Старовский раскоп

* * *

Волчонок был маленький и белоснежный. Чистенький, опрятный, пушистый. И мертвый. В боку у него зияла рваная дыра, страшно портившая всё снежное великолепие. Волчонка притащили в деревню два здоровенных лба, погодки Лёнька и Ерёмка, сынки Филипповы. Притащили и бухнулись в ноги главе. Дескать, хочешь — карай, а хочешь — милуй, только спаси. Ингмару одного взгляда на волчонка достало, чтобы сообразить, что именно натворили два зеленых обалдуя.

— Мы охотимся только на то, что едим. Зачем вы ребенка-то? — тихо спросил Ингмар.

Звереныш, явно меченный песьим божком Канкуном, лежал дохлым в деревенской пыли. Что теперь будет?! С нами?! — беззвучно вопили братцы-погодки. Ингмару и самому было жуть как интересно. С Канкуном прежде сталкиваться нос к носу не приходилось. Но, например, Саат не прощала никогда и никого.

— Ну… заварили кашу…

— Мы…баловались…

— Вы баловалась, а Волкам — убийство младшего родича.

Волчонка закопали на деревенском погосте и даже почтили надгробием — авось, подобреет Канкун.

Ночью Ингмар достал из сундука бронзовую бляху-кошку и горячошептал: "Жалко обалдуев! Помоги, а? Что делать? Или ничего? Авось, само выправится?"

И, наверно, оно бы выправилось, если бы через пару дней другие обалдуи не отправились ловить куропаток на волчью часть леса.

Зачем? Кой черт их туда поволок?

Теперь уже, окончательно повзрослев, ответ Ингмар забыл. В четырнадцать или пятнадцать годков, вот как эти котята, Ингмар ответ бы знал. Мальцов отловили. От Волков пришёл хмурый беловолосый мужчина и сказал, что вот лично он сам отпустил бы дуралеев, жалко, да гневается великий бог. За волчонка гневается и за преступную охоту. Требует Великий честного боя. Саат зовет когтями помахать. А если она откажет? — спросил Ингмар. Светловолосый развел руками. Не обессудьте. Преступление должно быть наказано.

Саат не отказалась.