Кожа саламандры

Глава 14

Несмотря на поздние посиделки, проснулись мы рано. Точнее, меня разбудил Труми. Он, как всегда, был голоден. В небольшом рубленом доме стояла тишина. Только на улице было слышно как колун разбивает сухие поленца.

— Тюк, шлёп, тюк, шлёп.

Я быстренько умылась и привела себя в порядок. Комната для этого оказалась в доме. Хотя и одна. Но зимой в этих местах холодно. И совершать туалет на улице проблематично. Это не дворец, даже не большой городской дом, но и в таком лесном убежище туалетная комната оказалась достаточно пристойной.

Удлинённая, стянутая декоративными обручами кадка для купания из цельного ствола красного дерева бора, явна сделана при помощи магии. Такая работа вручную заняла бы годы. У бора очень твёрдая древесина, а если обработать её маслом колючего ореха, то вода в неё не впитывается. А со временем, она становится плотной, как камень. Но в отличие от каменной ванны, какая стоит в моей купальне, во дворце, гораздо легче. А это имеет значение, при обустройстве небольшого дома. Всё равно, чтоб занести её внутрь, видимо, тоже без дополнительной магии не обошлось.

И остальные предметы быта носили на себе магический отпечаток. Что в изготовлении, что в обслуживании. Бытовое колдовство — это первое, чему учат будущих магов. И свою туалетную комнатку во дворце, я убирала сама. Магией. Хотя, уж там-то хватало рабочих рук. Но заклинания самообслуживания, были первыми, на которых я тренировала, проснувшиеся очень рано, способности. Моя гувернантка тоже была магиня. Слабенькая правда. Но тем не менее она следила, чтоб я могла научиться всему, что сделает меня полностью независимой в плане обслуживания.

Я могла сделать некоторые вещи и вручную. Но, когда у меня стало получатся пользоваться магией в быту, я чаще хитрила и ручную работу подменяла магической. Сначала меня ловили и заставляли переделывать. Но, как только я научилась и шитью, и готовке, и прочим нужным делам, меня перестали ограничивать в магическом совершенствовании. Потому что, если маг не знает как вещи делаются вручную, то и магическим способом, чаще всего выдаёт полную ерунду.

Вы бы видели какое я изготовила печенье, когда мне за какую-то провинность отказали в сладком. Готовить я тогда ещё умела очень немногое. А уж к выпечке даже не подступалась. Наш повар Гастуни, был чистым хомо. В его роду не оказалось ни одного смешанного брака. На Чесмене это большая редкость. Но магия огня в нём была очень сильна. А способности к поварскому делу прямо таки династические. Несколько поколений семьи не становились никем другим. Только поварами или кондитерами.

Гастуни был молод, толст и удивительно добр. Он и учил меня, и подкармливал вкусностями. Несмотря на моё пристрастие к шалостям и способность пропадать неизвестно куда из любого положения и от самой глазастой няньки, слуги меня любили. Мои проказы никогда не были злыми. Я всегда признавала свою вину, не сваливая на прислугу. И сама принимала наказания. И никогда не отказывала в просьбах обратится к отцу за помощью, в каких-то жизненных проблемах наших слуг. Он бы им не отказал. Только эти его затворничества… из них могла его вывести только я.

Лишение Гастуновой выпечки было бы наказанием для любого, а уж для меня, маленькой лакомки, и подавно. Я ела не много, но вкусняшки обожала. Вот и приложила свои магические ручки-крючки к изготовлению печенья. То, что съесть его не получилось бы и у голодного цверга, ничего не сказать. Он скорее принял бы моё произведение, за поделки их же мастеров по камню. Разве что, с определением материала затруднился. Теперь я могла изготовить вполне съедобную выпечку. Чем и занялась на кухне чужого дома.

Магическая готовка, в правильном исполнении, отличается в основном быстротой получения конечного продукта. Только редкие таланты, класса Гастуни, магией добавляют неповторимую изюминку своим блюдам. О моих можно было сказать только — вполне съедобно.

В общем, когда мужчины-сидхе завершили дела на улице и пришли в дом, на кухне стоял приятный аромат типса и свежей выпечки. А белобрысый обжора подпрыгивал на месте, пока я накрывала на стол.

Даже суровый старик, поглядел на меня помягче, когда получил с холодка горячую чашку в руки и мягонькое печенье, пахнущее тёплым корнем. Эта пряность, очень ароматная, чуть островатая, согревала горло. И даже использовалась при простудах. Поэтому я легко обнаружила её в сушилке.

И всё равно, после завтрака, разгорелся небольшой спор. Магдариель, которому для работы нужен был сизый молочай, никак не мог найти решение головоломки, которое напоминало мне детскую загадку из старинного отцовского учебника. Про волка, козу и капусту.

Животных этих я не знала. Отец только описал мне их. Они водились на нашей прародине. А вот капуста, одно из растений адаптированное из расы хомо, прекрасно существовала на Чесмене. И была любима всеми расами. Даже теми, кто раньше её не знал. Почти каждая раса могла похвастаться каким-то домашним видом, прижившимся на новой земле. У хомо это оказались миндаль, капуста и овёс. Но и некоторые чужие виды, а так же местные, чесменские, могли заменить похожие продукты других народов.

Но, собственно речь не о них. Я говорила о загадке. Так вот, старый мастер никак не мог определиться кого из нас с Труми легче разговорить, не открывая собственных тайн. Как заняться делом, не оставляя нас одних в доме. И как не оставить меня наедине с Лами, явно мечущимся между угрызениями совести и симпатией ко мне. Другие определения его чувств, я не решалась применять. У меня самой комплексов было никак не меньше тех, в которых я ночью, перед плакальщиком, обвиняла Лами.

Только мне было непонятна такая его робость и неуверенность с девушкой. Ведь он гораздо старше меня, красивый, как все сидхе, мужчина и не должен был испытывать недостатка в любовных отношениях. Только я совсем ничего не знала о его жизни. И мне просто необходимо было попытать любого из родственничков. Мающегося виной Лами, легче.

Поэтому, когда за молочаем был отправлен более молодой и, привыкший к розыску трав, лекарь, я нахально напросилась с ним. Под предлогом жажды новых впечатлений о местах, где он родился и вырос, а я никогда не была. Просьба была естественной и логичной. И не могла вызвать подозрений в какой-то обдуманной хитрости.

А вот Труми я оставила с Магдариелем. Пусть пободаются. Кто из кого вытрясет больше информации, это ещё вопрос на тысячу монет. Мы с сидхе пообещали поискать его местную родню. Это было не такое простое занятие. Хотя плакальщики здесь жили. Но, по большей части, всё таки в довольно диких местах.

Ещё в Трясине, в первые дни нашего знакомства, учась свободно вести долгие беседы не вербально, мы с Труми довольно много рассказали друг дружке о себе. Например, я узнала то, что плакальщики одиночки. Живут они очень долго. Некоторые больше тысячи лет. Хотя убить их довольно просто. Защитить себя они могут только мороками и ментальным воздействием. Но не против сильного мага-менталиста. Чем старше особь, тем её магия сильнее. Пар они не создают. Встречая особь противоположного пола в своих скитаниях, знакомятся и остаются друг с другом, до момента подтверждённого зачатия. А дальше, расходятся снова, и малышом занимается исключительно мать. Время, которое они остаются вместе, строго индивидуально и зависит от личной привязанности матери и ребёнка. А она, обычно, очень сильна.

Вчера, когда зашёл разговор о связи с Саотом, Труми открыл ещё кое что. Боги не занимаются созданием растений и животных. Природа с этим прекрасно справляется сама. Боги наделяют некоторые создания природы разумом. И плакальщиков Саот коснулся раньше, чем саламандр. Только их натура одиночек не позволила им стать народом. Единственное время, когда создания Саота собирались вместе, было время Тёмной луны.

Если Светлый бог жил на Чесмене и только время от времени покидал эту землю, по каким-то своим божественным делам, то Тёмный приходил, только с блуждающей луной. И поэтому опоздал к последней битве. Светлый старался обуздать воинственных саламандр. Но для них он не был авторитетом.

Когда же Саот, вместе со своей гулящей луной появлялся дома, его создания приходили к Местам Силы. Саламандры там строили храмы. И плакальщики старались селиться в поблизости. Чтоб поспевать взглянуть на своего владыку в его редкие моменты появления.

— Значит здесь тоже может быть Храм Саота? Может где-то в глубине этих лесов?

— Может есть, а может нет. Если здесь жили саламандры, то возможно. Плакальщики не строили Храмов. Но преданно любили своего бога и всегда приходили к Местам Силы. Есть там Храм или нет. Поэтому и я знал, где он в Трясине. И здешние точно знают это место. Храм не храм, а источник там есть точно. Только человеку они не скажут. Может только тебе.

И он кивнул на мою руку с колечком.

Вот так я и оказалась в лесу вместе с Лами. В родных местах он изменился. Стал более раскованным. Много объяснял и показывал. Я насмотрелась столько всяких трав и местной мелкой живности. Некоторые из них были такие милашки. Я знала животных Чесмена по картинкам. Но видеть как они себя ведут в живую, что-то совсем другое.

Дикие кудумы здесь тоже водились. Хотя то вкусное копчёное мясо делали из домашних. Их стада пасли в тундре. А дикие в тундру выходили в определённое время. Вот как сейчас, например, весной. Когда оплодотворённые осенью самки, были готовы произвести на свет детёнышей и выкормить их в короткое время весенне-летнего разнотравья.

Хищники уходили за стадами. Поэтому в лесу сейчас было довольно безопасно. Нарваться можно было только на нежить. Или ещё какую-то магическую сущность. У них могли быть совсем другие цели, чем у обычного животного. То стремилось просто насытится. С нежитью дело обстояло иначе. Обычно, при заселении, местность зачищали от сущностей полностью. Но откуда-то они проникали и в давно заселённые места. Так что маги, в этом смысле, никогда не оставались без работы.

В магических кругах были предположения, что они могут быть созданиями параллельных реальностей. И, проникали, через разрывы в пространстве-времени. И, если в своём мире, они были из плоти и крови, то в чужих мирах, становились только магическим отпечатком жизни и, чаще всего, агрессивным.

Ищет нежить — возможности захватить разумное тело. Обретая физический облик, подавляет и извращает разум, пользуясь опытом и интеллектом живого существа, часто превращается в хищника, поедающего плоть себе подобных или упырём, сосущим кровь.

Есть ещё одна разновидность нежити. Она использует пойманного как инкубатор. Откладывая в него мияги или куколки будущей нелюди. Относительно разумных, но безусловно хищных созданий.

Вот на мияги мы и наткнулись, разыскивая молочай у пещерки в каменистом холме, поросшем кустарником и редкими деревьями. Пещеру я заметила не сразу. Её вход зарос лианами с мелкой завязью каких-то ягод. Вокруг некоторых ещё оставались увядающие лепестки цветков. Подойдя рассмотреть, я и увидела широкую трещину между валунов. Из темноты раздавался тихий гул.

Я подумала о лесных пчёлах. Из нектара диких растений обычно получается очень целебный мёд. Но эти пчёлы были крупными и очень опасными. Поэтому я жестом позвала к себе Лами.