Книга шороха

Нельзя.

Сейчас, как никогда, так нужен поводырь – тот, кто знает дорогу и никогда не заблудится среди глухих стен города. Тот, кто уймет боль. Только Ян не придет. Его нет.

Аили сжала зубы. Мыча, тащила за собой ногу, обеими руками обхватив трость. Почти рычала в яростном желании дойти, слепо двигаясь вперед. Надо просто идти, и неважно, куда. Как раньше.

– Айя!

На миг ей почудилось, как глухой голос Пепла потянулся через стену капель.

Она дернулась. Волосы облепили лицо, уши заложило шумом ливня. Небо громыхнуло, сотрясая Арх-Даман.

– Айя!

Лой Север бежал за ней.

– Быстро ты, – запыхавшись, выдохнул и взял под руку. – Почти добралась, а?

Кивком указал на дом Дани через дорогу.

– Да…

Пустое.

Пепел давно уже умер.

– Я убежал, – Эр радостно улыбался. – Они всё расстреляли, а я удрал. Знаешь, я последний раз так бегал…

Он задумался.

– Я не помню, когда последний раз бегал.

– Ага.

Сжимая губы в тонкую нить, она продолжала упрямо хромать и толком не слышала, о чем он говорил. Болтал без умолку, будто ничего не случилось. Ну и пусть.

В прихожей их встретил Блуд. Мрачный и черный, как и всегда, он хмуро поздоровался и, приняв верхнюю одежду, усадил Аили на диван. Дани спустилась немного позже, к тому моменту он уже принес пару теплых одеял и приготовил чай. Все молчали, лишь изредка переглядываясь.

Снаружи бушевала гроза. Люди попрятались, кто куда, запирая двери и окна, заворачивались в теплую одежду и сидели с горячим питьем в ожидании осенней тоски.

На кофейном столике в тонкой стеклянной вазе стоял крупный алый цветок.

– Мак? – Аили вопросительно глянула на Блуда, но он только небрежно отмахнулся:

– Кто-то оставил у порога. Мне жаль стало выбрасывать.

Дани мялась у рояля, недовольно сложив руки на груди, хмурилась и шмыгала носом – простуда начала одолевать ее.

– Я была сегодня в госпитале, – она облокотилась о крышку клавиш, – у дочери господина Горима.

– И? – Аили осторожно прокручивала в ладонях горячую чашку. – Как она?

– Боюсь, то, что она жива – лишь вопрос времени.

Эр горько усмехнулся:

– Это для всех людей верно. Особенно теперь.

– Что-то случилось? – тихо спросил Блуд, разжигая огонь в камине.

– Будет война, как и говорил Варсул, как говорил Керан, – Аили подалась вперед. – Кто-то застрелил Семмирского дельца от моего имени. «Амапола» отказалась иметь дела с «Жаровней» до тех пор, пока все не уляжется.

– И как вы поступите? – в вопросе Дани прозвучала неуверенность. – Добром такое не кончается.

– Продолжу то, что делала – буду уничтожать опий, – обхватив ладонью ноющее колено, Аили скривила рот. – Должно же после меня остаться хоть что-то хорошее.

Пламя в очаге разгоралось сильнее, жар потек по гостиной, пожирая холодный воздух.

– Вы снова лезете в неприятности, – Блуд снисходительно улыбнулся в усы. – Но уверен, все образуется.

Он поднялся с колен и, уходя на кухню, не оборачиваясь, добавил:

– Решение само придет.

* * *

Кислый самокруточный дым летел в янтарный закат.

Варсул сидел на ступенях крыльца и с упоением вдыхал запах огромного ленивого солнца, залившего золотом кровавую хмарь маковых полей. Расплавленный горизонт манил. Был так далеко – там, куда не ходят поезда и не плывут корабли. Возможно, летают самолеты, но на билет ни за что не накопить. Вот его жизнь – ждать. Каждую зиму слушать, как спят под снегом семена мака, как всходят по весне и распускаются первые цветы. Смотреть, как мужчины и женщины самым ранним утром поднимаются и идут на поля, чтобы надрезать зеленые коробочки и выпустить на солнце белый сок. И вновь ждать. Ждать следующего дня. Тогда они вернутся к своему тяжелому труду, и будут аккуратно соскребать застывшие крупицы макового молочка с цветов. Соберут немного – к вечеру каждый принесет лишь полсотни граммов. Варсул устроится на кривом стульчике в господских покоях дряхлого дома, вдохнет запах древнего изгнившего гобелена и начнет вязать тугие пакеты опия. И так каждый день, пока поздняя осень не высушит последний цветок.

Ему повезло. С детства он рос в Дун и во всех мелочах изучил искусство выращивания мака. Потому-то Грю и нанял его, и Варсул не мог уже расстаться с этой жизнью. Судьба людей – сборщиков, – держала его у ног «Амаполы». Судьба и будущее дочери заставляли его кланяться Монну.

Но теперь, кажется, его мир остановился. Треснул и вот-вот расколется на части. Он оставил дочь в Арх-Дамане под ответственность Кочерги, но до сих пор не получал ни весточки. Хотя и сам не писал – боялся. Чувство вины породило в нем трусливый страх. Варсул ждал, будто верил – что-то произойдет, и жизнь сама толкнет его в нужную сторону. А до тех пор оставался пустым и тихим, как черная бездна, где все слова пропадали, едва произнесенные вслух.

Он задумчиво тянул дым и размышлял о том, чего столько времени не замечал, а сегодня, упаковывая опий, вдруг увидел. Вспомнил, почему в первую встречу имя Кочерги показалось ему знакомым – Варсул видел его на том плесневом гобелене. Вышитое золотой нитью, оно завершало ветвь фамильного дерева. Аили Найферс, которая давно умерла – от старости или от чужой руки, – не оставив после себя ни детей, ни памяти, будто стертая из истории. Аили Найферс, сотканная из другого времени, не имеющая прошлого, не правильная. Ему нравилось сопоставлять их и представлять, что это за люди и могли ли они быть похожи. В обеих ли было это преступное стремление спасти как можно больше людей, пусть даже многие погибнут?

Варсул решил. Он сделает так, как она велит: пришлет ей весь опий для уничтожения; в обход воли Грю. Будь, что будет. Людям на Ареноре не важно, от кого получать деньги – от «Амаполы» или от «Жаровни». Для них главное – выживание.

А он так хотел новой жизни…

Прикурил еще одну самокрутку и, глядя на мутную воду в вазе с цветами, вспомнил холодный взгляд Лоя и его слова, застывшие в дребезжащем стекле окна.

«Если б твоя жизнь была пустой и бессмысленной, ты бы пытался её изменить?»

Да.

Север говорил обо всех.

Люди помнили: когда-то очень давно к поместью вела большая дорога через бескрайние рисовые поля. Но вода высохла, рис погиб, а плодородная земля обратилась пыльной выжженной подошвой, только-то и пригодной, что для маков. Осталась только узкая темная тропка, бесконечной нитью вьющаяся за горизонт.

Варсул никогда не ходил по ней, но ему всегда было интересно, куда она ведет.

Что встретит его на той стороне горизонта, если он решится и до конца пройдет этот длинный путь через маки?

* * *

Выпивка была посредственная, но завсегдатаи никогда не жаловались и в последний рабочий день к закрытию опустошали бар. Размахивая полной кружкой пива, кто-то забрался на стол и отплясывал под веселую народную песню, которую горланил весь зал. Здесь громко разговаривали, упрямо кричали, доказывали что-то, делились слухами. Там – столкновение «Амаполы» и Семмирского торгового дома, здесь – драка между патрульными и солдатами-новобранцами. Горячо спорили о новостях, о политике, но никто не приходил по работе – только отдыхать. Сбросить с себя оковы. Напиться и танцевать, петь, пока не пропадет голос, ноги не завяжутся узлом, а сам не потеряешь сознание.

Выронив рюмку, Ян выругался, но его не упрекнули – протянули новую и наполнили водкой.

Он выпил.

Воротник рубашки пережал горло. Он ослабил узел галстука и расстегнул верхнюю пуговицу.

Красный узорчатый галстук из тряпки. Вэл подарила его – заказала портному сшить из лоскута, который остался от пояса Селедки. Носить его стало для Печатника, скорее, привычкой. Привычкой стало для него всё.

По привычке он продолжал искать Аили. По привычке до сих пор общался с Огоньком. Вся его жизнь была одной дурной привычкой, от которой трудно избавиться, ведь Ян прожил так много, что уже боялся умереть.

За десятки, сотни лет, был несколько раз женат, кого-то любил, но продолжал искать. Рыскал по миру, будто бешеный зверь, обезумел от идеи найти Её. Потому что каждый достоин особенной любви. Потому что всех любят по-разному.

Чувство к Аили поедало его: каждый год отрывало себе по куску и жевало, мучительно больно перемалывало сердце и душило, до треска в зубах стискивало его в челюстях. Ему казалось, что он начал любить её по-настоящему, лишь когда она исчезла. Забрала ли её Серебряная ведьма, вписала ли она себя в Книгу – не важно. Ян начал искать, и, чем дальше заводили его поиски, тем больше росла его одержимость.

Её жизнь с самого начала стремительно мчалась к пропасти, и эта обреченность породила их близость. Аили неожиданно вспыхнула перед ним искрой, своим светом разогнав кошмары, но погасла так быстро, что Ян не успел разжечь от нее костра.

Он совершенно ничего о ней не знал.

Рюмку обновили, и он выпил. Вэл похлопала его по плечу:

– Делаешь успехи!

Она звонко рассмеялась и потребовала всю бутылку.

Мимо, покачиваясь, вальяжно проплыла стройная, неприлично одетая женщина. Подмигнула Яну, и он угрюмо поздоровался с ней.

– И чем тебе шлюхи больше меня нравятся? – Вэлари хмыкнула. – Сифилис, он, знаешь, никому не к лицу.

Мягко улыбнувшись, Печатник склонился над ее ухом и ответил:

– Ты – семья.

Вэл только всплеснула руками и откупорила бутылку.

– Новости слыхал? – сделав пару затяжных глотков, спросила она. – А, ну, конечно же. Ты же их и печатаешь!

Ее слова заставили Яна вздрогнуть. Порой он забывал, что кроме маковых войн подарил людям газету – Вэл вела все его дела, а он даже не хотел вникать в них.

– На днях убили семмирца, – она крутилась на высоком барном стуле, и водка то и дело выплескивалась из наклоненной бутылки, – потом еще троих. На улицах начались перестрелки между дельцами. Кто место торговое урвать хочет, кто из скуки палит, а кто-то и мстит.

В свете желтых ламп, подвешенных над стойкой, лицо Яна казалось нездоровым и сухим, картонным. Он задумчиво потер колючий подбородок.

– Ты ведь об этой курильне? О "Жаровне"? – вытянул из кармана серебряный портсигар. – Говорят – их рук дело.

Сигарет не осталось, и он раздосадовано выдохнул.

– Кто его разберет – беспредел везде. Скоро весь город поглотит. – Вэл стащила с плеч куртку и, вцепившись в нее, сложила на коленях. – Но Кочерга явно замешана. Едва появилась, а уже на каждом углу известна.

– Либо её замешали. – Он ритмично постукивал портсигаром по вытертой столешнице. – Подумай: труп с часами Семмирского представителя и кочерга, но ни документов, ни свидетелей. Лицо выстрелом разворотило так, что не опознать. А странно, что руки исколотые все. Вряд ли он делец – они морфин продают, а не по вене пускают.

– Пока власти разберутся, кем он там был, почему его убили, – зрачки Вэл стали совсем узкими – у нас начнется бойня. Арх-Даман это только игровая площадка для Семмира и Свободной республики, а играть будут их Торговые дома.

Она, не отрываясь, следила за его руками, рассматривала страшный ожог, который за столетия, должно быть, запомнила во всех подробностях. Перехватив ее взгляд, он смущенно сунул ладони в карманы брюк.