан «Хищницы» нашел себе укрытие за ближайшим поворотом.

Еще не успев сделать новый вдох, Гримм заставил себя выбраться из-за угла. С обнаженной саблей и в готовой стрелять перчатке на руке он уже бежал к каменной баррикаде — прежде, чем летевшие осколки перестали греметь о плиты. За спиной послышался грохот подошв: Кеттл послал ему вдогонку людей из своего отряда.

В воздухе клубилась пыль, невыносимо разило сернистыми парами. Под сапогами перекатывались разнокалиберные камни, угрожая равновесию бегущих и рисуя в воображении Гримма яркую картину того, как он, ничего не видя перед собой, головой вперед влетает в глухую стену и раскраивает себе лоб собственным же клинком.

Впрочем, если его поспешный выбор пал на тот самый туннель, где Кэвендиш держала своих пленниц, тогда, всеведущий Бог свидетель, Гримм заслуживал подобной участи.

Смущенный этой мыслью, Гримм чуть не споткнулся о каменную глыбу. На его предплечье мгновенно сомкнулись пальцы, крепостью не уступавшие омедненной стали: сэр Бенедикт помог ему устоять на ногах и продолжить движение вперед. Боерожденный юноша был начеку, его кошачьи глаза сияли, и Гримм уже не сомневался, что в будущей схватке им очень повезло заполучить на свою сторону столь ценного союзника.

Из окутанного дымом мрака Гримм выскочил в область туннеля, высвеченную рассыпанными по плитам люмен-кристаллами. Из-за висящей в воздухе пыли перспектива странным образом исказилась, рисуя мир вокруг каким-то плоским. Находившиеся в отгороженном участке люди еще не оправились от потрясения, вызванного взрывом и летящими обломками, а потому у Гримма имелась, кажется, едва ли не целая вечность, чтобы досконально разобраться в представшей перед ним немой сцене.

Мисс Тэгвинн растянулась на полу, словно получив сокрушительный удар; глаза девушки были широко раскрыты, но ее рассеянный взгляд не казался осмысленным. Не далее чем в пяти футах от нее распростерся Сарк — тот боерожденный, что сопровождал мадам Кэвендиш. Он успел прийти в себя и уже пытался подняться, а в его руке блестела омедненная сталь клинка. В нескольких ярдах дальше него стояла на коленях мадам Кэвендиш собственной персоной, чье дорогое платье и жилет покрыл слой пыли. Зубы ее были сжаты, и она яростно замотала головой из стороны в сторону, стоило Гримму опустить боевую перчатку и выхватить пистолет.

Сознание капитана «Хищницы» продолжало фиксировать детали ситуации. Вообще говоря, очень немногие могли позволить себе роскошь обучиться стрельбе из пистолета, — и довольно приличный их процент терял при этом пальцы, глаза и даже жизни, когда оружие взрывалось в руке вместо того, чтобы выпустить свой снаряд в мишень. Из любого пистолета можно сделать всего не более пяти-шести десятков выстрелов, после чего едкий порох начнет разъедать медное покрытие внутри ствола, а железная гниль, тут же начав распространяться, вызовет неизбежную — и, возможно, роковую — осечку.

Чтобы овладеть стрельбой на приличном уровне, Гримм сменил не менее полутора десятков стволов, но мастером себя вовсе не считал, — а потому быстрым шагом направился к Кэвендиш, чтобы выстрелить с дистанции, которая не позволит допустить промах. Как только мадам будет повержена, он сможет бросить пистолет и вновь поднять перчатку, чтобы сразить ею бегущих сюда шелкопрядов…

Шелкопряды? Бог небесный, из туннеля высыпали десятки смертельно опасных, вполне зрелых и рослых чудовищ с Поверхности, и все они мчались навстречу его людям.

С этим внезапным появлением оборвался и бесконечный миг отстраненного наблюдения.

— Бриджет! — вскрикнул Бенедикт.

Сарк поднялся на ноги и занес над упавшей девушкой свой меч, но Бенедикт издал потрясший слух Гримма яростный львиный рев и, сделав могучий прыжок, врезался в Сарка. Оба боерожденных отлетели к стене туннеля, где и принялись кататься по земле, продолжая сражение.

Этот звериный рык, по-видимому, привел в себя мадам Кэвендиш. Моргая, она подняла лицо, и при виде Гримма ее взгляд прекратил блуждать, а глаза широко раскрылись. Она моментально вскочила.

Гримм жалел, что не успел подойти к эфирреалистке еще ближе, но и такой дистанции, в семь или восемь ярдов, должно было оказаться достаточно. Рука мадам Кэвендиш уже поднималась, целя ему в лицо, и у Гримма осталось не более секунды. Он прицелился и нажал на спусковой крючок.

Пистолет сверкнул, а затем жахнул яркой вспышкой, высветившей темное пространство коридора.

Мадам Кэвендиш дернулась и безмолвно рухнула наземь, словно сраженная дубиной.

Первый из шелкопрядов прыгнул на Гримма, издав в полете леденящий душу визг; капитана «Хищницы» омыла новая волна ужаса, ведь точно такой же вопль он слышал и прежде — считаные дни тому назад, в вентиляции хаббла Утро, когда, отражая внезапную атаку, бился спиной к спине с Алексом Байяром.

Взводить перчатку уже не было времени. Вместо этого Гримм подкинул пистолет, перехватил его за дуло и со всей силой, на какую был способен, обрушил рукоять тяжелого, примитивного оружия на уродливую голову шелкопряда.

Рука возопила от боли, ослабшие мышцы и сухожилия взвыли, протестуя против столь жестокого обращения, но дело свое исполнили. Удар свалил шелкопряда на пол, и, не теряя времени, Гримм вонзил лезвие своей короткой корабельной сабли туда, где голова чудища примыкала к прикрытому броней телу. Он едва успел вытащить клинок: у зверя начались дикие судороги, все его ноги задергались вне всякого видимого согласия, лепестки трех челюстей защелкали, пузырясь ядовитой пеной.

Аэронавты «Хищницы» дружно грянули боевой клич: «За Альбион!»

И схватка началась. Не было времени думать, отдавать приказы, заниматься еще чем-то — главное было попытаться выжить. Разряжались боевые перчатки. Вопили раненые шелкопряды. Гримму едва удалось уклониться от прыжка другого зверя, и он мельком увидел в стороне лежащую на плитах пола мадам Кэвендиш с бледным как смерть лицом: она указывала на Гримма пальцем, нечленораздельно вопя от ярости.

Еще с десяток чудищ тут же бросились на Гримма, подчиняясь ее команде.

Капитан «Хищницы» определенно расстался бы с жизнью там, где и стоял, если бы рядом не возникли Кеттл, Штерн и еще несколько матросов с уже воющими перчатками на поднятых ладонях. Двух шелкопрядов они сразу же разметали в кровавые, вонючие куски мяса, но третьему удалось пронырнуть под шквалом выстрелов, схватить за ногу жилистого Штерна и внезапным рывком лишить аэронавта равновесия. Жвалы чудовища впивались все глубже, разрывая плоть и клекоча ядовитой слюной.

Штерн заорал от боли.

Гримм попытался было подобраться ближе к упавшему, но преуспел лишь в том, чтобы отбить нападение очередного шелкопряда и не оказаться на полу туннеля по соседству со Штерном. Отчаянно коля саблей, он сделал пару удачных выпадов, но пронзить прочный кожистый панцирь шелкопряда оказалось не так уж легко.

Нога Штерна переломилась с отчетливым хрустом, и из раны хлынула алая кровь.

Запах свежей крови придал шелкопрядам неожиданный стимул, рожденный в безумии первобытного инстинкта. Их щелкающий визг прибавил в силе, став почти оглушительным, и Гримм ощутил, как слабеют его ноги. Движения чудищ стали еще более стремительными и беспорядочными, с их челюстей капали на плиты пола плотные сгустки едкой пены.

У ситуации имелось всего два вероятных исхода: либо Гримм с экипажем «Хищницы» уничтожат всех шелкопрядов до единого, либо сами погибнут в ядовитых челюстях явившихся с Поверхности тварей.

С хриплым стоном Штерн выхватил из-за пояса нож и попытался вонзить его в припавшего к ноге шелкопряда, но тварь с силой затрясла матроса из стороны в сторону, как кошка играючи трясет туннельную мышь, — и нож, кувыркаясь, отлетел в пыль.

По другую сторону от Гримма Криди поспешно ударил каблуком своего сапога в жвала еще одному шелкопряду, но тот сомкнул челюсти на ноге старпома и принялся дергать ее. Зубы чудища с легкостью вспороли обувную кожу, и Криди вскрикнул от боли. В дело вступил абордажный топор Кеттла, но, даже оказавшись разрублен надвое, шелкопряд не ослабил хватку. Уже в объятиях смерти, передняя половина не унималась, терзая ногу Криди.

Наступление проклятых тварей продолжалось; они спешили вперед, облепив стены и потолок туннеля, будто осознанно пытались воспользоваться своим природным превосходством в стремлении поскорее взять в кольцо Гримма и его людей. Опыт рукопашных схваток у Гримма не был особенно богатым, но вывод о том, что жить им осталось в лучшем случае несколько минут, напрашивался сам собой.

И тогда в бой вступили ведомые Феликсом зверодавы.

Они не выкрикивали боевых кличей и вообще двигались почти бесшумно, ворвавшись в лагерь аврорианцев из обоих ведущих туда открытых туннелей. Лишь один звук сопровождал их приближение — тихое, свистящее шипение воздуха, рассекаемого вращением пилоплетей в умелых руках.

Пилоплеть представляла собой смертоносное орудие из небольших металлических колец, сплетенных в виде сужающейся трубки; к каждому колечку подвешен металлический же коготь с остро заточенными краями. Эти чертовы лассо весили как большой топор и били почти с такой же силой, — а затем, сокращаясь при высвобождении, выдирали из жертвы куски мяса. Удар пилоплетью мог пробить самую прочную шкуру, нанося зверю глубокие и ужасно болезненные рваные раны. А то, что они творили с мягкой человеческой плотью, не поддавалось никакому описанию.

Сразу с полтора десятка таких орудий хлестнули по ближним шелкопрядам в слаженно взвывшем вихре, исполненном ярости и веселья.

Зверодавы досконально изучили тьму всех без исключения туннелей в каждом из хабблов Копья. День за днем они трудились, готовые в любой миг столкнуться с каким-нибудь кошмарным порождением мира Поверхности. Их работа была жизненно необходима. Без зверодавов жуть с Поверхности могла вылезти из вентиляционных шахт или служебных проходов, чтобы наброситься на граждан любого хаббла, — и, когда вылезала, первыми жертвами почти всегда оказывались дети.

Мужчины и женщины, чей долг обязывал вставать на пути подобных тварей, по определению были уверены в себе, умелы, бесстрашны и отчасти безумны. Вдобавок, подумалось Гримму, конкретно эта группа безумцев жаждала поквитаться с обидчиками.

Пилоплети взмывали к потолку, чтобы вновь обрушиться вниз. Визжали расстающиеся с жизнью шелкопряды. Некоторые из людей в отряде Феликса поменяли свои пилоплети на короткие тяжелые копья, и когда кто-то из их товарищей ранил или оглушал очередного шелкопряда, рядом оказывался копьеносец, чтобы добить поверженного зверя.

Сам Феликс энергично вращал двумя пилоплетьми в каждой руке, нанося удары влево и вправо, с какой-то будничной монотонностью круша бронированные щитки и лишая чудищ конечностей. Одним быстрым движением он нанес нападавшему на Гримма шелкопряду жестокий удар, заставивший зверя рухнуть на пол и застыть без движения. Уронив одну из пилоплетей под ноги, Феликс обернул второй шею того шелкопряда, что терзал ногу Штерна, и ловко провернул металлические кольца оружия, затягивая импровизированную петлю.