Полихромный ноктюрн

— И правда… похоже, — под нос произнёс Г., — Бежать… чтобы они пошли по твоему следу и казнили тебя? Ага, щас. Зря…что ли… из подземелья вытаскивал…

Прождав некоторое время, недолго, направился в Рыбацкую деревню в Оренктонском порту. Дождь усиливался, лил из ведра сплошной стеной. На расстоянии тринадцати шагов почти ничего не видно, лишь искажённые очертания. Стихия барабанила по земле, брусу и крышам. Появлению свежести мешал неугомонный запах рыбы. На перекладине висела сеть из крученой нити, ветер гонял её, пытался уподобить волне Глухого моря.

Большой перекошенный склад, огромный ржавый замок висел на воротах. К нему уже давно не прикасалась человеческая рука. Судя по всему, постройка брошена хозяевами. Дотронулся кончиком пальца к замку — тот развалился на части, упал. Прошёл внутрь. Там четверть дальней стены обвалилась — открывала вид на беспокойный водный простор. Подтащил стул и сел в самом центре, смотрел вдаль. В момент ожидания прикрыл глаза, тут же поднял веки. Каждый раз, когда моргал, видел одинокий маяк, которого там и в помине не было. Цепи на двери подпрыгивали, нечто ломилось на свободу, повторяя голосом яростного ничего: «отдай их мне, отдай…». Грегор достал трубку, появилась необходимость закурить, но всё промокло, да и смесь закончилась. Наглядный пример того, что что-то есть всегда, но только не в моменты настоящей необходимости.

Сзади скрипнули ворота. Нет, не ветер — за ним пришли, и оно рядом. Из бреши показались фигуры одетые в тёмно красно-коричневые рясы. Из-под верхнего слоя изредка показывалась перевязь с кинжалами и обвязанная цепью книга. У каждого на шее висел вырезанный из дерева медальон — насекомое со сложенными в одном направлении крыльями, колющий хобот под ветвящимися остями отходил строго вперёд.

Министерские убийцы — Хексенмейстеры, перемещались почти на четвереньках, почти по-звериному, окружали Ворона. Один из них вытянул шею — принюхивался. Так они находили свою жертву, ибо глаза, как и лицо в целом, закрывала многослойная повязка из плотной красноватой ткани.

— Рыцарь Капиляры, страж крови Династии Венн, — на удивление культурно заговорил стоявший позади. — Вы обвиняетесь в измене Империи Вентраль за службу Каэйдре, которая своими грязными отношениями с усопшими дискредитировала порядок. Осуществив побег, Вы отказались раскаяться и присягнуть на верность Министру-Наместнику. Потому вынужден вынести приговор и привести его в исполнение незамедлительно…

Грегор всё так же сидел на стуле, сложив руки на спинке.

— Ну привет, бараны, — поздоровался он. — Вам, убийцам из особого отдела, стоит только учуять запах жертвы, так сразу же ломитесь по её следу. А от слюны вообще дуреете. Какая-то, прям, константа. С тех пор ничего не изменилось. Знай я этот фокус раньше, этой встречи не произошло бы.

Слепец покрутил головой, прислушивался.

— Я узнаю этот голос, — произнесла единственная фигура, на чьём поясе весел металлический сосуд для сжигания трав, окуривания.

— А я узнаю твой. Неужели сегодня вечер встреч давних знакомых? Не зря, значит, шею помыл.

— Тебя не может здесь быть. Ты мёртв. Семь кинжалов… их лезвия проткнули твои органы, перерезали сухожилия…

— Глаза замылились, промахнулись. Такое случается и с лучшими. Ничего не поделать. Главное — чтобы в борделе не случились осечки, а то точно захлебнетёсь переживанием.

— Не случается.

— Ну, тогда меня здесь нет, а мой голос вам кажется. Как и всё, что случится внутри этой развалины.

— Убийца благородных потомков Первых людей — Левранд, мы приговариваем тебя к последней смерти. Из этой петли уже не выберешься.

— Это вряд ли. У меня ещё есть дела. Например — вернуть эту шляпу, — сказал Г., и поднялся на ноги. — Назвал меня убийцей. Так что же получается, меня примут в ваши ряды, оденут в этот клоунский балахон? Станем одной дружной семьёй баранов, будем секретничать и расчёсывать друг другу волосы. Превосходно! А тайным жестам обучите? Такую же цацку дадите?

— Раньше ты не был таким болтливым. И судя по твоей речи, тебе и клоунский наряд не нужен. Жалкое зрелище. Или же всему причина — страх, который прогрызается из недр памяти? Страх, как и воздух, опьяняет…

— Может быть. Раньше я был не в ладах с самим собой. Теперь же… всё иначе. Могу себе позволить поупражняться в риторике. Но ты прав. Жалкое зрелище. Ведь бараны не понимают, что залезли в пасть левиафана. Глубины не будут милосердны к вам…

— Довольно болтовни. Последний шанс сказать последние слова. Произнеси что-нибудь получше… чем СТОЙТЕ или же НЕ НАДО. Пусть мир запомнит тебя непокорным ублюдком, который с достоинством сделал свой последний вздох.

— Всем мы гости в этом мире. Теперь же…я возвращаюсь домой. Вероятно, нечто такое я бы произнёс перед смертью. Но не сейчас. Интересно, сейчас здесь семь Хексенмейстеров, а сколько останется после нашей дружеской беседы? Подожди-подожди, не отвечай. Пусть будет сюрпризом.

— Ты был услышан. Да будет так. Сангуисовы пиявки выпью тебя досуха.

Министерец снял лампу, за половину движения чиркнул цепями — она зажглась. Из прорезей повалили клубы дыма, а благодаря перекрёстным взмахам, которые выглядели так, как если бы ложкой размешивал варево в котле, облако ширилось.

Приговорённый к смерти засунул руку в карман, спешил найти в нём что-то. Щёлкнув пальцами, отбросил в сторону искрящийся сосуд, повернулся на сто восемьдесят и пустил топор снизу вверх, боднул плечом убийцу, — освободил лезвие из плена костяной тюрьмы нижней челюсти, затем сразу описал дугу и вспорол горло как старый бурдюк с вином. Тут же отпрыгнул вбок, пустил второму пулю прямо в переносицу. Нелицеприятное ранение. Третий налетел сверху, поняв что цель в остроконечной шляпе отступила на шаг назад, попытался закрутиться, чтобы дотянуться сапожным клинком, но был остановлен встречным крюком. Какой бы не была его задумка, она сломалась, как и палец Ворона. Тут неудачливый прыгун нанёс серию из колющих и режущих ударов. Каждый был отбит. Когда повторил мастерскую комбинацию, Грегор поймал в замок державшее кинжал запястье, крутанул древко, — сустав не выдержал и от боли кулак разжался, выронил клинок. Обезоружив, добавил пару в подбородок и раз в солнечное сплетение. Без промедлений кинул пытавшегося вдохнуть, накрыл им искрящийся сосуд. Бомбочка взорвалась, — разнесла грудную клетку с характерным звуком, принёсшим радость и удовлетворение в тёмные закоулки души.

Следующий вылез из-за повозки, с чудовищной скоростью побежал по прямой. Хексенмейстера окутывал чёрный туман. Вот глаза видят его, а через мгновение уже нет. Нечто подобное происходит при попытке следить за летающей мухой. Убийца исчез, а через секунду проскользил к ноге, сделал подкат, и ранил сражающегося против четверых в бедро. Доля секунды слабости открыло целое окно для дальнего убийцы с одноручным арбалетом. Тот выстрелил, болт полетел прямо в сердце, но был пойман и воткнут в ключичную впадину того, кто пустил кровь. Подняв с земли кинжал, метнул его в стрелка, попал под рёбра правой стороны.

Оставшиеся двое растворились в чёрной пелене. Грегор дважды уклонился, повернувшись вполоборота. Сталь начала свой лязгающий танец внутри заброшенного склада. Ежесекундно атакующий становился защищающимся и наоборот. Хексенмейстеры кружили свирепым смерчем из парирований и контратак. Ни одна из сторон не уступала другой. Слыша нарастающий шепот, Ворон попытался закончить всё как можно быстрее, но шанс так и не предоставлялся. А вырвать его самостоятельно не девала неожиданная слабость, каждое действие, будто бы совершалось под водой. И вода с каждым вздохом нагревалась всё сильнее и сильнее. «Новый яд, наверняка… он», — подумалось ему. После чего на обратной стороне его глаз показался Маяк, край двери немного выгнулся, и образовалась щель, откуда из тьмы выглянуло множество зрительных сфер. «Их не просто так называют Чернокнижниками. Выпусти, дай поглотить их», — проговорило журчание, что донеслось из башни.

Вдруг ускорился, Хексенмейстеры не успели адаптироваться к новому ритму. Проскочив в открывшуюся лазейку, отсёк одному руку по локоть, а другому ногу. Добить их не составило труда. Победитель тяжело дышал, лёгкие горели костром. Упав на колени, хлопал себя ладонью по голове, будто бы хотел что-то из неё вытряхнуть.

Побеждённые задёргались, куклами без верёвочек поднялись на ноги. Окружили. Ткань на их лицах приподнималась гниющей листвой, под которой ползут змеи. Красноватый покров соскользнул, показал скрытое: ни ресниц, ни бровей — ничего нет, вместо носа разделённое перегородкой углубление, а выше — глаза с вертикальными зрачками. Много уродства он повидал за свою жизнь, но сейчас пробрало почти до мурашек ностальгического отвращения. Во рту появился вкус желчи, что устраивал вольный парад по языку. Вытекающая из раны кровь закипела, превращаясь во мглу, тянулась к чёрному туману, пожирала его.

Что-то щёлкнуло, охотник в колпаке узрел правду: невредимые Хексенмейстеры стояли перед ним, все семь на фоне Глухого моря. Главный сорвал книгу, открыл её. Читая строки, гортанью издавал хрипения, какие можно услышать во время ночных плясок у костра в пограничье; или же похожие. Затем поток перешёл в общедоступные слова. Безэмоционально призвал привести приговор в исполнение. Стоявший по правую руку от него открыл свою книгу, сжал краешек закладки двумя пальцами, одним из которых был безымянный, и протянул перед собой. Слегка потряхивая, заставил закладку шевелиться. Ей оказалась мелкая готовая вырасти Сангуисова пиявка. Червь извивался, искал источник сладкого аромата и нашёл его.

Ворон покачивался из стороны в сторону, брёл к одинокому маяку, стоявшему в бескрайних чёрных водах. Волны спеси хлестали по башне, — с каждым разом уголок двери отгибался всё больше и больше. Во тьме проявлялась картина. На полотне воспоминаний был мужчина в цилиндре — Левранд, его окружали люди. Лица некоторых из них имели поразительную схожесть с теми, что скрывались под обмоткой Хексенмейстеров. Там же отобразился момент предательства; а кто-то сказал бы: момент естественного разумного решения, подкреплённого желанием жить. Спасённые продали своего спасителя, сдали Министерским убийцам, которые и казнили Защитника отбросов. Повесили едва живого в глубокой яме и завалили её трупами, чтобы ТОТ в свои последние секунды видел лишь их; и ничего более.

Грегор протянул руку к двери. Голос звал его, обещал отомстить, разорвать на части, сожрать нервы каждого.

— Нет, — произнёс он и надавил на краешек, дабы закрыть брешь. Это давалось сложнее, чем можно представить: изнутри сопротивлялись. Но всё же ему удалось пересилить — дверь закрылась.

Узнав вкус железа, открыл глаза, проснулся. Он снова на заброшенной постройке. Там ветер гонял пустые страницы из книг, одна из них прибита кинжалом к стене. На ней алая надпись «ДНАРВЕЛ». Выплюнув комок, провёл взглядом и увидел: министерцы лежат бездыханно, на шеях рваные раны — явные следы укусов. Тут понял, что именно выпихнул из своего рта. Каждому из семерых отсекли, отпилили руки и ноги; в центре склада ими выложен узор — спираль. Отреагировав так, будто бы случилось худшее. Не казненный поторопился покинуть Рыбацкую деревню.