Книга шороха

– Как ты можешь знать? – Аили небрежно отмахнулась. – Ты – всего лишь сон.

– Гляди, – мать поднялась и с грохотом распахнула окно, – маки в цвету, алые. Я точно знаю – быть войне.

Зажмуриться. Ущипнуть себя. Дать себе пощечину. Тогда сон уйдет, и не будет больше этого безумного воспоминания. Исчезнет Ирну с голосом Серебряной ведьмы. Забудутся ее глупые слова.

И пропадет старое поместье. Останутся одни только несметные стебли маков в поле и тропа, ведущая за горизонт. Туда, куда, верно, никому не дойти.

Рядом стояла и топталась на месте Панту. В руках мяла, пытаясь распутать, большой комок ниток, концы которых тянулись во все стороны, а один лежал в ладони Аили. Старуха ругалась, бурчала проклятия себе под нос, да, как прежде, приговаривала что-то про сто жизней.

– Все тыклу ломишь, куда б мыкнуться, а? – бабка облизнула сухие обескровленные губы.

– Теперь все одно – не дойду, – Аили понуро глядела в убегающую по тропе даль.

За год она почти отвыкла от таких странных снов, а теперь пыталась не удивляться.

– А ты былки-то сожги, безвольная.

– А что останется? Один пепел, и только.

– Да. – Панту довольно кивнула. – Пепел. На вот, – протянула ей коробку спичек, – поджигай уже.

Аили пожала плечами. Это только сон. Сомнений нет.

Пламя занялось от одной единственной искры, взвилось до самых небес и взревело. От него не шел жар. Горели только маки. И она медленно шла по тропе вперед, сторонясь алчных рыжих языков огня. Красные цветы, стебли, земля – все плавилось, а тропа, как только догорела последняя травинка, кончилась. Зарылась в седую золу.

Ничего не осталось.

Пепел.

Она упала на колени и собрала его в горсти. Еще горячий, он не обжигал, по-домашнему теплый и мягкий. Прижала к груди.

Старуха стояла рядом и держала в скрюченных руках все те же спутанные нитки.

– Вот, – окинула серое поле взглядом, – была твоя жизнь. Бескрайняя, да пустая. – Причмокнула. – Н-да. Была.

– А потом что?

Панту тронула Аили за плечо:

– А потом свидимся – решим. Ты же помнишь: я всегда прихожу, когда нужна. Ты мне только потом-то не откажи. – Криво улыбнулась беззубым ртом. – Помоги узелки распутать. Не то не будет ничего. Потом-то.

Зима

Через две недели зима сковала морозами северные моря и океаны. Месяц – и доберется до юга. Захватит Арх-Даман, Семмир и Обратные земли. Только Аренор она накроет позже остальных.

Варсул думал. Стоял на носу корабля и глядел на черные смолистые воды, бурлящие внизу. Неприветливые и ледяные, волны блестели в лунном свете и ловили отражение мерцающего уголька сигареты. И топили его.

Варсул думал о войне, которая томилась в нетерпении, обивала пороги всех домов, стучалась во все двери, забирая отцов и сыновей. Одевала их в военную форму и вкладывала в руки винтовки. Пугала всех и каждого. Вторая Маковая война. Он все сделает, чтобы эта война стала последней, все, что только может сделать простой караванщик опиума. Керан выполнил свою часть сделки и договорился с Семмиром о поставке оружия на Аренор. Теперь все получится.

Варсул думал о дочери, о которой за эти две недели не получал новостей. Каждый день винил себя, ругал последними словами, укорял и изобретал новые и новые идеи – как искупить свой грех. Жива ли она? Хорошо ли о ней заботится госпожа Марих? Молча кивал себе – конечно же хорошо.

Варсул думал о Кочерге. Последняя весточка, которую прислал Лой, оказалась неутешительной – Грю слишком скоро узнал об утопленной поставке опия, но Север уверял, что про дела с Кераном «Амаполе» не известно.

А еще Варсул много думал о маковых полях, и все его мысли о них сводились к одному. Может, надеялся он, война сожжет их дотла.