Кожа саламандры

Глава 12

К гладким граням моего колечка прилипли тоненькие осколочки льда. Я посмотрела на украшение и вспомнила Саота, в отблесках пламени ночного костра. Он очень красивый. В нём чувствовалась властность, сила и спокойствие. Тем не менее я ощущала, что он переполнен сдерживаемыми эмоциями. Пока мы говорили, он был и весёлым, и грустным, и лукавым, и серьёзным… И во все моменты страстным. О чём бы он не говорил, не было в нём ни капли равнодушия. Великолепный мужчина..

Но только он не мужчина. Он бог. И простому человеку нельзя переходить грань. Богам и людям не место рядом.

Мне показалось или я услышала вздох?

— Я обидела своего любимого Бога?

Обернувшись увидела сидхе, взгляд которого был почти болезненным. От того, что я стояла и как дура таращилась на кольцо Тёмного?

— Ой-ой! Кажется я обидела сразу двоих… Ну что за невезение!

Сидхе отвернулся и, как обычно, занялся костром. Расшевелил золу. Низко склонился и раздул угли. А я теперь жадно глядела на губы Лами и мне хотелось его поцеловать, таким несчастным он выглядел.

Я присела у огня и скрючилась, ожидая пока разгорятся, подкинутые Лами, ветки. Меня всё ещё пробирала дрожь.

— Замёрзла? — тихо спросил он, — сейчас типс заварю.

И снова замолчал.

— Нет, всё таки северные слегка замороженные… Я опять вспомнила Саота и метаморфа из сна. Нидлы ближе всего к Тёмному. На них сильно влияет блуждающая луна. И темперамент у них сумасшедший… Такими сведеньями, по крайней мере, делились служанки в замке и девчонки в Ковене. Что делать, если моё сексуальное образование ограничивалось только подслушиванием.

И, если, маленькой дурочкой, я позволяла себе покопаться в головах у деревенских простушек на королевской службе, то в Ковене, на глазах у сплошных магов, такого себе не позволял никто. Да и общая ментальная защита стояла. Слабенькая правда. От студентов. Преподаватели ей не заморачивались. Но, те, кто в этой сфере покруче изначально, как я, ставили блоки. Никаких защитных амулетов, без дозволения педагогов, носить не разрешалось. Впрочем, во дворце мои изыскания в чужих головах тоже быстро пресекли. Отец застукал. И очень строго наказал. Я вняла..

А рассказы о любовниках-метаморфах можно было подслушать и без магии.

Метаморфы или нидлы, самая загадочная и непостижимая раса Чесмена. У них нет каких-то общих внешних черт. Многие из них безумно красивы. Многие странные до безумия. Их тело во время роста, слушается внутренних желаний. И формируется под их влиянием. Но иногда случается, что период окончательного окостенения внешности приходится на время Тёмной луны. Тогда двусущие спорят сами с собой в одном теле. И результат не всегда оказывается адекватным. На ранних стадиях маги племени ещё могут помочь. Оттянуть время созревания до ухода луны. Но, если процесс уже запустился, а время Саота пришло, то остаётся только молиться Тёмному богу, чтоб всё, что есть в твоей натуре, не отпечаталось на теле и лице.

А во взрослой ипостаси, сформировавшиеся нидлы, как мужчины, так и женщины, слывут самыми изобретательными, неутомимыми и страстными любовниками. Главное не оставаться с ними в дни безумия. Тёмная луна имеет над ними власть до самой смерти.

Есть небольшое влияние у неё и на лилу. Но с метаморфами никто в этом смысле не сравнится.

Нидлы боятся Саота и его влияния на них. Они не узнали его с той стороны, что я. Мне совсем не было страшно рядом с ним. Он славный..

Сидхе подал мне чашку с типсом и я встретилась с ним взглядом. Глаза у него были красными. Точно, он тоже не спал.

— Завтра будем у мастера Магдариеля. Я думаю, он не откажется заняться твоим доспехом. Или ты уже решила не сражаться с Маткой Саламандр?

— Не знаю, — честно ответила я, — но доспех хочу. Хотя теперь жутковато думать, что нужно надеть его на себя. Всё равно, что платье из человеческой кожи. Бр-р-р!

— В данный момент, они не люди, — успокаивающе коснулся моей руки Лами.

— Откуда ты можешь это знать? — почему-то рассердилась я, — а вдруг они могут думать..

— Что-то я не заметил этого, когда ты валялась и умирала там на болоте. Я, конечно, не знаю! Вот и спроси об этом своего Саота!

— О! Замороженные? Судя по тому, как вскинулся Лами и ломанулся в лес, это ревность..

Губы мои, помимо воли, дрогнули в победной улыбке.

— Попался!

Готовя завтрак, я щебетала как птичка песенку про ревнивых влюблённых, когда чуть не наступила на здоровенную лапу малыша Труми. Он таращился на меня с откровенной обидой во взгляде.

— Боги! Я же так и не сняла блок со вчерашнего вечера. Малыш не может говорить со мной. Точнее, не хочет, наверное. Потому что, в принципе, говорить он может, только я не знаю его языка. Позвал бы, что ли..

Я моментально сняла блок и услышала в голове возмущённые вопли.

— Фу! Говорить он всё таки хочет. Вон, орёт даже.

— Что ты сделала с Лами? — с негодованием задал вопрос плакальщик, — он промчался мимо меня, как будто твоя змеюка порвала ему зад! Прихожу, а ты тут песенки поёшь. И в голове блок. Меня чуть не разорвало от любопытства!

— Ну, не разорвало же… Вон, целенький, только попыхиваешь как грязевой вулканчик, — хихикала я, — и ничего особенного у нас не случилось. Понимаешь, сидхе ревнует меня к богу.

Я снова хихикнула. А плакальщик вдруг стал серьёзным.

— И чего ты веселишься? — услышала я в голове мрачную реплику Труми.

— А и вправду. Чего? — подумала я. И настроение вдруг упало.

Я поставила посуду на расстеленную скатёрку.

— Запасливый сидхе, хозяйственный, — промурлыкала я и добавила, вздохнув, — Труми, позови его… пожалуйста. Завтрак готов.

Дом мастера Магдариеля показался вдали ближе к полудню следующего дня. Он стоял на опушке самого большого лесистого участка территории северных сидхе. Лес уходил далеко на восток, превращаясь в таёжные заросли, переходящие в Пустынные Земли. У холмов лилу он становился похожим на буш из зарослей кустарников, а к побережью выходил песчаными дюнами, заросшими, в основном, серебристыми метёлками сорной травы и жёлтыми, чуть липкими цветками “разбитого сердца”. Про них у иаров, кажется есть какая-то легенда. Надо будет узнать у бабушки, если я когда-нибудь к ней попаду.

Мастер-сидхе был очень стар. Их раса долго выглядит молодо. Старость у них короткая. Но красоту расы они сохраняют до самой смерти. Можно даже сказать, что старики-сидхе, самые красивые на Чесмене. Кожа их остаётся чистой, без каких-либо старческих пятен. Волосы не теряют густоты, хоть и становятся совсем седыми. А уж глаза — драгоценные друзы, и вовсе остаются совсем молодыми и ясными.

Взгляд Магдариеля был умным, но несколько жёстким, что слегка меня покоробило. Обычно старики вызывают, как дети, чувство незащищённости. О них хочется заботиться. А в глазах мастера была твёрдость и даже расчётливость какая-то. И слабым он совсем не казался.

Легко, одной рукой, поймал брошенный Лами тяжеленный вьюк. Мужчины крепко хлопнули ладонью о ладонь и обнялись, как родственники.

Я скромненько стояла в стороне, куда меня поставил, как столбик сидхе, по обыкновению, сняв с Витре и поймав на вытянутые руки. Ждала, когда меня представят.

— Мэги Лиира, — тихо и как-то сдавлено поклонился в мою сторону Лами. И добавил твёрже, — принцесса хомо.

Я чуть присела и кивнула. Только обозначила. Принцессы не кланяются. Тем более чужим подданным.

— Как представили, так и получите, — немного рассерженно подумала я, а потом решила, что Лами прав. Нам же нужен доспех из кожи саламандры. А это и так всё скажет за меня.

Кожу мастер осматривал придирчиво и тщательно.

— Сам обработал? — это был полувопрос, полуутверждение. И найдя подтверждение своим мыслям в сдержанном кивке Лами, добавил, — всё таки чему-то я тебя научил. И довольно ухмыльнулся.

Меня несколько обидело и озадачило, то, что старик не выразил никаких чувств по поводу того, что я, девушка, добыла кожу опасной зверюги. То есть справилась там, где оступились некоторые мужчины. А вот хорошая обработка кожи его восхитила.

Но я промолчала. В конце концов, все хорошие мастера немножко сумасшедшие, по отношению к любимому делу. Что такого, что мастера радует хорошая работа? Да ещё и того, кого он сам учил. К тому же, очень похоже, что и родственника.

Мастер прожил большую жизнь. Боюсь даже предполагать сколько ему лет. Сидхе среди всех рас долгожители. Наверняка, хороший мастер по доспехам видел-перевидел великих воинов, знаменитых охотников, высших магов. А уж историй ему порассказали!.. Со всеми преувеличениями, к которым склонны мужчины, желающие похвастать доблестью. Что рядом с ними малолетка-принцессочка, с каким-то детёнышем саламандры..

Я даже на Лами не дулась, за то, что он не расхваливал меня перед этим суровым стариком. Чего бы? Ведь это не я, а он вытаскивал мою тушку с того света после “великого подвига”.

Старик заявил, что в ближайшие дни ему надо будет найти ещё какие-то очень специфические травы, которые нужны только свежими. Так как из них используется только млечный сок. И пригласил пожить в своём доме.

За ужином я объелась копчёного мяса кудума. Такой вкуснотищи я не пробовала даже на королевском столе. Впрочем, отец всегда был равнодушен к разносолам. Особенно, когда остался один.

Мясо было розовое, с белоснежными прожилочками жирка. Нарезанное, слегка подмороженным, так тонко, что сквозь него можно было читать. Оно пахло дымом коры соиты и пряными травами. Нежное и хорошо подсоленное. Мы с Труми обожрались, как снежные вши. Кажется даже мой плоский животик раздулся как шарик.

Наверное, поэтому я долго не могла заснуть. Потом мне захотелось пить. Комнату мне дали наверху. В получердачном помещении. Впрочем, уютном и тёплом. Труми уже сопел в две дырочки. Ему как раз полный животик спать не мешал. Наоборот, чем сытнее поел плакальщик, тем крепче ему спалось.

Я вертелась, пока совсем не пересохло во рту. Опасаясь, что в не знакомом доме я перебужу всех, шла я очень осторожно, чтоб ни на что не наткнуться. На лесенке было полутемно. Только полоска света пробивалась через щёлочку приоткрытой двери столовой.

К моему удивлению, ни Лами, ни хозяин не спали. Они о чём-то говорили. Даже, кажется, спорили. Моя детская привычка к подслушиванию ещё не исчезла окончательно. И я подкралась поближе.

— Она тебе нравится? — услышала я не очень довольный голос мастера и сделала стойку. Кажется у меня даже уши заострились, как у сидхе.

— Не то слово, дед, — голос Лами казался убитым, — она прекрасна. А ещё храбрая, добрая, искренняя.

— И юная..-добавил старик.

— Та-а-к… Это всё я? Прекрасная? Нравлюсь? И чего комплексуем? Я вообще-то тоже не показывала отвращения..

— Да… и юная, — услышала я грустную интонацию Лами, и как все молодые, максималистка. И не простит мне лжи..

— Это кто и в чём тут меня обманул? — вскинулась я. Опасения по поводу коварных сидхе никуда не делись..

— Я следил за ней от самого Ковена. Твоё гадание оказалось удивительно точным. Жаль, что информации оказалось так мало. Я многое о ней узнал. Конечно она ненавидит свою мачеху, но очень привязана к отцу. А если он тоже в этом участвовал?.. И потом, у них будет ребёнок, а ты говорил..