Полихромный ноктюрн

Копия сама по себе сдвинулась, в жуткой тряске отошла в сторону. Остановившись рядом со столиком, согнулось, как если бы на плечи упал забитый песком мешок. Тяжесть выдавливала из горла стоны, постепенно переростали в беспомощный крик. Кровогонный орган отбивал свои удары прямо в подкорку, заглушал иные звуки. Воротник висельной петлёй сдавливал горло. Отражение вцепилось кривыми пальцами в ямки на щеках, раздирало их. Кусочки податливой плоти падали на пол, при этом совсем никакой крови. Такая же участь постигла шею и верхнюю часть груди. Слишком отвратительное зрелище для того, чтобы быть реальным. Из ран пролазили руки, вылепливали человекоподобные фигуры. В итоге единое разделилось на троих. Каждый трудолюбивым гончаром продолжал начатое, пока не приняли уже знакомые облики. Андер загипнотизировано продолжал смотреть, не смел и шелохнуться.

— Друг мой, ты уже близок к своей цели. Вскоре… сможешь возглавить Орден рыцарей, — произнёс Лицлесс звучавшим из далека голосом. — Хоть ты и простолюдин, не потомок Первых людей, что помогали Сахелану, но всё же займёшь своё место под солнцем. Мы поможем уладить неувязочку с твоим происхождением. Разнесём историю преображения твоей крови до каждого закоулка, до каждого тупика, до острия каждого шпиля, до каждого оврага. Везде будут с трепетом шептаться о подвигах Магистра ордена Капиляры, который вернул рыцарей на путь верности Министерству, образумил братьев и сестёр. Впрочем… обойдёмся без последних… Так что, готов шагнуть на последнюю ступень? Тогда сольёшься в единый поток с переменами, будешь направлять его, станешь вершителем своей судьбы.

— Как я могу сделать это? Где найти эту ступень? — возбуждённо вопросил стаявший перед стеклянным озером, где отражалось существо из трёх частей, в них виделся глава Дома «Ромашки»; Тэттор Кильмиор и сам вермунд, облачённый в тонкий, но прочный доспех из чёрного серебра.

— Хорошо, очень хорошо, — заговорил Тэттор. — Чтобы сделать шаг нужно поднять ногу, а затем опустить её. Первую часть уже сделал, подделал бумаги, провёз в город злобную тварь, рыбомордого великана из Межутковых земель, якобы на нужды зельеваров. Говорят, из его печени и поджелудочной получается отличная микстура для выносливости, верно? Но чтобы вырезать их… нужен неживой великан, а с этим могут быть проблемы!

— Теперь нужно опустить ногу и раздавить неугомонных червей, — продолжил Лицлесс. — Да посильнее. Пусть все запомнят созданный тобой опус из крови и плоти. Убей Рэмтора сегодня же, вырежи ему сердце, поглоти его, стань потомком Первых людей. Вот оно решение, тогда никто не посмеет усомниться в новом Магистре!

Ванригтен и Кильмиор поглаживали отражение в чёрном, нависли как паук над добычей, что-то нашёптывали.

— Когда с Бургомистром будет покончено, мне бежать в Столицу? — пробормотал Микгриб.

— Не торопись. После Бургомистра… нужно позаботиться об этом Вороне, лицемерном Грегоре. Ты же видел его, выглядит… точно уставший от жизни пустой мертвец. Окажи ему услугу, если гигант не справится, помоги оказаться на той стороне, помоги обрести покой, избавь от проклятия такого существования. Пусть его гибель станет ударом по Хору, пусть услышит эхо отмщение за мою смерть. Зарубив Композитора, переживший пепел совершил преступление против все-мира, а такое не может остаться безнаказанным.

— Ужин без музыки — это и не ужин вовсе, — с улыбкой утвердил Полуглобус. — Настал твой час. Ты можешь доказать всем этим бездарям, что Андер Микгриб — не какой-то самозванец, а человек, находящийся на самом верху пищевой цепи. Доказать им, что ты не блеклая тень своего отца. Став Магистром Капиляры, обретёшь власть, сможешь помогать людям, как и хотел когда-то. Но…мы должны предупредить тебя. Уверяю, это чистая формальность. Если не справишься, то станешь шуткой. Вот теперь отвечай. Ты готов убить их? Каков твой ответ? Говори же!

— Я…готов. Сегодня Рэмтор Кильмиор и чужак умрут, — с трудом произнёс Андер.

— Замечательно, — в один голос проговорили они.

Их физиономии исказились, стали пародиями на недоношенного ребёнка. Рты растянулись в широкой улыбке. Губы третьего медленно расползались, он тоже заулыбался, а на дне колодцев-глазниц засверкал огонёк.

От окна донеслись постукивания, вырвали без устали смотрящего из морока безумного представления. Не это ли хоривщина? Резко вздрогнув, попытался вернуть себе хоть какое-то самообладание. После чего осторожно отдёрнул штору. На карнизе в ряд сидели чёрные птицы. Те разглядывали Андера, будто бы разглядывали вьющегося на земле дождевого червя. Не прогоняя гостей, почувствовавших тепло из комнаты, ответил таким же пристальным взглядом. Одна из ворон покрутила клювом, трижды ударила им по стеклу. Стук — в том же количестве — донёсся со стороны входа. Из-за чего гвардеец усомнился в собственном рассудке. Перед тем как узнать, кого к нему принесло, глянул на карниз, но пернатых на нём уже было.

— Кто это? — сдержанно выкрикнул он. — Что тебе нужно?

Ответа не услышал. Тогда с опаской подкрался к двери, приоткрыл её так, чтобы образовалась щёлочка. У порога лежал отвратительный мешок. От него исходило не менее отвратительное зловоние. Присмотревшись, понял: это вовсе не мешок, а часть того пса из библиотеки, из пасти которого вываливались руки и молящие голоса. Из останков торчала записка со знаками ловчих. Как она попала туда, останется за пределами его понимания. Из-под ошмётка вытекла вязкая жидкость, целеустремлённо поползла к порогу. Испытав приступ отвращения, скрещенного с испугом, быстро отпрянул, захлопнул дверь. Сердце застучало быстрее возможного, а звуки поступи начали оглушительно плясать по ту сторону барабанной перепонки. Под рёбрами отчётливо чувствовалось движение, внутренние органы ищут путь на свободу.

Внутри жилища немного пришёл в себя, тут же оправдал всё происходящее усталостью.

— Какого хиракотерия… — Услышал хозяин дома.

Языки горящих свечей потухли, во тьме вилась незримая зловещая паутина. Рядом с зеркалом кто-то был. Неизвестный с ювелирной осторожностью вытаскивал драгоценные камни из углов рамы, обворачивал их тканью и складывал в сумку. Хозяина мгновенно посетила одна догадка: старик всё это подстроил и нанял подзаборного вора для КРАЖИ артефакта. Но с каждым мигом скороспелое предположение становилось всё менее правдоподобным. Будущий Магистр обмяк, тело совсем не слушалось, как если бы мускулы убежали прочь, суставы закаменели, а нервные окончания сожрали сами себя.

— Как неловко вышло. Я совсем не ожидал встретить тебя в твоём же доме, — с издёвкой сказала таинственная фигура в чёрном плаще, на чьём воротнике был шов, нити пугали своим видом, ибо рисовали оскал хищника. Собрав алые камни сомнительного свойства и поправив знаковый головной убор, тот подошёл к обомлевшему, который всё-таки смог узнать Грегора.

— Ну что, картофель в мундире. Это того стоило? — джентльмен задал вопрос и принялся раскуривать трубку. — Знаешь, до твоего появление никто не сомневался в вермундах. Не то чтобы меня это беспокоило. Скорее, просто делюсь наблюдением, — едкий дым обволок нососодержащую поверхность живой статуи, горький аромат пробрал до пят. — Несмотря на твою одежду, ты всего-навсего обремененное разумом порождение случайности. Должно быть, считаешь себя особенным. Это ничего, многие тешат себя таким же заблуждением. Ты же слышал его? Так называемое «Семя» говорило с тобой, подпитывало спесь? Не отвечай… я всё вижу и так. Стоишь и совсем не моргаешь, а блеск в глазах принадлежит неутолимому голоду. Видел такое уже множество раз. Скоро тебя не станет. А потому позволь скрасить последние мгновения твоего пребывания здесь бессмысленным монологом. Не возражаешь? О, так и знал, что будешь не против. Сейчас попробую угадать… Скорее всего, ты видел сны, но, какая неожиданность, не помнишь их. Тем не менее… каждый раз после пробуждения ощущал некий душевный подъём, да? А тот случай на площади, когда вермунды преклонили колено перед местными свиньями, которым только дай повод и… уподобятся сказочным гоблинам, устроят резню в городе? Просто возмутительно присягать таким отребьям. Не справедливо и мерзко… так подумалось тебе. И ты решил, что достоин большего… от того и спёр камни, зеркало. На счёт камушков… тебе же известно кому они принадлежат? У меня есть знакомая, она проделала длинный путь из самого Хладграда, шла по запаху, чтобы найти их. Безумцы эти рыцари … раз слышат зов кристаллов. А теперь представь, что она с тобой сделает, ведь один из них принадлежал её доброму другу. Не думаю, что оберегающие тебя потусторонние силы спасут от праведного гнева. А теперь открою секрет. Мне нет никакого дела до твоих мотивов и мыслей. Я тянул время, чтобы увидеть признаки твоей скорой кончины, — Волчий брат перестал втягивать дым курительной трубки, вытряхнул наполнение из чаши. — Ты — какая-то шутка… не более. Не стану тебя убивать. Есть кое-кто более подходящий для этого, не стану лишать его удовольствия. Пока ждёшь его… посвяти оставшееся время одному вопросу: тебе ли принадлежат твои мысли? Идиот… каких много. В каждом из нас есть тёмные желания. Всего-то и надо было держать их под контролем, а не отдаваться им. А теперь… бывай, картофель в мундире, — Грегор бесшумно зашагал к выходу, где растворился мимолётной мыслью, как забытый сон.

Андер вернул утраченные способности к движению. С туманом в голове рухнул в кресло. Слыша витавший в воздухе запах горькой полыни, взял дрожащей рукой кубок и сделал глоток настойки. Краем глаза уловил движение в зеркале. Отражение чужака медленно подходило в дальний угол, в который трусливо забилась уродливый триптих. Эхо присутствия неожиданного гостя обернулось, показало лицо без глаз и с костяным наростом в форме клюва над улыбкой безумца. Стеклянное озеро тут же треснуло, рассыпалось на бесчисленное количество крошечных осколков, что острым дождём залили пол.

Наружный покров некогда добродушного Микгриба начал невыносимо зудеть, под ним вознамерились устроить логово перебирающие колючими лапками плотоядные насекомые. Он завыл в истерическом спазме. Пытаясь прекратить болезненно-щекочущие ощущения, принялся чесать кожу ногтями. Всё сильнее и сильнее. Плоть размякшей бумагой сползала лоскутами, из ран рвался собственный голос. Внутренний хронометр сломался, время остановилось, превратилось в вечность, несущую только мучения. Выворачивающая боль угомонилась, скорее всего, чтобы потом захлестнуть с большей силой.

Поднял веки, оказался внутри заброшенного дома. Ничего не видно — всюду беспросветная тьма. Смрад, состоящий из запаха опилок, пота, мочевины и чего-то ещё, почти буквально выжигал обоняние. Пятно тусклого света поплыло из дверного проёма по шершавому полу. Оно ширились, разрасталось, а вместе с ним нарастали стоны, хлюпанья и чавканья. Оказавшийся в неизвестном месте попытался убежать, спастись, — нижние конечности явили свою предательскую суть и не слушались. Опасность всё ближе и ближе, и вот, наконец, вышла, показала себя. Свет выливался из подвешенной на цепях жаровни, которую держала покрытая коркой рукоподобная ветка. Лучше бы огонь не рвал мрак. Стало видно что-то, что стоит на двух тонких ногах с непропорционально большим туловищем, состоявшим, примерно, из десятка едва живых людей. Умастители. Те в фанатичной эйфории елозили и извивались… понятно, чем они занимались, пока иные части единого целого пожирали друг друга. Отгрызая и пережёвывая кусочек за кусочком, выплёвывали беловато-серых бабочек в волнистую полоску. Крылатые суетливо махали чудесными крылышками, чем показывали непостижимое представление театра теней. Из яблок высунулись черви…