Избранные произведения

VI

То, как совершенствует писатель свое произведение, представляет, естественно, большой интерес, потому что не только открывает творческую лабораторию писателя, но и наглядно показывает тенденцию его развития. В отношении Артема Веселого этот интерес тем более законен, что речь идет даже не о правке писателем рукописи до ее появления в печати. Одно и то же произведение печаталось много раз и изменялось на глазах сотен тысяч читателей.

Возьмем для примера эпизод, в котором матрос Васька Галаган пирует с своей компанией в Новороссийске. В рассказе «Горькая кровь», изданном в 1926 году, эпизод этот продолжает в общем изображение беспредельного разгула партизанской стихии. Разгул кончается, правда, организацией и отправлением партизанского отряда, но куда едет отряд — если на фронт, то против кого и во имя чего — неизвестно. К изданию 1931 года (в рассказе под названием «Большой праздник») эпизод претерпевает уже значительные изменения. В обществе Васьки Галагана появляется деповский слесарь Егорыч, который вносит в весь эпизод новые интонации. Егорыч рассказывает, что рабочие депо, «пятеро суток не жрамши», сломив сопротивление администрации, поставили на колеса два бронепоезда. Одно упоминание о таком факте уже вводит в описание революционного Новороссийска пролетариат, о котором раньше почти ничего не было известно. «Погуляли, морячки, пора за дельце, — так закончил свою краткую речь Егорыч. — Пятьдесят стукнуло, а с вами в огонь и в воду пойду. Буду кашу варить, лошадей ваших ковать».

И самый митинг, о котором из первого варианта можно было узнать только то, что это был пьяный митинг («со слезами»), буйный и крикливый («Гра, бра, дра…»), теперь приобретает другой характер. «Васька ровно из огня слова хватал с мясом, с кровью, с шерстью. О фронте он говорил грозно, о революции — с большой торжественностью, о буржуях — с неукротимой злобой». Преображается несколько и сам Васька, который на стол уже не «влез ревом», а просто «вспрыгнул». Потом оказывается, что были еще ораторы и, в частности, Максим Кужель, который «с пятого на десятое рассказал про свою станицу, путаясь в словах, как лошадь в коротких оглоблях».

Так вместо сумбурных слез и криков пирующей компании начинает вырисовываться революционный митинг тех лет с участием матросов, рабочих и представителей села. Теперь уже точно известно, что отряд Васьки отправляется на фронт, отправляется «в полном порядке». И еще характерный штришок: «прослыша про выступающий на позицию отряд, прибежали проститься рабочие, матросские девки и просто жители».

Тем не менее уже в следующем году этот отрывок появляется в «России, кровью умытой» опять в новом виде.

«— Хорошие вы, ребята, — говорит слесарь Егоров матросам Васьки Галагана, — а пьяночка вас зашибает… В море не тонете и в огне не горите, а тут есть риск и утонуть и погореть, не мимо говорит пословица: „Нет молодца, кой поборет винца“.

— Ты, отец, нам обедню не порть… Первый праздник в нашей жизни…

— Не рано ли нам праздновать?.. Помни, ребятишки, враг не спит, враг наступает… Выпить? Почему не так, выпить можно, только этого… не пора ли и за дельце браться?»

Егоров изменился чрезвычайно. Раньше это был «свой парень», который пьет вместе с матросами, добродушный дядя, сознающий свою какую-то второкачественность в сравнении с боевыми матросами, но готовый идти вместе с ними. Теперь он выступает как сознательный представитель рабочего класса. Он твердо знает свой путь и, маневрируя в водовороте разыгравшихся в революции сил, неуклонно идет к своей основной цели.

Инициатива организации партизанского отряда переходит от Васьки Галагана к слесарю Егорову. Крестьянско-матросская партизанщина еще шумит, гудит, разливается за берега; там, за пределами городского сада, еще продолжается как будто торжество анархического деревенского лаптя, поднятого из озорства над одним кораблем вместо флага, продолжаются пьяный шум и угар. Но старый слесарь Егоров уже начал поворачивать этот поток в подготовленное русло.

Таких преображенных эпизодов, больших и малых изменений у Артема Веселого много. Тенденция и значение их совершенно очевидны. Писатель старается усилить революционно-идейное звучание произведения, тщательнее вырисовывает роль рабочих, четче определяет классовую диференциацию.

В главе о Клюквин-городке Артем Веселый пишет: «Революция требовала от слободки людей с трезвой мыслью и твердой рукой». В этом суть. И большевик Капустин напутствует деревенских ходоков, комбедчиков, председателей сельсоветов: «Подкручивайте кулакам хвосты!.. Без кулака и буржую городскому не воскреснуть… Себя блюдите пуще глазу — чтоб ни пьянцовки, ни разбою не было… Помни: у нас простонародная революция… Держи уши вилкой и стой на страже!»

В романе появляется полная глубокого значения и драматизма беседа Капустина с редактором Гребенщиковым о том, как следует молодой революционной власти подходить к крестьянству, о совершенных ошибках, о сложности положения. Так намечается преодоление стихийности.

Вместе с углублением идейного содержания Артем Веселый от издания к изданию очищает язык, отказываясь от орнаментальных выкрутасов, от зауми, от игры на местных диалектах, блатных словечках, от натуралистических сцен, последовательнее и стройнее развивает сюжет, вводит в значительно большей степени описательный материал, который дает лучшее представление об исторической обстановке и конкретной среде. Из бесформенного множества начинают отчетливее выделяться люди с их индивидуальным обликом. Появляется углубленный, лучше продуманный и прочувствованный образ.

Артем Веселый работал много, работал с упоением и целеустремленно, относясь к себе строжайшим образом и ставя перед собой все более серьезные задачи. В послесловии к книге «Пирующая весна» он писал в 1929 году: «Не гневайся, читатель, если что не нравится. Меня и самого коробит от недоработанности и блеклости многих страниц». Веселый указывал, в частности, на свою неудовлетворенность рассказами «Дикое сердце» и «Зеленый куст». Последнее издание «России, кровью умытой» вышло, как мы уже говорили, с указанием «Фрагмент».

В архиве Артема Веселого[2] оказался план «России, кровью умытой», составленный в 1933 году. Этот план чрезвычайно интересен, он говорит о направлении всей работы Артема Веселого, о характере его поисков и усилий, о том, каким он сам хотел видеть свое произведение, которому отдал свои лучшие годы и замыслы.

Роман должен был начаться с изображения России на переломе 1916–1917 годов. «Провинция, деревня, фронт, большие города. Экономика, политика, быт. Разгарающееся забастовочное движение в промышленных центрах. Февральская революция в Петрограде». Глава вторая: «Москва рабочая, Москва большевистская, Москва первых месяцев 1918-го. Уличные митинги. Заводы. Буржуазия. Политические партии. Большая семья рабочего Игната Гребенщикова».

Уже эти две первые главы дают представление о том, какой характер приобрел бы роман, если бы Артему Веселому удалось осуществить свой план. В напечатанных вариантах «России» преобладают южные области и заволжская деревня. План предусматривает ввести в роман крупнейшие пролетарские центры страны — Петроград и Москву. И не только в первых двух главах, но и во многих последующих. Так под главой двадцатой автор записывает: «Юденич, защита Петрограда. Северный фронт. Петроград. Москва, Иваново-Вознесенск и др. промышленные районы — организаторы победы на фронтах гражданской войны». Во второй же главе имелось в виду показать: «Состояние московской партийной организации и развертыванье организационно-пропагандистской работы в низах. Ленин. Первые декреты».

Интересна запись, в которой Артем Веселый ставит себе задачу: «побольше конкретности… Побольше имен и характеристик низовых большевиков…» Чем решительнее стремится Веселый показать организующие идейные силы революции, тем яснее становится, что прием изображения революционного народа при помощи безличного хора реплик, описания массы вообще, прием, который он широко и не без успеха использовал, уже недостаточен. Необходим конкретный человек, образ, который, при жизненно рельефных чертах индивидуальной личности, выражал бы типичное для массы.

Сейчас мы узнаем о коммунисте Павле Гребенщикове, партийном работнике, только на 417 странице романа (издания 1936 г.). В плане Артем Веселый намечал показать московскую рабочую семью Гребенщиковых уже во второй главе, представители этой пролетарской семьи должны были пройти через весь роман. Перемещались идейно-художественные центры, переформировывалась композиция романа. То, что мы имеем сейчас в виде разрозненных глав, не всегда связанных между собой действием и героями, в окончательном варианте должно было быть увязано, пустоты — заполниться новыми главами.

Артем Веселый сохраняет, однако, и в плане «этюды», интермедии между главами, вольные отскоки в сторону, ритмические и смысловые, где он может дать свободно разгуляться своему воображению. Вот как сам Артем Веселый говорит об этом: «После каждых трех глав, как продух или пауза музыкальная, — идут семь этюдов. Этюды — это коротенькие, в одну-две-три странички, совершенно самостоятельные и законченные рассказы, связанные с основным текстом романа своим горячим дыханием, местом действия, темой и временем». Какого характера этюды имел в виду писатель, можно судить по уже известным нам «Сад блаженства», «Письмо», «Суд скорый». Всего этюдов должно было быть сорок девять.

План «России, кровью умытой» говорит о том, что роман был задуман как монументальное произведение, в котором хронологически последовательно, от 1917 года до боев на Перекопе в 1920, должны были быть изображены события величайшей в истории революции и гражданской войны. Артем Веселый успел осуществить только часть замысла. Но и в таком виде его роман представляет интерес для современного читателя.

Другое значительное произведение Артема Веселого — роман «Гуляй Волга». Книга о XVI веке, о завоевании дружиной Ермака Сибири стоит несколько особняком в творчестве Артема Веселого, но не случайно, обратившись к историческому роману он избрал именно этот эпизод. «Гуляй Волга» перекликается со «Страной родной», со многими страницами «России, кровью умытой». А. Веселого, талантливого изобразителя революционной стихии, привлекла возможность заглянуть в те исторические глубины, где шумела бурлацко-казачья вольница, буйная и отважная, громившая татар, грабившая купцов, завоевавшая далекую страшную Сибирь, а потом приведшая к огромным крестьянским восстаниям Степана Разина и Пугачева.

Артем Веселый проделал огромную работу. Он не только изучил летописи, большое количество исторических документов, чтобы извлечь из-под горы случайных фактов и свидетельств сущность эпохи; он как художник проник в быт далекого века, сумел подобрать такие детали, которые дают читателю живое ощущение далеких земель и давно ушедшего времени. История предстает в романе конкретной, чувственно осязаемой жизнью, жизнью с большим разнообразием красок, с густотой волжских, уральских и сибирских запахов, со своеобразием XVI века.