«Отреченное знание». Изучение маргинальной религиозности в XX и начале XXI века. Историко-аналитическое исследование (2-е изд.)

Старые проблемы и новые ориентиры

Когда В. Ханеграафф писал о следующем поколении в исследованиях эзотеризма[824], он прежде всего имел в виду углубление историографических исследований, пересмотр и критику терминологии, использование новых методов, но вряд ли он мог подумать, что именно его идеи станут главным объектом критики того самого поколения. Разумеется, ничего удивительного, что именно Ханеграафф, больше всего сделавший для институциализации западного эзотеризма в современной академии, воспринимается ныне как ответственный за основные концептуальные просчеты.

О наметившемся в его работах эссенциалистском крене мы уже писали, но в статьях, вышедших после 2015 года, он делает заявления, которые обостряют проблемные моменты его теории, до того лишь обозначенные. Ханеграафф развивает идею западного эзотеризма как отверженного знания, подчеркивая, что тот, объединив в себе «верования, практики и традиции знания, брошенные Просвещением на задворках»[825], фактически стал частью сферы маргинального, того, что исключалось не только по идеологическим, но и по политическим, гендерным, расовым причинам. Таким образом, эзотеризм вписался в традицию «исключения и маргинализации женщин, чернокожих и других цветных людей, различных альтернативных или недоминирующих полов и сексуальности, а также жертв западной колонизации по всему миру»[826], а следовательно, и изучать его нужно в связке с другими формами маргинальности. По выражению Ханеграаффа,

вы не можете думать о природе Запада очень долго, на самом деле вы, вероятно, вообще не можете об этом думать, не столкнувшись лицом к лицу с болезненным, но неизбежным наследием западного империализма, колониализма, ориентализма, расизма и т. п.[827]

Нельзя не заметить, что эти слова намеренно адресуются к модным ныне трендам культурной и политической жизни. Такая постановка вопроса требует не только расширения поля исследований, но и новых методологий расовых, гендерных, постколониальных. Эти идеи вполне современны и молодежны, но все же западоцентризм для Ханеграаффа остается ключевым.

Несмотря на то что для Ханеграаффа эзотеризм во многом был определен извне как полемический конструкт, с помощью которого теологи и философы маргинализировали неудобные идеи, в ряде работ он последовательно проводил мысль о том, что этот конструкт был бы невозможен без «платоновского ориентализма», оформившегося в эпоху Возрождения в условиях итальянской культуры, а позднее распространившегося по всему миру в силу культурной диффузии. Кроме того, для него принципиально, что дискурс маргинализации напрямую связан с оппозицией «языческое — христианское», заложенной именно в западной культуре. Например, возникновение эзотеризма в Южной Америке было невозможно без посредства колонизаторов, принесших туда христианский дискурс ортодоксальности. Такая неразрывная связь эзотеризма и Запада лишь подчеркивается данным им в 2019 году определением эзотеризма как «самого фундаментального большого нарратива во всей западной культуре»[828].

При этом Ханеграафф известен своей непримиримой борьбой с постмодернистами — по его выражению, «радикальными теоретиками, стремящимися деконструировать западную культуру»[829]. Согласно его мысли, современные постмодернистские исследования не способны постичь суть исторических реалий из‐за теоретических пресуппозиций, тогда как исследовать что-либо лучше всего «с минимальным теоретическим багажом, по крайней мере на начальном этапе, потому что главная цель состоит в том, чтобы слушать то, что нам говорят источники, вместо того чтобы навязывать им наши собственные идеи»[830]. У постмодернистов теория всегда превалирует над фактами, они вчитывают свои нестрогие интерпретации в сложный материал. Антидотом такого постмодернистского исследования, согласно Ханеграаффу, служат историзм, скрупулезная работа с источниками, отделение этических категорий исследования от эмических. Западоцентризм, борьба с постмодернизмом и декларируемая строгая приверженность историзму — вот что стало мишенью для критики в теории Ханеграаффа у молодого поколения.

Среди основных ориентиров нового поколения можно выделить три фигуры: Джеффри Крайпл, Куко фон Штукрад и Энн Тейвз. Если первые двое — заслуженные специалисты по эзотеризму, то имя Тейвз в этой сфере ново. Именно в ее калифорнийской лаборатории работал над постдоком выпускник и лучший ученик Ханеграаффа Игил Аспрем. Аспрем, в свою очередь, стал активным критиком Ханеграаффа и одним из лидеров молодого поколения. После работы с Тейвз он предложил свою концепцию осмысления западного эзотеризма, базирующуюся на когнитивном религиоведении. Как замечает Аспрем, в его исследованиях эзотеризма строительные блоки

категорически не следует рассматривать как фундаментальные или неделимые атомы. Это концептуальные инструменты, которые помогают нам увидеть, как могут работать сложные композиты, а не путь к «основам», «сущностям» или «фундаменту»[831].

Таким образом, цель Аспрема не раскладывать эзотеризм на базовые элементы, а деконструировать саму систему его научного исследования, выделив в основе каждого подхода и метода набор инструментальных положений, гипотез и теорий. Сам Аспрем на основании анализа исследовательских подходов к теме выделил следующие стратегии его рассмотрения: эзотеризм как секретность, эзотеризм как форма мысли, эзотеризм как абсолютное высшее знание, эзотеризм как экспериментальное знание (гнозис), эзотеризм как отверженное знание[832]. При этом каждая из стратегий оказывается недостаточной, выхватывающей лишь часть ускользающего и не поддающегося полному изучению явления. Аспрем стал одним из инициаторов фронтальной критики каждой из этих стратегий. Он же запустил процесс адаптации когнитивных исследований в изучении эзотеризма[833].

Джеффри Крайпл — глава образовательной программы GEM[834], один из наиболее широко мыслящих исследователей старшего поколения, стал покровителем целого ряда начинаний молодежи. В частности, благодаря его поддержке вышел первый сборник «Есть какая-то тайна»[835], посвященный исследованию эзотеризма в этническом контексте, в котором было объединено двадцать эссе неизвестных исследователей, большая часть из них — выпускники программы Райса. Сборник заложил базу для пересмотра «западной» основы эзотеризма. Сам Крайпл оценил труд авторов как сигнал, указывающий на что-то многообещающее, поскольку в нем впервые была предложена идея выхода за пределы таких отдельных нишевых исследований, как «деноминационная история, конгрегационистская идентичность и черная церковь […] христианская теология […] и категории расы»[836]. Таким образом поставлен вопрос о глобальном характере эзотеризма.

По свидетельству авторов описанного выше сборника, значительное влияние на них оказала встреча с Коку фон Штукрадом[837], наиболее последовательным постмодернистом в изучении западного эзотеризма. Штукрад одним из первых стал критиковать как идею западоцентризма, так и всевозможные эссенциалистские попытки его определения. Можно без преувеличения сказать, что именно идеи Штукрада стали определяющими для большинства представителей нового поколения. Они заимствовали его деконструктивизм, представление об эзотеризме через концепцию «Другого», диалектику скрытого — открытого, либерализм, совмещение изучения эзотеризма с исследованиями в сфере гендера, расы, постколониализма.

Итак, молодое поколение поставило перед собой достаточно амбициозные задачи, как было замечено в послесловии к программному сборнику «Новые подходы в изучении эзотеризма»: «…стало ясно, что некоторые из базовых допущений в этой области и ключевая терминология должны быть переосмыслены»[838]. Оценивая такой ход, Юлиан Штрубе указал, что «…эти действия не представляют угрозы для изучения эзотеризма, но, вероятно, являются величайшей возможностью с момента возникновения дисциплины»[839].