«Отреченное знание». Изучение маргинальной религиозности в XX и начале XXI века. Историко-аналитическое исследование (2-е изд.)

Проблема терминологии

Проблема терминологии является камнем преткновения для многих исследователей рассматриваемой темы. По сути, у каждого она своя, и понять, что исследователь имеет в виду, совсем не просто. Поэтому Февр постарался провести четкую дефиницию всех ключевых понятий, употреблявшихся и употребляющихся при исследовании западного эзотеризма.

Прежде всего стоит определить сам термин «эзотеризм». По Февру, значений у этого термина стало так много, что его смысл почти полностью утерян, и сейчас можно насчитать пять различных форм его употребления. В первом значении он обычно употребляется в коммерческих целях для всего, что имеет хоть какой-то оттенок таинственности (от карт таро и масонов до нью-эйдж и уфологии); в таком контексте его синонимом часто выступает «оккультизм». Второе значение восходит к этимологии термина. Эзотерическое — значит тайное знание, доступное лишь закрытым группам инициатов. Третье значение подразумевает под «эзотерическим» некое знание о скрытом порядке вещей, тайном измерении космоса, недоступном взгляду ученого или внешнего наблюдателя. В четвертом значении термин становится синонимом «гнозиса», в свою очередь понимаемого как некоторое сверхрациональное знание, доступное через особые переживания лишь подготовленному адепту. В пятом значении «эзотеризм» выступает вторым наименованием некой надчеловеческой праисторической Традиции, в которой религиозные и духовные течения черпают свои истоки.

Все эти пять значений, по Февру, неудовлетворительны, поскольку при внимательном научном исследовании оказывается, что эзотеризм доступен не только посвященным, все его идеи свободно можно узнать. Мало того, в значительной части его направлений проповедь учения была необходимой, он не сводится ни к гнозису, ни к изначальной Традиции. Научная строгость требует четкого определения, которое невозможно сделать на основании принципа «свалки истории», где все, что имеет оттенок тайны, помещается под одну рубрику. В итоге получается, что «из‐за интеллектуальной лени люди часто используют термин „эзотерика“, чтобы обозначить некоторые образы, темы и мотивы, которые они с готовностью смешивают под маркой „эзотерика“»[370]. Поэтому Февр предлагает сузить определяемую область, прежде всего устранив все восточные учения из сферы исследований, географически сократив ее до Запада. Так возникает словосочетание «западный эзотеризм».

Запад, пронизанный христианской культурой и «посещаемый» иудейской и мусульманской религиозными традициями или даже дальневосточными, сожительствовал с ними, но не становился идентичным им. В таком понимании еврейская каббала не относится к «западному эзотеризму», тогда как христианская каббала является его частью. Конечно, такой выбор является чисто методологическим…[371]

Затем сужение продолжается в хронологическом ключе. Исследование не может вмещать в себя всю историю человечества; на основании объективных исторических данных можно сказать, что именно в эпоху Возрождения формируется тот пласт учений, которые можно назвать «референтным корпусом западного эзотеризма»[372]. Именно тогда различные античные и средневековые учения, идеи и концепции начинают формировать некую единую систему, выразителями которой становятся в первую очередь Марсилио Фичино и его современники. Можно говорить о том, что в Ренессансе происходит синтез различных культурных и религиозных реалий. Но на какой основе такой синтез возможен? Согласно Февру, этой основой могла быть только единая система представлений, единый образ мысли. Следовательно, вернее будет говорить не о едином учении или традиции (как это было у Йейтс), а об эзотеризме как «форме мысли».

Как есть форма мысли эзотерического типа, так же существуют научная, мистическая, теологическая и утопическая формы мысли, с тем условием, что каждая из них должна быть понята в рамках своего исторического и культурного контекста, а не sub specie aeternitatis (с точки зрения вечности)[373].

Интересно, что в таком контексте эзотеризм не представляет собой отверженное знание, поскольку мыслить особым образом может как еретик, подвергнутый преследованиям, так и верующий человек. Февр отмечает, что среди католиков было немало людей, разделяющих эзотерическую форму мысли, но при этом живущих в полном мире с Церковью[374]. Безусловно, суть этой формы мысли должна быть охарактеризована, и к выделенным Февром характеристикам мы перейдем чуть позже, но прежде разберем то значение, которое Февр присваивает остальным терминам, часто встречающимся в связи с эзотеризмом.

Гнозис определяется Февром как особая форма духовной и интеллектуальной деятельности, дающей знание, но не рационального характера, а универсального, объединяющего различные пласты бытия. В связи с эзотеризмом гнозис обладает двумя специфическими характеристиками: он выполняет сотериологическую функцию и превосходит веру (знающему она более не требуется). Гнозис в таком понимании нельзя смешивать с гностицизмом — конкретным историческим явлением, возникшим в первые века по Рождестве Христовом. С содержательной точки зрения Февр рассматривает гнозис как некую практику «интериоризации»[375], вхождения внутрь себя и нахождения там спасительного знания-опыта, соединяющего человека и Бога. Такая практика возможна как для отдельного человека, самостоятельно получающего знание-опыт из книг, так и для обучающегося под водительством наставника. В формальном плане эта практика выражается в культивации «активного воображения»[376], соединяющего адепта с «воображаемым миром», который на самом деле является иной реальностью, доступной активному воображению как органу, созданному для ее познания. Во многом гнозис рассматривается здесь как явление, сходное с мистицизмом. Однако в то время как гностик ищет в первую очередь посвящающего и спасающего знания, мистик ограничивает число посредников столь сильно, насколько это вообще возможно, и стремится прежде всего соединиться со своим Богом…[377]

Теософия является особым типом гнозиса, не столько концентрирующимся на спасении человека, сколько дающим знание о скрытых принципах бытия мира, природе Бога, Его отношении к человечеству, устройстве мира и т. п. Иными словами, теософия может быть сравнена с теологией как системой знаний, с тем важным различием, что в ее основе лежит не рациональный строй мысли, а гнозис. «Теософы — единственные авторы, вдохновленные священными книгами, а теологи (такие, как Псевдо-Дионисий или Ориген) — те, перед кем стоит задача объяснить теософию»[378]. Таким образом, в узком смысле теософия является открытием истин теологии, а в широком повествует об основаниях всего мира. Вместе с тем теософы занимаются своего рода герменевтикой, но она основывается на принципе все того же «активного воображения». В теософии, в отличие от мистики, значительную роль играют символы, ибо через них и открывается вся полнота бытия.

Оккультизм, согласно Февру, является практическим измерением эзотеризма и основывается на принципах подобия всех частей космоса друг другу и наличия связи зримого и незримого миров. Эти принципы не признаются современной наукой, но полностью укоренены в эзотерической форме мысли. Следует отметить, что оккультизм не имеет никакого теоретического измерения сам по себе, он есть лишь набор практических действий. Так, согласно французскому исследователю, алхимия, по сути, основывается на опыте гнозиса, но в лабораторно-экспериментальной части является оккультной. Трансформация термина и употребление его как синонима эзотеризма происходит в середине XIX века, когда Элифас Леви заимствует из «Оккультной философии» Агриппы Неттесгеймского систему практик и представлений, связанных с каббалой, алхимией, магией и астрологией, и начинает именовать этот синкретизм «оккультизмом».

Одним из самых сложных и противоречивых, по мнению Февра, для исследователей стал термин «традиция». Французский исследователь предлагает выделить три типа смыслов, вкладываемых в него. Первый подход он условно называет «пуристским»[379], и связан он с именами Рене Генона и его последователей Юлиуса Эвола, Фритьофа Шуона, Титуса Буркхардта и многих других. Ключевой их идеей является мысль о существовании некой доисторической Традиции[380], следы которой могут быть найдены в современных религиях, но последние давно утеряли ее суть и в лучшем случае сохранили форму. Главной возможностью для человека приобщиться к миру Традиции является путь инициации, которую можно получить в ветвях духовных учений, сохранивших не только форму, но и саму Традицию в ее неповрежденном виде (для Генона такими источниками были регулярное масонство и суфизм). При этом Традиция находится в радикальной оппозиции к современному миру, который, со всеми новыми формами духовной жизни, есть лишь извращение и искажение изначальных традиционных представлений и ценностей.

Второй подход, названный Февром историческим[381], также признает лежащую в основе всех духовных учений единую традицию, следы которой можно найти в разных аспектах духовной жизни. Мудрецы, пророки и учителя всех религиозных учений являются ее проводниками и выразителями, а следовательно, по сути, говорят об одном и том же. Ищущий приобщения к этой традиции сперва должен изучить все многообразие ее форм, а затем выбрать ту, которая более ему подходит.

Придерживающиеся этого пути счастливо порхают туда и сюда в процессе сравнения разных форм выражения традиции, подобно американским студентам занимаются «шопингом» в начале учебного года, большую часть времени проводя в различных аудиториях, прежде чем сделать окончательный выбор[382].

Такая ситуация приводит к гораздо большей популярности второй интерпретации традиции, по сравнению с первой. Выражением этого духовного демократизма стал феномен нью-эйдж, но ему предшествовали Теософское и Антропософское общества и иные организации и мыслители, развивавшие идеи единства традиции в многообразии ее форм.

Два описанных подхода хоть и напоминают друг друга, во многом являются противоположными, поскольку разнятся не только в формальных чертах, но и в направлениях их векторов. Пуристское понимание традиции можно определить как деэволюцию, постепенную деградацию мира от изначально прекрасного состояния пронизанности традиционным мировоззрением к современному антитрадиционному состоянию. Исторический подход, напротив, говорит об эволюции в духовной жизни, которая от эпохи к эпохе корректировалась великими мудрецами, наставлявшими заблудших людей правильно понимать традицию и духовно совершенствоваться в ее русле. По Февру, дополнением и примирением этих подходов может быть «гуманистический подход»[383], суть которого мы изложим позже.

А сейчас, определившись с основными понятиями, перейдем к краткому описанию шести характеристик эзотеризма как формы мысли, согласно французскому исследователю[384].