Книга шороха

Поднявшись по узкой темной лесенке, он отворил дверь и вошел в захламленное бумагами и книгами помещение. С последнего его визита их стало еще больше, и они высокими колоннами толпились вдоль стен, стремясь к потолку.

Кочерга сидела у окна и, как будто, дремала, прикрыв веки. Звук шагов Грю ее не потревожил – словно она их и не слышала. Тихо и ровно дышала, укутанная в черную шерстяную шаль, качала головой в такт дыханию, а в руках сжимала желтые потрепанные документы времен Маковой войны.

– Доброго дня, госпожа Найферс, – Монн постучал по столешнице, и она, вздрогнув, уставилась на него во все глаза. – Не самое интересное чтиво, как вижу?

Аили, сонно потирая лицо, медленно приходила в себя.

– Вы спите при каждом удобном моменте? – Грю пытливо смотрел на нее и улыбался краешком рта, присев на угол стола.

– Прежде мне не выпадало счастья подолгу спать, – она поспешила убрать бумаги в верхний ящик.

Поправив полы пальто, он улыбнулся шире, но так зло и фальшиво, что в горле у нее застрял кислый комок:

– Не стану интересоваться, госпожа Кочерга, чем же столь бессонным вы прежде занимались.

Кивнув, Аили издевательски поджала губы:

– Уж пожалуйста. – Запахнула шаль и запоздало добавила. – Вы меня напугали.

Из нагрудного кармана Грю по привычке извлек портсигар, но курить не стал. Долго крутил в руках сверкающую коробочку и задумчиво гладил пальцами выгравированный на обороте узор.

– Не удивительно. Вам бы действительно стоило бояться.

Аили заметно напряглась.

– Что вы тут делаете? – Она выпрямилась в кресле, холодно и почти безучастно наблюдая за пожилым дельцом. – Мне казалось, «Амапола» не желает открыто иметь дел с «Жаровней».

Грю вскинул брови:

– Была поставка. – Затем, с нажимом добавил. – Моя поставка, если помните.

Она промолчала. Положив ладонь на ручку трости, лишь подалась вперед, будто не расслышала его слов, не отрываясь, сверлила взглядом входную дверь.

– И, кстати, об этом. – Монн резко поднялся и, встав рядом, наклонился к самому ее лицу, вкрадчиво спросил – так, что его слова ледяными иголками впились в кожу. – Почему курильня закрыта? Ведь опий пришел, я уверен.

– Вы слишком уверены.

Аили попыталась выскользнуть из-под его нависшей тени, но Грю успел схватить ее за плечо.

– Куда вы дели товар? – он в гневе стиснул тонкий рот в едва заметную линию.

С отвращением проглотив его слова, она небрежно бросила в ответ:

– Море было голодно. Ваша поставка где-то там, на дне.

Грю потянул ее к себе и тихо произнес:

– Не в ту игру вы играете, госпожа Найферс.

И с силой стукнул головой об стол. Она ничего не успела понять.

Удар глухой волной отозвался в ушах и покатился в нос, и в шею, и в глаза.

– Кому продан груз? – нарочито спокойно спрашивал он, сжав волосы у нее на затылке.

Словно провинившуюся собаку, Монн вытащил ее на середину комнаты и оттолкнул от себя. Трость осталась у окна, и Аили, слепо хватаясь за стопки книг, неуклюже оседала на пол, не в силах держать равновесие. От удара перед глазами все кружилось и никак не возвращалось на свои места. Грю, наконец, закурил – она не видела, только почувствовала пряный запах дыма в кабинете. Наклонился над ней, уперев ладони в колени и, неторопливо пережевывая кончик сигареты, повторил:

– Кому. Продан. Груз.

– Никому.

Грю кивнул, стряхнул пепел на старый истертый ковер и ударил ее по лицу. Расчетливо и с оттяжкой. Тяжелая пощечина оглушила, казалось, глаз взорвался, и лопнула челюсть.

– Вам бы лучше правду сказать, Айя.

– Сказала уже, – держась за щеку, она отвернулась и презрительно хмыкнула. – Утоп твой груз. Да и сам бы ты утонул.

Снова удар. Столь же сильный, столь же точный. Будто отработанный за многие годы тренировок. Аили не сопротивлялась, ничего не могла сделать – ни отползти в сторону, ни дать сдачи. Только неловко закрывалась руками в тщетной попытке защититься.

– Придется сильно огорчить госпожу Марих, – Грю выпрямился. – Жаль.

– Поздно для угроз.

– И правда.

Сощурившись, он с минуту смотрел на нее, не отрываясь; топтался на месте, постукивая каблуком об пол. А затем от всей души пнул острым носком ботинка в бедро – туда, где кожу рассек оставленный Дани шрам. Знал, куда бить.

Аили взвыла, до слез зажмурилась от боли, скрючлась, сжав кулаки. Ногти впились в ладони.

Он наступил ей на ногу и, склонившись вновь, курил, глубоко затягиваясь, давил сильнее и сильнее на покалеченную кость. Еще немного, и она, наверное, треснет и лопнет, взорвется и расколется. Боль застелила мир туманом. Боль кричала в ее горле и сыпала из глаз. Билась в груди и владела всем телом, скрутив его в тугой жгут. И где-то за дальним краем этой боли слышался ровный бесстрастный голос Грю:

– Я обещал, что однажды недуг поставит вас на колени – теперь госпожа Марих вряд ли вам поможет. Что же – будете ползать. Привыкайте. Каждый следующий день станет хуже прошлого. Я постараюсь. И вам очень повезет, если война избавит вас от мук.

За его спиной со скрипом открылась дверь, и в кабинет лениво вошел Эр. Ему понадобилось всего пару мгновений осознать, что происходит. Он подлетел к Грю и, схватив его за одежду, с силой, о которой не подозревал, отшвырнул к стене. Старик едва устоял на ногах. Мельком глянув на покрасневшее от ударов лицо Аили, Эр в гневе скривился. В нем словно вновь проснулся Черный ветер – хозяин и единственный полноправный мучитель Шелеста.

– Ты не представляешь, с кем имеешь дело, – из груди Лоя вырвалось нечеловеческое утробное рычание. – Не ведаешь.

– Очень хорошо представляю. – Монн, тяжело дыша, держался за ручку двери. – С девчонкой-калекой и предателем.

– Ты пожалеешь.

Громадная туша Севера шагнула ему навстречу, и Грю трусливо отступил к выходу.

– Нет, вы пожалеете. – Он спрятал портсигар в карман. – «Амапола» этого уж точно не простит. Утопили вы груз или продали. Долги надо отдавать.

– Уходи! – Эр схватился за треногий табурет, готовый запустить его в дельца. – Не возвращайся. Ты никто, чтобы мне угрожать.

Монн, криво улыбнувшись, кивнул. Вышел на лестницу и, обернувшись, бросил напоследок:

– Я глава Торгового дома «Амапола». Кто же еще будет угрожать вам?

* * *

– И как до такого дошло… – Дани в смятении бродила по гостиной, нервно изламывая пальцы. – Что теперь с нами будет?

Прошло чуть больше часа с того момента, как Эр привел Аили домой. Левая половина лица ее припухла, глаз заплыл, а длинный, и без того некрасивый рот сместился в сторону, как если бы его насильно перетянули к уху. Ее била сильная дрожь, и Дани с трудом уложила ее спать.

– А что будет? Будет то же, что и со всеми, – Блуд сидел у рояля и спокойно покручивал черный ус. – Переживем войну, все уляжется, и заживем лучше прежнего.

– Этот чертов опий, «Амапола», Семмир. Сколько можно уже! Мне надоело каждый день спотыкаться о кучи гнилых маков на пороге! – она внезапно остановилась и сурово глянула на Эра, который, развалившись на диване, медленно потягивал из бутылки белое вино. – А вы что молчите, – ядовито добавила, – господин Север? Сказали бы чего. Успокойте меня уже!

Он согласно кивнул:

– Успокойтесь.

Блуд заинтересованно подался вперед:

– Говорите так, будто у вас есть план, как вылезти из этого болота.

– Возможно. – Эр закупорил бутылку и промокнул губы носовым платком. – По крайне мере, я уверен – «Амапола» и с места не сдвинется, пока война не кончится.

– А до тех пор? – Дани, как будто действительно успокоилась, и села рядом.

В голубых глазах Лоя блеснула затаенная мысль – небольшой секрет, о котором он решил рассказать.

– Недавно я кое-кого встретил, – он нахмурился, – человека, который, кажется, связывает все воедино.

– Сообщите уже что-нибудь хорошее, наконец. – Дани обреченно обнялась с подушкой и притихла. – Кто это?

– Зару Ятка.

Блуд неопределенно повел головой:

– При чем тут она?

– Она велела Лою припугнуть госпожу Марих в тот день, когда Аили огрела его кочергой. И Ятка купила Книгу шороха через Грю. Она знала обоих достаточно хорошо, чтобы раздавать им приказы, а они оба работают в Управлении. Значит, Ятка стоит выше Управления.

Дани крутила в руках большие старые очки:

– Почему вы думаете, что она поможет?

– Потому что она – Вэл. – Лицо Лоя рассекла горькая усмешка. – Не правда ли, интересно устроен мир?

В гостиной воцарилось молчание. Слышно только, как устало, надтреснуто тикают большие часы, и ветер завывает под дверь.

– Аили знает? – Дани недовольно покосилась на него.

– Нет. – Эр пожал огромными плечами. – Это не вернет Айю в прошлое и, наверное, только больше запутает. Да и Вэлари никогда ее особенно не любила, добра не желала. Не думаю, будто за столетия она переменила свое отношение.

Блуд покашлял в кулак, привлекая к себе внимание:

– Но, тем не менее, вы думаете, Ятка поможет?

– Она собирает Книги шороха, а Управление держит на коротком поводке. Отчего не попробовать? Выбор у нас не велик.

Тишина благосклонно приняла его решение. Ходом стрелки часов донесла до каждого уголка дома и даже в самые потаенные места. Даже в чужие сны и миры разума, в которые давно уже почти никто не верил. Даже в беспокойный тягучий сон, который видела сейчас Аили, маслянистый и густой. Такой же яркий и запоминающийся, как сны Шелестов.

Она сидела у большого окна, выходящего в сад поместья, и смотрела, как трепещут на ветру кусты барбариса и перешептывается белая акация. Солнце цеплялось за горизонт и все никак не падало в ночь. Точно так часто сидела мать – иногда дни напролет, – молча вдыхала золотую пыль, ждала, когда Маран вернется домой, затем, устав от бесконечного ожидания, сипло вздыхала и начинала громко хлопать в ладоши, подзывая Аили.

Раз. Два. Три. Четыре.

Четыре хлопка, и холодные тонкие руки, почти прозрачные, легли на глаза.

– Мама…

Аили осторожно разняла ее пальцы и обернулась.

Залитая закатными лучами, перед ней стояла Ирну – молодая и красивая, какой была в тот страшный день, когда исчезла в черных коридорах поместья. В лиственно-зеленом платье, высокая – выше отца, – вечно немного печальная и мягкая в своей немоте.

Опустилась на скамью рядом и осторожно провела рукой по волосам дочери – легко и едва ощутимо, будто касалась зыбкого молочного тумана.

– Ты так выросла, пока меня не было.

Как и раньше, от нее остро пахло апельсинами и миртом, от сильного аромата анисового масла жгло в носу. Как и раньше.

– Я хотела бы еще раз подарить тебе жизнь, – ее голос, непривычно глухой и низкий, потому что Аили прежде не слышала его, оседал в груди и больно колол сердце. – Не ту, что ты прожила. Другую. Я всегда хотела подарить тебе Новую жизнь.

Мать глядела на нее с неземной тоской, издалека, из нестерпимо бесконечной пустоты блеклых глаз, будто всю жизнь искала, и никак не могла пересечь то бескрайнее поле белой гречихи, в котором заблудилась Аили. А теперь нашла.

– Знаешь, – Ирну сошла на шепот, – ведь скоро война. Все тогда переменится.