«Отреченное знание». Изучение маргинальной религиозности в XX и начале XXI века. Историко-аналитическое исследование (2-е изд.)

Социология оккультного

При оценке наследия Уэбба не стоит забывать, что его труды вписываются в определенное направление исследований, называемое «социологией оккультного». Это направление обрело широкую популярность среди ученых конца 1960‐х — начала 1970‐х годов. Вклад Уэбба будет лучше понятен, если прежде сказать несколько слов о том направлении, частью которого Уэбб являлся. «Социология оккультного»[276] — широкое направление исследований, корни которого восходят еще к Эрнсту Трёльчу (начало XX века) и его «мистической религиозности». Напомним, что Трёльч дополнил введенное Вебером деление секта/церковь особым типом религиозности — мистицизмом. В отличие от институциональной специфики веберовских групп, мистицизм не был формой организации, он представлял собой аморфное явление, основанное на внутреннем рационализованном опыте мистика. Хотя свою теорию Трёльч обосновывал на примере протестантизма, в чертах мистицизма легко можно угадать ту самую интериоризацию религии, о которой много будут писать социологи после 1960‐х годов. Некоторые авторы усматривают в мистической религиозности Трёльча прообраз описания феномена нью-эйдж.

Если Трёльч лишь запустил процесс изучения аморфной религиозности, то ситуация 1960‐х заставила ученых всерьез к ней обратиться. Именно тогда возникают «невидимая религия» Т. Лукмана и «секулярная религия» Э. Бейли. Обе эти концепции направлены на рассмотрение процесса трансформации религии из общественного явление в частное. В эти же годы в среде социологов, изучающих развитие Новых религиозных движений, или НРД, возникает ряд теорий, в которых поиски основ вероучительного синкретизма новых религий связываются с представлением о личной религии. Это направление позже стало именоваться «социологией оккультного»[277]. Термин «оккультное» вошел в широкий оборот с легкой руки американского писателя Колина Уилсона. Вышедшая в 1971 году книга Уилсона «Оккультное» охватила огромный спектр идей от эпохи эллинизма до середины XX века. Работа Уилсона в строгом смысле не является научной, ее автор — писатель, движимый идеей коммерческого успеха. Под «оккультным» Уилсон подразумевал «некую способность, которой мы все обладаем, однако человеческие существа избавились от нее, ибо она стала им мешать»[278], другое название этой способности — «способность X»[279]. Иными словами, Уилсон впервые, пусть и с помощью ненаучного допущения, объединил огромный пласт разнородных явлений, связав их с религиозным бумом 1960‐х. Эта идея и нашла отражение в разработках Колина Кэмпбелла, Марчелло Труцци, Эдварда Тириакьяна и Джеймса Уэбба.

В 1972 году Колин Кэмпбелл в статье «Культ, культовая среда и секуляризация» предложил сместить фокус с постоянно рождающихся и умирающих движений на некую объединяющую их основу. Так он сформулировал известную теорию культовой среды, «культурного подполья общества… включающего все девиантные системы верований и ассоциирующиеся с ними практики»[280]. Среди элементов, образующих эту среду, Кэмпбелл называет парапсихологию, магию, спиритизм, нетрадиционную медицину и оккультизм, а одной из базовых структурных черт — девиантность разделяемых внутри нее вероучительных норм по отношению к так называемой традиционной религии и культуре. Все эти черты недвусмысленно указывают на существование «среды» до возникновения многообразия НРД. Сходных идей придерживался и современник Кэмпбелла Эдвард Тириакьян, о котором мы уже упоминали в предыдущей части, в том же 1972 году опубликовавший статью «К социологии эзотерической культуры»[281]. Напомним, что Тириакьян предложил развести термины «оккультизм» и «эзотерика», обозначив ими разные измерения проявления новой религиозности. Разграничив эзотерику и оккультизм как теорию и практику, он сформулировал общеисторический концепт эзотерической культуры, существование которой мыслится в оппозиции культуре экзотерической, а история уходит в глубь веков.

Построения Кэмпбелла и Тириакьяна были обобщены в концепции «мусорной корзины истории», одновременно выдвинутой Марчелло Труцци и Джеймсом Уэббом. Труцци предложил рассматривать оккультизм как «мусорную корзину для знаний, признаваемых девиантными в той или иной степени»[282], имея в виду знания, отвергаемые традиционной наукой, религией или культурой. В одной из своих статей он обратил внимание на появившийся в современной ему массовой культуре интерес к девиантному знанию. В самой общей форме этот интерес нашел выражение в обыгрывании историй о демонах и ведовстве в литературе, кино и музыке. Для Труцци это явление было закономерным следствием рационализации общества. Популяризация девиантных знаний в современности, по его мнению, с неизбежностью делала их банальными, превращая из серьезных верований древности в развлекательную мишуру. По словам Труцци,

пока эти массовые явления представляют собой игривое и несерьезное противостояние со сверхъестественным […] они являются способом очищения от страхов и мифов, до сих пор присутствующих в нашем обществе. Чем больше мы устраняем эти старые страхи и мифы, тем больше развиваем натуралистический рационализм, научный взгляд на Вселенную[283].

Можно сказать, что «социология оккультного» впервые обратила внимание широких кругов религиоведческой и социологической частей научного сообщества на существование особого синкретичного феномена «отверженного знания», который позже стал именоваться «западным эзотеризмом». Именно социологи оккультного подчеркнули как его аморфность, так и значение для формирования вероучений и мифологии новых религий. Кроме того, они обратили внимание на то, что современная им массовая культура начинает обращаться к сюжетам оккультного. Теперь вновь вернемся к теории Уэбба.