Кожа саламандры

Глава 19

В лесу, недалеко от двери в замаскированный ход, ведущий в дворцовые подземелья, мы с Лами в первый раз серьёзно разругались.

— Может быть я теперь его никогда не увижу.

От этой мысли, на глаза наворачивались слёзы, но я, упрямо стискивая зубы, шла в сторону ближайшей ко дворцу деревни, отгородившись от бухтевшего, как слишком полный котелок под крышкой, Труми. Может быть я была слишком резкой с Лами. Но стоит ли пытаться выйти из под любящей отцовской опеки, чтоб попасть, пусть под такую же любящую, руку своего мужчины?

Началось всё с того, что я решила, прежде чем идти во дворец, послушать о чём судачат люди, в связи с рождением такого наследника в королевской семье. Может ли быть для этой цели более подходящее место, чем придорожная таверна? Никто не спорит, что публика там не отличается благородными манерами и не слишком безопасна, порой, для любой девушки. В том числе и королевских кровей.

В близлежащих деревнях, членов королевской семьи видели, на открытых церемониях, все желающие их посетить. Но принцесса в церемониальном наряде, и девчонка в дорожном костюме, не слишком похожи, для глаза простолюдина, видевшего её с расстояния, прилично разделяющего толпу крестьян и дворцовую публику.

А, если говорить о завсегдатаях питейных заведений, так они, в эти самые праздники, чаще толкутся у бочек с дармовой выпивкой, чем глазеют на аристократов.

Я понимала страх Лами за любимую женщину. Нежелание подвергать её любой опасности. И он рвался сам узнать обо всех людских сплетнях, а меня спешил побыстрее отправить под охрану королевской гвардии.

Но я желала не только послушать кабацкую болтовню, но специально нарваться на небольшой, управляемый скандальчик. Мне нужно было поддержать репутацию королевской семьи. Напомнить, что есть в ней кто-то, блюдущий традиции и достойный звания избранной.

— Пойми, — убеждала я Лами, — королевская семья и так пережила сильный удар по репутации из-за смерти мамы и наследника престола мужского пола. А теперь, следующий наследник рождается с такими физическими недостатками. Я должна заставить людей говорить о принцессе, добывшей доспех из кожи саламандры. А для этого мне просто придётся обратить на себя внимание.

— Для тебя так важна политика и твоё право на королевский трон, что ты готова повергнуть опасности свою жизнь и честь? — горячился сидхе.

И тут я разозлилась.

— Ты сам познакомился со мной только из-за того, что твоя семья пожелала поддержать систему выделения магов, как аристократии, вообще, и королевскую семью, в частности, в иерархической системе изначальных избранных.

Ты не можешь не понимать, что я не просто рвусь поддержать аристократическое чванство и привилегии рождения, а воспитана в ответственности, которая всегда предполагала предпочтение развития магических способностей, как лучший шанс выживания колонистов в мире Чесмена, где технологии Предтеч стали бесполезны.

Ты думаешь я, как и многие поколения моих предков, в восторге от династических браков? Что мне важнее быть на троне, чем любить того, с кем мне придётся ежедневно просыпаться в одной постели? Хорошо ты обо мне думаешь! И что для тебя важнее, чтоб не пострадала моя жизнь или моя честь?

Когда я увидела его лицо, после моего последнего вопроса, то поняла, что перегнула палку. Но злость и стремление к независимости помешали мне извиниться. Я упрямо дулась и молча собирала свои нехитрые пожитки. И Лами молчал. И не остановил меня, когда я, коротко попрощавшись, пошла в сторону деревни.

Теперь вот, глотала слёзы и ругала Лами за то, что он не остановил, не обнял, не поцеловал. За последние дни нашего пути, мы очень сблизились и я, просто физически, чувствовала себя обделённой. Ведь меня отпустили без того, чтоб я смогла вдохнуть запах любимого и почувствовать его губы на своих губах.

Даже злобно сравнивала Лами с Саотом. Хотя уж богам-то не приходится страдать от комплексов, связанных со статусом их избранниц.

Вот в таком взвинченом состоянии, прекрасно подходящим для скандала, я и зашла в Хромого Таймаха. Такое имечко старый придорожный кабак, ничем, особо, от подобных заведений не отличающийся, получил только за то, что отец, совсем молоденьким, возвращаясь из Ковена, заменил здесь захромавшего таймаха. Ничего героического. Он не добыл тогда ещё своего доспеха. Но, для такого заведения, любое упоминание об именитом посетителе, лишняя заработанная монетка. Особенно, если с крыши от старости уже труха сыпется. И, если бы не магическая поддержка подрастающего сынка хозяина, которому деньги больше нужны на Ковен, чем на ремонт крыши, она уж давно свалилась бы на головы посетителям.

Ходили слухи, что к рождению этого первого и единственного в семье отпрыска, в котором проснулись магические таланты, не трактирщик руку приложил. Точнее не руку, а что-то другое, как ржали проходящие наёмники, обсуждая, под винными парами, эту тему и поглядывая на ещё молодую и аппетитную хозяйку, самолично выносившую снедь наиболее важным гостям.

Конечно, эти разговоры хорошего настроения трактирщику не добавляли. Но сынок со способностями, ещё и, если поспособствуют боги, Ковен закончит, может семье и статус аристократов принести.

На Чесмене, аристократическая иерархия никак не мешала семье продолжать заниматься ремесленничеством и фермерством, как было, кстати, и в семье Лами, где дед был знаменитым мастером, а родители разводили стада кудумов. Это говорило только о том, что в семье есть маг. И давало возможность застолбить за собой участок земли, который сможешь завоевать и удержать. Не от соседей — от нечисти.

Дверь за мной громко хлопнула. Неторопливо я прошла к свободному столу. День ещё был в самом разгаре. Потому и народу в трактире было немного. Однако несколько молодых наёмников, слегка навеселе, каких можно встретить в каждом придорожном заведении, вольготно развалились у пары, сдвинутых для их компании, столов.

Самое то для моей цели.

Ко мне шустро подбежала крепкая деваха в цветастой юбке чуть ниже колен. Растрёпаная косица соломенных волос и быстрый хитроватый взгляд. Россыпь весёлых веснушек, ничуть её не портящих. Стрельнув глазами в Труми, сползающего с моего плеча и состроившего ей рожицу, девчонка хихикнула.

— Вина?! — бойко крикнула она, ещё за несколько шагов до стола.

— Взвару, — спокойно ответила я, сняла и поставила котомку, висящую поверх наспинных ножен, — и, увидев недовольную мордуленцию плакальщика, сняла блок и добавила, — и солёной рыбки.

На передней части вещевого мешка, который я почти опустошила, оставив только свои носильные вещи, завёрнутый в чистое полотно и крестом перевязаный крепкой верёвкой, был приторочен мой новёхонький щит. Сам доспех, свёрнутый скаткой, и тоже бережно укутанный, мы пристроили под низ груза. Садясь, меч я оставила за спиной. Мне он совсем не мешал. Перевязь плотно прилегала к телу. Рукоять на уровне шеи. Меч у меня не длинный. Пожалуй, на ладонь длиннее кинжала одного из самых рослых парней из наёмников. Ведь я и сама не велика.

Он, пожалуй, ворген. Кожа цвета тёмной меди, с прозеленью в складках. Ржаво-рыжие сальные волосы и тёмно-медовые блудливые глаза. Безрукавка из кожи пятнистого таймаха на голое тело. Штаны чёрные, та же кожа. Круглая шапочка с чёрным хвостом. И он таймаший. Точно ворген. Только они в степи на таймахах и ездят, и жрут их же мясо, и шьют из них одежду. И сами такие же мосластые, с крупными зубами на квадратных челюстях.

Их чистокровные женщины, обычно, тоже высокие и мускулистые. Если не затесалась, уводом взятая, стройненькая малышка, как раз моего типа. Они таких любят. И, хоть частенько берут против воли, но потом всю жизнь берегут и на руках носят. Только во хмелю воргены наглые и вспыльчивые. А потому пьют только в кабаках, где мужчине есть об кого кулаки почесать.

Мой отказ от спиртного должен был спровоцировать подвыпившего жеребчика. Хоть попросить взвару в такую жару, какая стояла уже с утра, было, пожалуй, логичнее. Напиток этот пили по всему Чесмену. Потому как кислица росла в любом климате. Только плодоносила в разное время. Хранили её круглый год. На юге сушили, на севере морозили. Сама ягода, по свежачку, страшно кислая, почти не съедобная. А после сушки или заморозки, во взваре, становилась приятной, кисло-сладкой. Добавляли во взвар только травы. Разные, в зависимости от местности. Зимой его пили горячим, летом — ледяным.

Как я и думала, без внимания нас с Труми не оставили. Уж больно провокационная компания. Особенно, когда я котомку сняла, которая, со скаткой, до подола туники всю спину закрывала. А теперь там меч, да косища.

Ворген, как увидел, что я её через плечо перекинула, чтоб не усесться на волосы, аж присвистнул.

— Малышка, — рявкнул он, как будто я не тут же, за столом, а в соседнем стойбище присела, — тебе зачем эта железка рядом с такой красотой? Если подержаться не за что, так у меня есть, куда как лучше. Друзья заржали, как табун таймахов на случке.

Я даже не шевельнулась. Как будто уши воском залиты. А Труми, слезая со стола на лавку, демонстративно повернулся к компании тощим задиком.

— Какой-то кавалер у тебя мелкий. И где у него мужская доблесть прячется?

Труми оскорбился и создал морок такого размера, что, если бы мне не стало так смешно, я бы, от краски на щеках, год не отмылась.

За соседним столом грохнуло. Наёмники даже икать начали. А ворген, заведённый этим издевательским зрелищем и моим ледяным молчанием, пошатываясь, направился ко мне.

— Что-то тут ни в чём размеры не совпадают, — игриво заворковал он, — меч у тебя махонький, а орудие у кавалера здоровое. То ли выпил я лишнего, то ли глазами болею.

— Так что ты раньше потрогать хочешь, — сделав глоток взвара, громко поинтересовалась я, — меч или орудие?

После моего вопроса от хохота согнулся даже, привычный ко всему, трактирщик. А ворген вспылил.

— Уж больно ты дерзкая, малышка! А если я тебе сейчас твою игрушку двумя пальцами переломлю, а потом с настоящим орудием познакомлю?!

И он ухватился за рукоять моего меча. Не будь наёмник так пьян, сообразил бы. что простые девчонки в одиночку по дорогам не шатаются. А оружие, от чужих рук, даже не у магов, бывает зачаровано.

На мой меч цверги защиту ставили. Он хоть и невелик, и не разукрашен каменьями, ни к чему это боевому оружию, а сделан был хорошим мастером. Сам Орм Генгист ковал. И заклятие наложил магистр Телоний Эссельд. Большой друг отца. А я ещё и на своей первой крови зачаровала. Нет заговора сильнее. Первая девичья кровь самое слабое колдовство на уровень архимагов выводит.

Так что шарахнуло воргена так, что на заду до своего стола ехал. Психанул наёмник знатно. Вскочил и с кинжалом на меня кинулся. Я тоже, не будь дура, на стол прыгнула, чтоб ростом со здоровяком сравняться, и котомкой со щитом прикрылась.

Конечно, я могла и магический щит поднять. Силищи дурной у меня после Трясины было немеряно. А простой щит — заклинание плёвое. В нём сколько маны, столько мощи. Это от магии защита хитрая нужна. Причём, от каждой своя. Да ещё и различи её на лету.

Только сейчас у меня задача была другая. Кожу саламандры продемонстрировать.