«Отреченное знание». Изучение маргинальной религиозности в XX и начале XXI века. Историко-аналитическое исследование (2-е изд.)

«Западная эзотерическая традиция»: проблема существования

С одной стороны, из приведенного обзора должно быть очевидно, что Верслуис на самом деле говорит о существовании некой «эзотерической традиции», с другой — как мы продемонстрировали в предыдущих частях (в особенности в главах об Эранос и Йейтс), современные исследователи опровергли, основываясь на солидной источниковой базе, существование какой бы то ни было единой традиции, связывающей различные учения, вписываемые в рамки западного эзотеризма. Выступает ли Артур Верслуис здесь как оппонент современному консенсусу исследователей? Если да, то почему? Прежде чем ответить на этот вопрос, важно сделать одно существенное пояснение. Как было видно, Верслуис постулирует гнозис как реально существующий опыт познания человеком некой высшей реальности, следовательно, он постулирует эту высшую реальность как существующую. В его работах мы нигде не встретим утверждение о чисто психологическом характере переживаний гностика или, как в случае с Ханеграаффом, об измененном состоянии сознания. Если мы на деле имеем некую Высшую реальность, то вполне можно предположить, что традиция, связывающая с ней, также будет реальна, хотя бы потому, что различные участники этой традиции, в каком бы географическом месте и историческом времени они ни находились, будут испытывать сходный опыт и говорить о нем в сходных выражениях. Из этого пояснения должно стать ясным, почему американский исследователь тратит столько сил на доказательство реального существования «эзотерической традиции».

Прежде всего Верслуис утверждает, что он знает о современных тенденциях, недвусмысленно говорящих об отсутствии каких-либо связей различных учений и групп внутри западного эзотеризма. Аргументы, показывающие, почему такие связи невозможны, он полностью принимает, но считает, что именно по причине несимпатического подхода к эзотеризму предыдущие ученые не смогли предположить иной формы существования Aurea catena[634] (золотой цепи) посвященных. Эту форму Верслуис именует «внеисторическое преемство» (ahistorical continuity)[635], существование которого возможно благодаря инициации через текст. Здесь необходимо пояснить, какой смысл американский исследователь вкладывает в термин «инициация»:

Обычно ответ на этот вопрос зависит от того, что имеют в виду под инициацией. Если этот термин относят к какой-то церемонии или ритуалу с участием группы людей и при этом настаивают на том, что термин может означать только прямой контакт между двумя живыми людьми, тогда, конечно, писательство не может быть посвятительным само по себе. Но если термин инициация берется в смысле пробуждения высших уровней сознания, тогда письменное слово вполне может служить для этой функции… кажется очевидным, что поэзия предназначена не только для описания, но и для пробуждения тех видов сознания, которые она выражает. Такое пробуждение я и считаю инициацией[636].

Верслуис считает, что базовым для понимания значения книги в «западной эзотерической традиции» является сюжет из Апокалипсиса Иоанна Богослова, где автор, прежде чем начать описывать видения последних времен, съедает книгу, которая была «горька во чреве… но в устах… будет сладка, как мед» (Откр. 10: 9)[637]. Съедание книги апостолом Иоанном Верслуис интерпретирует как получение внутреннего опыта, в его терминологии «гнозиса»: именно получение этого опыта дает возможность понять послание Откровения уже его читателям. Иными словами, Апокалипсис, по Верслуису, содержит в себе возможность инициатического опыта, открывающего читающему суть книги по аналогии с тем, как она была открыта Евангелисту. Ровно так же распространяется гнозис и во всей «западной эзотерической традиции», создавая тем самым эту традицию. Инициация, согласно американскому исследователю, это не обряд перехода, а обретение некоего внутреннего опыта через чтение литературы, порожденной авторами-гностиками sensu Верслуис, заложившими в книгу возможность такого опыта для читающего. Таким образом, без каких-либо исторических свидетельств о прямых контактах между алхимией, гностицизмом, каббалой, герметизмом и иными формами эзотеризма можно утверждать реально существующее преемство единой традиции через приобщение к опыту посредством так называемого «гностического чтения».

Одно из любимых сравнений американского автора — параллель между буддийской загадкой-коаном и инициацией через текст. По форме коан представляет собой завершенное формализованное по правилам языка высказывание, которое должно привести размышляющего над ним к конкретному духовному опыту буддийского просветления. Верслуис подчеркивает, что коан, по мнению многих современных исследователей, далеко не обязательно имеет противологическую природу. Напротив, в коане сопряжено два пласта: обыденная реальность человеческого мира (выраженная посредством языка) и реальность иного мира (схватываемая в опыте размышляющего над коаном). Вот как Верслуис поясняет это, цитируя одного буддийского учителя:

Как невозможно просто летать вне досягаемости сил гравитации, так и не существует просветления Дзен в сфере чистого сознания за пределами мысли и языка. Вместо того чтобы обвинять мысли и язык в осквернении изначального сознания, следует признать, что просветление может быть реализовано только через мысли и язык[638].

По мнению Верслуиса, буддизм и даже ислам в значительно большей степени могут быть названы «гностическими религиями», так как в них существует прямая традиция духовного наставничества, претендующая на передачу особого рода опыта: суфийские тарикаты в исламе и монастыри в буддизме. На Западе в условиях отсутствия реальных посвятительных традиций такую же роль стала играть литература, в которой, как в коане, сплетались два пласта бытия: обыденный и возвышенный. Читающий такого рода тексты через обыденный пласт восходил к возвышенному и тем самым становился частью золотой цепи знания, доступного лишь посвященным, или гнозиса. Наиболее удачной иллюстрацией такого типа текстов служат работы Якоба Бёме, писавшиеся не для того, чтобы быть подвергнутыми дискурсивному анализу. Бёме, по Верслуису, можно понять, только войдя в его мир, а сделать это можно, если испытать опыт, передаваемый им в сочинениях.