«Отреченное знание». Изучение маргинальной религиозности в XX и начале XXI века. Историко-аналитическое исследование (2-е изд.)

Существовал ли эзотеризм до эпохи Возрождения?

Как видно из предыдущего экскурса, западный эзотеризм возник и развился в историческом промежутке от эпохи Возрождения до современности. А что было до этого момента? В определении эзотеризма, приведенном выше, видно, что до этого существовали гностицизм, неоплатоническая теургия, герметизм и др., но можно ли именовать эти явления западным эзотеризмом? В строгом смысле слова нет, так как референтный корпус эзотеризма сформировался именно в синкретизме эпохи Ренессанса. Каббала, гностицизм, неоплатонизм и герметизм были прочитаны мыслителями этой эпохи, реинтерпретированы и уже через эти прочтения синтезировались в единое поле, которое и можно именовать эзотеризмом. Но по всей видимости, этот вопрос не дает покоя Ханеграаффу до сих пор. Он предпринял несколько попыток ответить на него, эти разработки носили параллельный с его основными исследованиями характер и вряд ли могут быть вписаны в общую теорию западного эзотеризма, хотя, безусловно, заслуживают того, чтобы быть рассмотренными.

В одной из статей с претенциозным названием «Запретное знание» (The forbidden knowledge) Ханеграафф предлагает свою трактовку истории христианства, в которой можно с легкостью обнаружить интересующие нас элементы, связанные с западным эзотеризмом. Идентичность христианства в видении Ханеграаффа воспринимается как продукт «большого полемического нарратива, следы которого восходят к началу монотеизма»[434]. Механизм формирования этого нарратива был напрямую связан с процессом исключения элементов, расценивавшихся зарождающимся христианством как чуждые, противостоящие истинному, с его точки зрения, поклонению Богу. Основой «христианского дискурса»[435] была «идеальная концепция Церкви как „чистого“, „незараженного“, „здорового“ Тела Христова, которое постоянно нуждается в защите от опасности „осквернения“, „заражения“, „инфекции“»[436]. Так, в процессе развития теологии и христианской культуры, их дальнейшего слияния с государственными имперскими структурами стало оформляться поле исключенных элементов, не отвечающих ортодоксии. К ним в первую очередь были отнесены античный герметизм, зороастризм, неоплатонизм и аристотелизм[437]. Вместе с тем христианская апологетика II–III веков из существующего многообразия учений сконструировала «гностицизм» для очерчивания собственной идентичности на фоне конкретного опасного врага.

Вслед за целым рядом современных исследователей Ханеграафф считает, что «гностицизм» — чисто полемический конструкт, созданный в определенную временную эпоху и сильно запутавший ученых XIX–XX веков[438]. Истинное учение могло быть понято лишь через противопоставление с ложными учениями. И такие учения существовали на самом деле, но их репрезентация в христианском дискурсе принимала специфические черты конструктов, одним из которых и стал «гностицизм». Другим сходным конструктом стала магия. Она была не только примером теоретической опасности нехристианских учений, но и действенным показателем их практической вредоносности. На этот счет Ханеграафф пишет:

Раннехристианские авторы в Римской империи унаследовали концепцию magia и ее эквиваленты как категорию отчуждения, но естественно поняли ее в своих собственных рамках истинной религии в оппозиции ложной религии, то есть оппозиции христианской веры против языческого идолопоклонства. Поэтому вплоть до XII века, увидевшего появление новых концепций magia naturalis, магия в христианском дискурсе была эквивалентна общению людей с демонами, которые, как хорошо тогда всем было ясно, были теми же самыми сущностями, которые проявлялись в виде «богов» для язычников[439].

Несмотря на бескомпромиссность христианской ортодоксии, эти явления не исчезли из жизни и культуры христианского общества, исподволь они продолжали оказывать на него значительное влияние. Так, в ересях Средних веков нашли выражение зороастрийские влияния, и те элементы, которые составили конструкт гностицизма, магические практики, перекочевавшие из греческого и римского миров, бытовали среди простых людей и уживались с христианскими обрядами и таинствами. Аккумулируясь, этот багаж отверженного знания проявил себя в тот момент, когда западная культура переживала болезненный переход от Средних веков к Новому времени. В контексте широкого переоткрывания древности мыслители Ренессанса нашли отвергнутые полемическим нарративом учения и реинтерпретировали их в новом контексте.

Итак, на вопрос, поставленный в заглавии текущего параграфа, можно дать отрицательный ответ, но при этом отметив, что до Возрождения существовал значительный пласт учений, отвергнутых ортодоксальным христианством, именуемый Ханеграаффом «образом Другого», с которым боролась и которому противопоставляла себя христианская Церковь. Этот образ нельзя именовать эзотеризмом, потому что он не имел единой структуры, а был полностью создан Церковью путем процедуры исключения неортодоксальных верований и практик. Подытожить этот параграф можно словами самого Воутера Ханеграаффа, в которых он кратко суммирует свои идеи:

Я полагаю, что конструирование «языческого Другого» было первым шагом, и, возможно, наиболее важным, в развитии «большого нарратива» западной религии, культуры и цивилизации. Этот нарратив о том, «кем, чем и как мы хотим быть», опирается на концепции того, кем, чем и как мы быть не хотим: язычниками или связанными с чем-нибудь языческим. Но независимо от таких желаний язычество как исторический факт есть и всегда было частью того, чем мы являемся: оно неотъемлемая часть западной религии, культуры и цивилизации и не может быть отделено от того, чем живое христианство было с самого начала. Этот факт, однако, не был признан открыто, даже его поверхностное осознание не было разрешено, и в результате в коллективном воображении было создано «пространство», занятое языческим «Другим». В ходе длительного процесса развития это пространство в конечном счете превратилось в то, что мы теперь называем западным эзотеризмом[440].