«Отреченное знание». Изучение маргинальной религиозности в XX и начале XXI века. Историко-аналитическое исследование (2-е изд.)

Зигмунд Фрейд. Сказать, что вся тайна религии сводится к внутреннему миру человека, еще не значит раскрыть эту тайну. И здесь на помощь Крайплу приходит психология сексуальности Фрейда. Для Крайпла книги последнего по значению и важности вряд ли могут быть с чем-то сравнимы. Методологию своей докторской диссертации Крайпл выстраивает на основе психоанализа Фрейда[686], и далее идеи основателя психоанализа являются рефреном, определяющим строй всех его основных работ. Иными словами, именно сексуальность — та тайна религии, которая скрыта в антропологии. Крайпл проводит интересную аналогию между развитием религиоведения как дисциплины и раскрепощением взглядов на человеческую сексуальность:

Наверное, неслучайно, что обе современные категории — «религия» и «сексуальность» как знаки, отмечающие области рационального дискурса и критического исследования, родились более или менее вместе в течение одного периода (XIX и XX века) и в рамках одного культурного института (Западный университет). Иными словами, наше коллективное осознание того, что сексуальность и религия как принципиально смежные области дискурса, поддающиеся рациональному анализу и герменевтическому истолкованию, являются частями одного широкого процесса Просвещения, установившего западное критическое понимание религии и сексуальности помимо (и часто в серьезном и неразрешимом конфликте с) всего предыдущего западного и практически всех исторических и современных незападных их восприятий[687].

Если мы теперь попробуем решить первую часть уравнения, поделив числитель на знаменатель, то получим антиредукционистское отношение к религии, признающее реальность религиозного опыта в самых экстравагантных его проявлениях (левитация, телекинез)[688], при этом отрицающее сверхъестественное происхождение этого опыта. Вся религия в таком контексте будет сведена к психике человека, определяющей силой жизни которой будет считаться сексуальность. Таким образом, мы получили редукционистский антиредукционизм. Надеемся, что суть этой концепции еще прояснится при дальнейшем изложении теории Крайпла, сейчас же обратимся ко второй части уравнения и скажем несколько слов об эстетике американского религиоведа.

Гностицизм и христианство. По меткому замечанию Умберто Эко, христианство нельзя преодолеть[689], то есть нельзя перестать быть христианином, полностью избавившись от его влияния. Вот и Крайпл, перестав быть католиком, сохранил глубокий интерес к евангельской истории, по его словам, не устающей поражать его[690], но за истолкованием этой истории он предпочитает обращаться не к церковной экзегезе, а к гностическим текстам, дающим во многом парадоксальный образ Христа, Его жизни и Учения. Особая эстетическая форма гностических текстов, их таинственность, их интригующая неясность, порой выраженная простым, а порой крайне сложным языком, настолько увлекает Крайпла, что становится для него эстетическим фоном, на котором он разворачивает свои построения. «Я больше не хочу изучать мистическую литературу. Теперь я хочу писать ее. Но это, хотел бы заметить, сегодня может быть сделано только в и через наши собственные (пост)современные формы сознания и критики»[691], — пишет Крайпл. Этому утверждению, разумеется, нельзя придавать онтологический смысл, в духе того, что ученый здесь превращается в гуру, нового гностика, учащего посетившему его озарению. Это лишь эстетическая форма, призванная поразить читателя и выбить его из колеи привычного академического дискурса[692], заставив тем самым переосмыслить основы уже привычных идей и понятий[693].

Язык американской поп-культуры XX века родной для Крайпла. Он вырос на комиксах и фильмах о людях Икс и супермене[694], он увлекался научной фантастикой. Но этот язык близок не только ему, но и целому поколению американских читателей, его ровесников, а благодаря современным ремейкам знаком нынешней молодежи, да и людям на поколение ее старше. Следовательно, чтобы донести и максимально ясно проиллюстрировать непростые религиоведческие идеи, необходимо использовать язык поп-культуры, который, по Крайплу, в своей сущности хранит ядро все того же религиозного отношения к миру, но в сильно трансформировавшемся облике. Именно поэтому ряд его работ посвящены темам массовой культуры, через которые и раскрывается его концепция[695]. Интересно, что здесь Крайпл следует по стопам Элиаде, который также посвятил отдельный раздел в «Аспектах мифа» анализу современных ему произведений о супергероях в массовой культуре[696].

Уильям Блейк стал вдохновителем творчества Крайпла и сильно повлиял на него еще в юности. Главная черта, взятая у поэта-мистика, — антиномизм. Парадоксальность поэзии Блейка вдохновила Крайпла создать систему парадоксального религиоведения[697]. Очевидно, что смешать феноменологию религии и Фейербаха — парадокс, объединить Фрейда с Джеймсом — удивительная и тяжело осуществимая задача, а обернуть результаты такого синтеза в форму неогностического текста, пестрящего отсылками к массовой культуре последних шестидесяти лет, — еще более парадоксально. Вот это сопоставление несопоставимого и является основной чертой стиля Крайпла, заимствованной из поэзии Блейка. Именно поэтому идеи американского религиоведа сложно и почти невозможно изложить с ходу без предварительной подготовки. Надеемся, что в определенной мере такая подготовка нам удалась. Далее в общих чертах изложим базовые положения религиоведческой концепции Крайпла.