Дары джиннов

* * *

Путь продолжался ещё несколько часов, и наконец из глубины туннеля донеслись какие-то звуки. С трудом отвлёкшись от ноющей боли в измученном теле, я напрягла слух. Похоже на звон множества колокольчиков вроде того, которым тётушка Фарра созывала нас к обеду.

Я ускорила шаг. Впереди явно ждало что-то помимо каменной тьмы. Забрезжил слабый свет, но не мерцающий звёздный, как от стены Ашры, а более привычный, как от факелов или масляных ламп. Забыв об усталости, я почти бежала. Лязг металла и свет – впереди люди!

Задыхаясь, выскочила из туннеля и едва не покатилась с уступа скалы. Передо мной открылась гигантская пещера – вот оно, самое сердце горы! Внизу, на самом дне, тускло освещённые настенными факелами, виднелись сотни человеческих фигур.

Узники были скованы вместе длинными цепями, будто скот. Руки и ноги в кандалах, у каждого кирка. Железные орудия мерно вздымались и с лязгом опускались, долбя камень.

Вспомнился рассказ принцессы Лейлы: её отец послал их сюда, чтобы отыскать Разрушительницу. Здесь даже тьма была особенной, не звёздным сумраком пустыни и даже не унылым мраком тюремной камеры, а чем-то вязким и зловещим, проникающим в самую душу. Несомненно, Разрушительница спала магическим сном где-то здесь, в глубинах скал.

Мой взгляд метался по лицам в поисках знакомых. Людей в пещере оказалось куда больше, чем наших пленённых товарищей. Очевидно, смертную казнь заменяли каторгой уже не раз.

«Где же Ахмед и Шазад?»

В лицах, вымазанных грязью и пылью, разглядеть знакомые черты было почти невозможно, и я сомневалась, что узнаю друзей, даже стоя рядом, тем более с высоты уступа.

В толпе мелькнуло девичье личико, почти детское. Слабые руки дрожали, едва поднимая тяжёлую кирку, грязные тёмные волосы – крашеные? – прилипли к щекам.

«Далила!»

Кровь застучала у меня в висках.

«Всё-таки я нашла их, и кто-то из них точно жив. Что теперь, прыгать вниз? Высоковато, но куда деваться. Разрублю цепь и кандалы, а потом…»

Мои мысли прервал стук шагов, и я пригнулась, отпрянув от края. Вдоль шеренги машущих кирками проковылял узник с большим деревянным ведром в руке и с факелом в другой. В отсветах пламени мелькнули бронзовые блики.

– Тебе не всё видно, – заметил Загир и шагнул ко мне.

Я не успела его остановить, и сияние огненного тела джинна усилилось, давая разглядеть другую сторону пещеры, куда не проникал свет факелов с ближней стены. За строем работающих молча стояли высокие фигуры из глины и бронзы.

«Абдалы!»

Прыгать вниз сразу же расхотелось. Понятно, что меня ждёт, если заметят. Потому и узники работают так усердно, опустив глаза и даже не мечтая о свободе.

Один из них, тощий и измождённый, вдруг упал на колени, со свистом втягивая душный воздух. Снова подняться на ноги он явно не смог бы.

Из строя абдалов выступил один и шагнул к упавшему. Я обернулась к джинну, который перегнулся через край уступа, бесстрастно наблюдая за трагической сценой. Поймав мой взгляд, он насмешливо поднял брови.

– Хочешь, чтобы я вмешался?

– Конечно! – возмущённо прошипела я.

Абдал коснулся бронзовой ладонью склонённой головы несчастного, а тот даже не пытался отстраниться. Губы его шевелились в молитве.

– Но ты же понимаешь, – криво усмехнулся Загир, – что так можно навредить остальным, а спасти их тебе хочется больше. Какое же из твоих желаний мне выбрать?

Мне хотелось его убить.

Рука абдала налилась алым жаром, и молитва узника сменилась жуткими воплями.

– Впрочем, уже поздно, – покачал головой джинн.

Мгновение, и крики смолкли. Несчастный вспыхнул и рассыпался пеплом. Я отшатнулась от страшного зрелища.

– Вот как? – В глазах Загира появилось любопытство. – Это что-то новенькое.

«Вот же бездушная тварь!»

Что поделаешь, вывести нас отсюда способен только он, иначе Шазад давно бы нашла способ улизнуть. И потом, абдалов слишком много, одной мне ни за что не справиться.

Не успела я раскрыть рот, чтобы изложить свою просьбу, как джинн снова заговорил:

– Значит, тебе хочется их спасти? Что ж, отлично.

Воздух вокруг нас сгустился, будто твердея. Судя по болезненным гримасам, узники внизу тоже что-то заметили, но продолжали махать кирками, только склонили головы, словно в ожидании удара. Их цепи вдруг сами собой задёргались, и я ощутила, как невидимые воздушные пальцы прикасаются и к моему телу. А затем разорванные цепи с лязгом посыпались на каменный пол, наполняя пещеру оглушительным эхом. Если в глубине скалы и правда спала Разрушительница, такой шум, пожалуй, мог бы её и разбудить.

Узники замерли, потрясённо озираясь. Изумление на время вытеснило страх. Некоторые побросали кирки и разглядывали руки с обрывками цепей.

– Ну вот, – самодовольно произнёс джинн, – они свободны, как ты и хотела. Кстати, им бы лучше поскорее разбежаться, если надеются остаться в живых.

Некоторое время абдалы оставались недвижимы. Их разум – слабое подобие человеческого – был рассчитан лишь на выполнение простейших задач. Похоже, они даже не поняли произошедшего. Но прекрасно видели, что работа встала, а на этот случай у них был чёткий приказ.

Бронзовые руки, все как одна, потянулись к людям, готовые их испепелить. Моё сердце заколотилось от ужаса.

– Останови их! – крикнула я, уже не опасаясь, что меня услышат.

Загир равнодушно поднял брови:

– Ты же хотела освободить. Они свободны… да и смерть в некотором смысле освобождает. Так сказали мне братья, когда послали мою возлюбленную на верную гибель, а меня заперли.

– Я совсем другого хочу, и ты это знаешь! – Большинство приговорённых поспешили вернуться к работе, остальные в панике озирались, должно быть, в поисках укрытия, а кое-кто уже сжимал кирку как оружие, готовый дорого продать свою жизнь. – Мне надо их спасти!

– В этих тварях из металла растворена душа Фереште, я вижу её. Ты уверена, что я сумею победить одного из тех, кто насильно упрятал меня в недра горы?

Он уставился на меня немигающим взглядом, и я моргнула первая – бессмертному джинну вообще не требуется моргать. Зато я из смертных, хоть и демджи, а значит, имею право на предсмертное желание!

Протянув раскалённые бронзовые руки, абдалы подступали всё ближе к людям. Я поняла, что сейчас совершу очередную глупость.

– Если я умру сейчас, то вот чего хочу напоследок: ты останешься в Эремоте до конца времён… или до тех пор, пока не раскаешься в содеянном. И мы оба знаем, что случится раньше!

Выкрикнув эти слова, я спрыгнула с уступа, отбив себе все ноги, но устояла. Абдалы уже приближались к узникам, и я оказалась у них за спиной. Подобрала брошенную кирку, размахнулась и ударила изо всех сил ближайшего в пятку, а потом ещё и ещё раз, пока он не замер на месте. Отступила назад, но другой абдал уже повернулся ко мне, готовый испепелить. Я понимала, что со всеми не справлюсь, но всё же вновь размахнулась киркой… и тут за спиной одетого в бронзу истукана появился наконец Загир.

Пальцы джинна едва коснулись абдала, и тот рухнул на каменный пол. Казалось, магическая искра жизни мгновенно покинула его и перешла к джинну, сливаясь с большим огнём. Загир глянул на меня с лукавой улыбкой и снова исчез, чтобы тут же появиться за спиной другого надсмотрщика.

Абдалы падали один за другим, как подкошенные, быстрее, чем мог уследить взгляд. Вскоре на месте грозной бронзовой шеренги валялась груда недвижных глиняно-бронзовых тел, а освобождённые узники смотрели на них, лишившись дара речи от изумления.

– Амани? – прозвучало в тишине.

Голос был до того знакомым, что я сама чуть не свалилась в обморок от внезапного облегчения. Невыносимо тяжкая ноша ответственности за судьбу восстания упала наконец с моих плеч.

– Ахмед! – радостно обернулась я.

Сейчас он совсем не походил на принца: грязная грубая одежда, с кандалов свисают обрывки цепей, давно не бритое лицо черно от въевшейся пыли, как у нищего на улице.

Выронив кирку и совсем позабыв, что передо мной важная особа, я бросилась ему на грудь и крепко обняла. А когда он обнял меня в ответ, поразилась, как исхудали и ослабли его руки. Ничего, зато они на месте. Ахмед жив!

Подбежала Далила, что-то радостно бормоча, и слёзы оставляли светлые полоски на её пыльных щеках. За её спиной стоял Рахим, таращась на меня словно на чудо… хотя, пожалуй, моё появление в Эремоте иначе было и не назвать. В толпе освобождённых я узнавала всё новые лица товарищей по оружию, но видела не всех.

«Где Лубна, что потеряла по вине галанов двоих детей и пекла у нас в лагере самые вкусные лепёшки? Где Навид, муж нашей Имин, что сложила голову на плахе? А где…»

– Где она? – всё-таки решилась спросить я, хоть и боялась услышать ответ.

Измождённое лицо Ахмеда ещё больше потемнело, и у меня упало сердце. Ему не понадобилось спрашивать, кого я имею в виду.

– Её послали… – Он запнулся, собираясь с мыслями. – Вниз ведёт дыра, но в неё трудно протиснуться. Солдаты, что стоят у горы снаружи, приказали абдалам послать кого-нибудь разведать, и те выбрали Далилу, а Шазад вызвалась вместо неё. Спускали на верёвке, но та оборвалась – странно, будто обрезал кто. – Ахмед помолчал. – Шазад так и не вернулась.