Кожа саламандры

Глава 7

Мы прошли совсем немного, когда стены вдруг начали источать слабое сияние. Оно становилось всё сильнее, и я опустила на грудь уже не нужный камень. Потом под гладкой поверхностью замелькали какие-то тени, превращаясь в фигуры, похожие на человеческие, и, наконец, мы чётко увидели картины, которые шокировали нас до глубины души.

Не знаю был ли воином Лами, но даже я умела сражаться и отнимать жизни. Маленький плакальщик тоже не был вегетарианцем, но то что мы увидели…

Огромные скопления людей, то, что в летописях называлось армиями, и то, что я себе вряд ли могла представить по настоящему реально. Это были существа двух совершенно непохожих рас.

Одни очень высокие, белокожие, с ровными серебристыми волосами и глазами цвета ртути, с длинным кошачьим зрачком и небольшими наростами вроде рожек на головах. Их оружием были длинные луки и посохи, явно артефактного характера с навершием из прозрачных аквамаринов, так похожих на тот, что висел на моей шее. Маги..

Другие более приземистые, но очень мощные, с совершенно чёрной кожей и красными волосами, свитыми в тугие кольца и уложенные ровными рядами в странную причёску, закреплённую металлическими накладками цвета золота. На них были тонкие сетки из металла очень похожего на легендарный мифрил, надетые прямо на голое до пояса тело. Вооружены они были трубками из того же металла и тонкими дисками, прикреплёнными к ладони.

Как действовало это оружие и как происходило само сражение мы увидели собственными глазами, потому что картина не была статичной. Мы наблюдали за происходящим в действии.

Человеческие валы, белый и чёрный, катились друг навстречу другу, как огромные волны-цунами. Из наверший посохов с голубых камней вырывались молнии. Летели тучи стрел, взрывающихся в живой плоти. Правда, попадая в мифриловую сетку, они падали на землю не причиняя повреждений. Только цвет металла ненадолго становился алым.

Мифриловые трубки выбрасывали сгустки, в которых я с содроганием узнавала что-то очень похожее на яд саламандры. Когда он касался серебристых одежд белых гигантов, то скатывался на землю каплями похожими на рыжую ртуть и шипел знакомой зеленоватой пеной. Ткань не поддавалась сразу, но на ней оставались следы, которые продолжали постепенно разрушать её. А, попадая на голое тело, яд причинял страшные раны, язвами впивающиеся в плоть. Когда высокие фигуры оказались достаточно близко, я заметила прозрачно-серебристую вуаль на лицах. Очевидно, чтоб не надышаться ядом.

Круглые диски, закреплённые на ладонях чернокожих воинов, выбрасывали языки пламени в тех, кто находился достаточно близко.

Проходя по галерее мы видели картины сражений между этими двумя расами в разных местах Чесмена, узнавая то высокие обрывы над бурлящим морем, то Цверговы вершины, то степи, где нынче поселились воргены. Последнее видение перед тем, как стены погасли, было самым эпичным. Сражение двух армий, уже значительно поредевших, особенно среди белокожих воинов, пытался остановить тот, кого я бы, без сомнений, назвала Богом.

Ростом в два раза больше чем самый высокий из белых воинов. С великолепной мужской фигурой, дышащей не только силой, но и грацией. Его волосы светились и по ним пробегали голубые искорки и маленькие синие молнии. Глаза холодного ртутного цвета, тем не менее, казались добрыми, да и вся его поза выражала мирные намерения, желание остановить кровопролитие.

Но в этого совершенного Бога полетели ядовитые плевки и огненные струи. Светлое божество защищало остатки своих детей до конца, только время от времени вскидывая глаза к небу, как будто ожидая кого-то и на что-то надеясь. Он и умер вместе с последними воинами. Его прекрасное лицо было покрыто страшными язвами.

В этот момент потемнело небо и победителей посетил их покровитель. Каким-то образом было понятно, что он тоже торопился прервать эту страшную бойню. А увидев тело мёртвого брата, опустился перед ним на одно колено и по его чёрному лицу потекли кровавые слёзы.

Когда Бог встал с колен, на его лице остались только гнев и ярость. Он поднял руку и вытянул её в сторону темнокожих воителей. На его руке не было диска. Огонь полился прямо из ладони. Полился как вода, заливая тёмную армию. А, когда огненные струи опадали, из их водоворотов выползали жуткие, ящероподобные саламандры.

Мы молчали. Что-то в таком духе я и могла бы подозревать, если бы всерьёз задумалась о идее божьего наказания.

Среди Чесменских поселенцев войн не было. Поскольку, по крайней мере пока, не было для них причин. Ксенофобия отсутствовала, так как расы изначально существовали вместе и вполне совпадали генетически, вплоть до возможности появления смешанного потомства. Колония, в масштабах целой планеты, всё ещё не разрослась настолько, чтоб возникли споры из-за ресурсов или территорий. Нашим народам, опять же пока, вполне хватало врагов в виде нежити, нелюди и обычных хищных и ядовитых существ, для того, чтоб появилось желание уничтожать ещё и себе подобных.

Даже религиозное различие между расами не мешало никому, так как никто своей веры другим не навязывал.

Даже техника магии, исходившая из этники народов Предтеч была различна. Ведь одной и той же цели можно достигать разными методами. И, хотя миры исхода не были настолько пронизаны магией, как мир Чесмена, в котором эта самая магическая энергия даже мешала пользоваться техногенными устройствами, но и в них небольшой магический фон, в различной концентрации, присутствовал. Что и позволяло, наиболее восприимчивым к накоплению маны индивидуумам, пользоваться различными магическими техниками.

Эти остаточные знания использовались потомками народов, попавшими в чисто магический мир. Какие-то расы были более талантливы в технике шаманизма, какие-то ближе к рунной или нумерологической системе, кто-то использовал предметную, артефактную или чистую стихийную магия в ментальном посыле или начертательно-символической форме.

Даже правящая система существовала как иерархическая лестница и строилась по принципу одарённости магией. Выделяя особей наиболее предрасположенных к выживанию в среде магического мира.

Может быть когда-нибудь, количество людей на Чесмене превысит возможности мира, приютившего нас и мы пройдём путь, который когда-то в большей или меньшей мере проредил расы наших предков, пока они не вышли за пределы кормивших их миров.

Отец, уча меня как свою наследницу, упоминал о древнем принципе властителей. Разделяй и властвуй!.

— Любое каноническое объединение, — говорил он мне, — вне зависимости от признаков канона, в группе людей, не желающих брать ответственности за собственную жизнь, тут же обнаруживается доминантным лидером, решающим как использовать их жизни за них.

При чём сами каноны, выделяющие группу, успешно используются для достижения поставленной лидером цели. Национальный — патриотическим порывом. Религиозный — фанатичной уверенностью в исключительности собственного эгрегора, и единственно правильных постулатах веры. Даже каноны физического отличия, прекрасно укладываются в отвратительность ксенофобии. И могут быть лидером использованы.

Разделяй и властвуй! Древний принцип. Если тебя убедили что ты избранный и за тобой сила, то любая мерзость, сотворённая с другими, будет оправдана тем, что они не правильные люди. То есть вообще не люди. И делать с ними можно что угодно. Ведь правильный — ты. И за тобой право.

Когда возникает недостаток ресурсов для популяции, лидеры используют инертность людей и их нежелание что-то решать, в целях, призванных обеспечить выживаемость для своих подданных и сохранность собственного положения властителя.

Я не говорила этого вслух, но Труми благополучно считал мои мысли. И кажется даже озвучил для Лами. Потому, что я поймала странный взгляд направленный в мою сторону и сосредоточенно (или сердито?) нахмуренный лоб.

Тем временем нас опять окружила темнота, и я снова подняла свой аквамарин на длинной цепочке, освещая нам дорогу. А мы уже вышли в помещение по форме напоминающее небольшой треугольник со скруглёнными углами. Мы стояли в его широкой части. А дальний от нас угол был практически полностью заполнен круглым фонтаном, посредине которого бил невысокой струйкой родник, с совершенно чёрной жидкостью.

Ступив несколько шагов и оказавшись в центре помещения, я протянула камень поближе к фонтану, стремясь рассмотреть чудесной красоты бортик, окружающий его чашу. Это было похоже на венок из совершенно чёрных, стеклянных, туго сплетённых бутонов, стеблей, листиков и раскрытых цветочных чашечек. Они казались почти живыми. Головки цветов покачивались и позванивали, как будто их шевелил слабый ветерок.

Я даже протянула руку, чтоб потрогать. А темнота вдруг рванулась к моему камню. От неожиданности и испуга я попятилась. Труми тут же прижался к моим коленкам и зашипел. Я инстинктивно потянулась к мечу. Хотя понимала, что глупо пытаться рубить темноту. Плакальщик, так же инстинктивно, попытался накинуть морок, но плетение опало, не имея возможности напитаться маной. Лами, его мужской инстинкт, заставил сделать движение, позволявшее ему затолкать женщину за свою широкую спину. Но тьма надвигалась со всех сторон и он только крепко прижал меня к себе и обхватил кольцом рук, как будто ограничивал территорию, находящуюся под его защитой.

Он то и дело поглядывал за спину, но резких движений не делал, давая незнакомому противнику возможность либо напасть, либо отступить, чтоб решить каким будет его следующий шаг. Тьма мягко толкнула его в спину. Я почувствовала этот толчок, так как была плотно прижата к его груди. Нельзя сказать, что мне это было не приятно. Но и паника во мне прямо требовала каких-то действий.

Ещё один толчок вперёд, и за чёрным фонтаном отодвинулся камень, открывая дверцу, за которой яркое солнце заставило нас зажмуриться.

Лами осмотрел путь к выходу. Обойти чашу с плещущейся в ней чернотой было негде. Тогда он одним решительным движением схватил за шкирку Труми и бросил его мне на руки, а потом легко подхватил меня и быстро ступил в бассейн. Фонтанчик был низким, но стоило ему ступить в чашу, струя резко поднялась и окатила нас с головы до пят. Я вскрикнула и чёрная жидкость попала даже мне в рот. Я попыталась выплюнуть, но на вкус это оказалась обычная, сводящая холодом зубы, родниковая вода.

Ещё шаг и мы оказались на широкой поляне… Камень за нашей спиной с лёгким шорохом встал на место…