Полихромный ноктюрн

— О, Умастители, точно! Правда, от этого не лучше почему-то. Ну, с учётом всего происходящего, не спокойно мне. Стою здесь целыми днями и слушаю разговоры. Признаться, всякое происходит. Где-то нашли прибитое к скале и скованное цепями сверхъестественное крылатое существо. Ронохи бредят про мир, что проваливается в желудок голода. А про, сам знаешь кого, я молчу, потому что его появление когда-то сотворило Пепельные болота.

— Возьми отгул, освежись. Поменьше забивай себе голову всякой дурью. Мы, вермунды, защитим наших людей от любой гнуси, — заверил Андер и посмеялся. — Ладно, понял. Я тут вспомнил, мне надо идти. Не забудь отдохнуть. Потом приду, проверю.

— Так быстро? Тогда давайте. Хорошего дня вам без Эзопов, и спасибо…что посетили наш банк Эрнктон. Сохранность ваших накоплений — наша забота. — на прощание сказал клерк.

— И тебе. До встречи.

Микгриб-младший вышел из Банка. Не спеша направился в резиденцию, где проходило собрание. Скорее всего, оно давно закончилось. Устало перебирал ногами по городской улице, пытался вспомнить подробности того сна, который, укрывшись за занавесом забвения, отягощал его мысли. Забытое порождало ощущение пустоты, в которой притаилось невидимое, неосязаемое. Дыхание сбилось из-за постоянной ходьбы, или же из-за жёлтого тонизирующего средства. Ни с того ни сего унюхал аромат свежих пирогов и сладких рулетов, урчание в животе не заставили себя долго ждать. Ноги вместо головы приняли решение, нечего тратить время на раздумья, повели того к источнику аппетитных запахов. Проголодавшийся довольно быстро, быстрее всякой ищейки, отыскал новую пекарню. Её открыли совсем недавно. Это большая удача, потому что поначалу все стараются, чтобы произвести хорошее впечатление на посетителей для дальнейшего роста их количества, а вот потом уже… Представляя скорую трапезу и хруст горячего мясного пирога, незаметно для себя уставился на правый верхний угол окна, поделённого трещинками на четыре части. Там раскинулась паутинка, в ней трепыхалась бабочка. Чешуекрылая красавица стремилась выбраться из шёлковых сетей, спастись. Но усилия лишь ускоряли приближение гибели. Паук заметил звон приглашающего к обеденной трапезе колокольчика и начал медленно подбираться на тонких лапках к своей добыче. Охотник точно уверен в прочности нитей.

Рядом стоял ещё один зритель, наблюдал за гибелью маленькой жизни. Женщина перед выходом в свет нацепила на себя всё, что хранилось в её гардеробе. В результате получился нелепый многослойный, «луковый» наряд. «Репчатая» плавно повернулась и уставилась на Андера. Выпученные безжизненные глаза копировали взгляд дохлой рыбы. Эта особа, ни разу не моргнув, вдруг начала что-то говорить себе под нос; ни одно из слов не поддавалось пониманию. Потом подошла ближе к щели между пекарней и соседним зданием, где протиснулась в люфт, издавая при этом мокрые жующие звуки.

Вермунд удивлёно отпрянул, но любопытство быстро схватило его за руку, подвело к месту фокуса с исчезновением не кролика не в шляпе. Растеряно заглянув в щель, убедился: её, правда, нет! Позабывший о голоде стал случайным свидетелем невероятного, туда и худой ребёнок не пролез бы. Дама-луковица просто затекла и растворилась во мраке каменных стен.

— … Пожиратель зрительных сфер… бережёт свои секреты, — неразборчиво донеслось из зазора.

Андера прошиб холодный пот, а вена на лбу вздулась, запульсировала. В ушах на барабанных перепонках запрыгал оглушающий гул. Страх сковал всё тело. Это мгновение беспомощности выбило искру в его памяти, чем осветило забытое. Перепуганный вспомнил о словах одноглазого бродяги, который восемь дней назад сказал: «Если в течение трёх дней от меня не будет вестей, расскажи об этом лично господину Рэмтору».

Спустя секунды, казавшиеся остроносым айсбергом времени, вернул себе некоторый контроль над разбитыми мыслями и тут же обвинил во всём усталость. Ну а как иначе? После чего отправился на собрание, но куда с меньшей скоростью, чем мог бы.

На стенах коридора — канделябры, свечи горят, не сутулятся. С гордостью держат свои пламенные головы, их причёска не двигается, ожидает лучшей поры или лучшего порыва ветерка, что не превратился в сквозняк, гуляющий внизу. Последний скрёбся в двухстворчатую дверь, она плотно закрыта: никому нельзя к Бургомистру, пока у него важный гость. Внутри продолжался разговор, ничего не слышно, всё какое-то подводное. Такое улавливает человеческий слух. А слышат ли пауки и могут ли они подслушивать, предугадывать будущие слова?

— Тебя, запасной пальчик, предупреждали быть осторожнее. Сердце Рододендрон — это не шутки. Теперь шрам, скорее всего, останется с тобой навсегда.

— Я и был осторожен… насколько это возможно… находясь в чужих воспоминаниях. Но не помогло. Та тварь появилась из ниоткуда и схватила меня за руку. Мерзкая абоминация, такую и в кошмаре сне не увидишь. А я снова сделал невозможное. Оно было прямо передо мной…

— Эта дичь выглядит так, будто поцеловала молния. Кстати, знал, что шрамом называют не только этот замечательный узор, но и самого носителя? Мои поздравления, теперь ты настоящий еретик. Гоните его, насмехайтесь над ним!

— Тебе весело? Наслаждайся. Будь у меня возможность вернуться в прошлое, снова бы заплатил эту цену. Правда того стоила. Поэтому как-нибудь переживу сопутствующий ущерб.

— Какая самоуверенность. Аж дух захватывает. Вальдер говорил мне, якобы ты разговариваешь с мухами. Это так? Просто, мне всегда представлялось, что похожие умы стремятся друг к другу.

— Рамдверт отзывался о тебе, как о спокойном, сдержанном, мрачном человеке с холодным умом. Поэтому не могу не спросить. Грегор, у тебя только ко мне такая неприязнь? Или это часть твоего шарма и ты ко всем так относишься?

— Холодный ум — это не имманентность, а всего лишь необходимость. Никакой неприязни, запасной пальчик. Причина совсем проста. Я не доверяю благородным потомкам Первых. Даже тем, кто оказался на обочине. Я многое повидал и поверь, моё недоверие вполне оправдано.

— Вальдеру тоже не доверяешь?

— Не сравнивай. Он совсем другое дело. Хочу узнать секрет его молодости. А то не тянет он на свои годы…

— Справедливо. А ты знаешь, где они сейчас?

— Скорее всего, покупают очередной белый шарф. Не понимаю, как ему удаётся держать его чистым, — отшутился Грегор. — Ладно. У них много дел. Министерский монетный двор сам себя не разрушит. Сказал бы больше, если бы знал.

— И на том спасибо, — произнёс Рэмтор и хрустнул челюстью. — Я вот думаю, почему его сразу не сравняли с землёй? Ведь пока вы собирали апперит, чеканились новые монеты. Получается бессмыслица. Как закатывать валун на гору.

— Две причины. Первая: его нужно было найти, а дворик был спрятан надёжно. Вторая: количество апперитовых монет ограничено. «Почему?» спросишь меня ты. А разве женщина может сразу родить сотню?

Рэмтору вдруг поплохело.

— Неужели они таким образом делаются? Правила нашего мира могут оказаться и не правилами вовсе. Столько всего прячется во тьме незнания. Иногда понимаю… почему люди выбирают счастье в неведении.

— Так сказал Рамдверт, когда я спросил ровно то же самое. А так это или не так — узнаем позже. Пусть сначала вернутся. Хотя не уверен, что подробностей будет много. И без того безумием полнится мир.

— Я чувствую, ты не договариваешь. Но с учётом коварности нашего врага…я понимаю. Когда-нибудь придёт время, и все мы сядем за один стол и отпразднуем общую победу. А пока… для её достижения требуется делать всё возможное. И немного сверху.

— Главное самим не оказаться на столе, — холодно проговорил джентльмен в цилиндре. — Теперь вернёмся к делам насущным.

Рэмтор опустил взгляд, рассматривал шестипалую ладонь.

— Да, все мы оказались не более чем кусками мяса, маринующимися в круговороте безумия. Людям такое и не расскажешь, — он ненадолго затих. — Всё, довольно падать в колодец ещё не случившегося будущего. Нужно защитить жителей. Ночные крики…По-твоему в Оренктон пробрались очередные культисты? Или Умастители вернулись?

— Как ты и говорил: наш враг коварен. Даже его дрёма делает из людей послушных марионеток, не замечающих нитей кукловода. При этом каждый верит в свободу своей особенной воли. Это так мило. Как овечки, следующие за рогачом. Поэтому появление подобных куколок… не стал бы исключать такой вариант. Тем более, уже нашёл любопытные звёздные следы. Осталось проверить их — лично этим займусь.

Рэмтор повернулся к окну и кинул взор вдаль.

— Грегор, я могу чем-нибудь помочь? Дело-то опасное.

— Я — один из Воронов, чёрнопёрый вестник Хора с неутолимой жаждой золота и крови, забыл? Я для опасных дел и прибыл в Оренктон. Так что дождись меня. Потом посмотрим.

— Как уж такое забудешь. Тогда послушаю своих мушек. Быть может им что-нибудь известно.

— Только не увлекайся. У тебя и без того дел невпроворот. О! Довольно. У кого-то коленки трясутся… к тебе пришли.

Нервно постучав кулаком по ноге, Андер неуверенно вошёл в кабинет. Грегор встретил вошедшего довольной ухмылкой и беззвучно удалился в коридор, где произнёс:

— Иногда яблоки падают очень далеко от вишни.

Бургомистр кивнул, жестом пригласил подойти ближе к столу, а сам шагнул к окну.

— Долго прождал за дверью? — спросил он, опуская задвижку.

— Только подошёл, — с волнением дал ответ опоздавший на собрание. — Из-за интонации вопроса почувствовал некоторое желание сохранить секретность, звучавших здесь разговоров. Хоть и пытался подслушать, но доносящийся из стен глухой скрежет и жужжание помешали ему сделать это.

— Я не видел тебя на собрании. Тебя что-то задержало?

— Заходил с проверкой в Пункт обмена, в банк. Поговорил с клерком, всё работает лучшим образом. Жители несут министерские монеты. Списки сработали на ура. Когда освободился, сразу сюда.

— Такова была задумка. Нельзя же силой отбирать микаты. Хоть они и вражеское, но всё-таки золото. А тут ещё попутно трудоустроим тех, кто остался на улице из-за порядков моего братца.

— Рабочие места это хорошо. Чем больше мест, тем больше рабочих рук. Для этого восстановили Академию? — спросил Андер, вытерев лоб.

— Мне удалось договориться с деловарами. Было непросто, но они помогут пристроить новых рабочих. А Академию восстановил для Искателей. У них должен быть дом. Даже если они себе на уме и держаться особняком. Такие обязательно пригодятся.

— Эти деловары наверняка клянчили серебро да золото. Проныры ничего не делают по доброте душевной. Вот они улыбаются, глядя в лицо, а в это же время держат за спиной счёт. И каждую секунду добавляют новый ноль.

— Такие дышат прибылью. Вот мы же не можем долгое время обходиться без воздуха? Так же и они. К ним нужен свой подход. Найти его мне помог Дом Халиод, — поведал Рэмтор.

Дом Халиод — вторая из трёх благородных семей Оренктона, которая предпочитала находиться в тени и наблюдать за всем со стороны. Сразу после присоединения к союзу Артсинтиум, они перешагнули собственные правила и поддержали нового Бургомистра. На то могло быть несколько причин.