Превзойти себя самого. Том 1

— Это было сначала. Но всё, что случилось потом — настоящее. По отношению к тебе я полностью искренен. Простишь меня?

Девушка потеряла дар речи. Ощущения были такими, словно её окунули в болото, а дальше вся эта вязкая тина намертво к ней приросла, лишая возможности двигаться. Такого она не ожидала.

— Цайхуа-а-а, — он потянул её за рукав. В карамельных глазах плескалась вина. — Мы же друзья. Разве ты не должна меня великодушно простить?

— …

Прийти в себя ей удалось не сразу. По просторам души точно прошёл ураган, оставив после себя беспорядок из оборванных мыслей. Все надежды неминуемо превратились в руины. Цайхуа знала, что Шанъяо неспроста ей помог в их первую встречу, и всё же до последнего хотела верить в бескорыстие по отношению к ней. По большей части оно так и было, но… если бы всё сложилось в соответствии с его изначальными планами? Был бы он тогда её другом? Просветлённая сделала медленный выдох. Продолжать думать об этом бессмысленно.

— Во-первых, талисманы создавала не я, а моя подруга Юньчжи, — бесцветным тоном произнесла Цайхуа. — Во-вторых, с тебя снова должок.

— Всё, что угодно! — с готовностью отозвался Шанъяо.

Как часто случается после сильного шторма, в сознании девушки воцарился неожиданный штиль. Последняя волна разочарования с треском разбилась на тысячи капель, и они, пролившись на горящее сердце дождём, до конца остудили его. В день их обхода Шанъяо ведь отказался принять её талисман, а это что-то да значит.

Цайхуа улыбнулась:

— Тогда покажи, чему ты научился у Мао Шуая. Оживи все эти цветы, — она указала на поляну с головками поникших колокольчиков.

Не успела бы догореть и палочка благовоний, как они оказались на хорошо знакомой Цайхуа тропе. Ребята молча шли в сторону бамбуковой рощи, не решаясь завязать разговор. Впрочем, говорить было не о чем. В руках девушки благоухал пышный букет, солнце постепенно клонилось к закату и тени на земле стали размытыми. За каждым их шагом наблюдали деревья, над плотным навесом их крон остановились отдохнуть облака. Уставшие от путешествий, они позволяли лучам окрашивать их в бледно-розовый цвет. Дыхание природы замедлилось. Мир погрузился в тишину долгожданного вечера.

Когда просветлённые добрались до развилки, юноша повернул в противоположную сторону от Лу Цайхуа.

— Не пойдёшь со мной? — привыкшая к тому, что Шанъяо всегда за ней следует, девушка слегка растерялась.

— Прости, у меня важное дело, — обернувшись, он смущённо закашлялся. Всё его естество выражало крайнюю степень благоговейного трепета. — Наставник пригласил меня выпить с ним чаю.

Цайхуа не удержалась от смеха:

— Выглядишь так, будто идёшь с ним пить чай в первый раз.

Юноша замер. Затрепетали густые ресницы, на лице промелькнуло смущение. Шанъяо стал каким-то потерянным, но странное оцепенение его длилось недолго.

— Ты не ошиблась. Я ещё не пил чай вместе с учителем, — улыбка просветлённого приобрела грустный, почти горький оттенок.

— В таком случае, — удивлённая переменой его настроения, она подошла к нему ближе и ободряюще похлопала по плечу, — удачи тебе. И большое спасибо за всё.

Цайхуа хотела было обнять друга, но что-то ей помешало. Наверное, она слишком беспокоилась, что колокольчики могут быстро увянуть, да и навязывать парню свои нежные чувства совсем не хотелось. Не пристало девушке первой поддаваться эмоциональным порывам. Поэтому, ограничившись обычным прощанием, Цайхуа поспешила к хижинам приглашённых учеников.

Найти домик Чэньсина оказалось несложно. Он полностью соответствовал лаконичному описанию, которым недавно с ней поделился Шанъяо.

«Крошечный и убогий». Опорой для его чёрных, как уголь, бревенчатых стен служил небольшой холмик: окаймлённый по краю булыжниками, он казался огромным зелёным наростом на этой лачуге. С покрытой мхом крыши свисала сухая трава, дверь была плотно закрыта, в небольшом квадратном окне горела свеча.

Чэньсин что-то увлечённо читал. Стоило ей чуть дольше обычного задержать на нём взгляд, и она тут же испытала настоящее потрясение. Увидеть на его вечно хмуром лице безмятежную, такую же светлую, как у Шанъяо, улыбку было равносильно тому, чтобы стать свидетелем снега в разгаре июля. И всё же этой улыбке удалось очаровать Цайхуа. Плохие люди не могут выглядеть столь беззащитно и искренне, когда никто их не видит. Сам того не подозревая, Чэньсин в этот момент стал источником тёплого света, который зажёг в Цайхуа огонёк. Тот самый, который она почувствовала во время их учебного боя.

Цайхуа бережно прижимала к груди колокольчики. Юноша в алых одеждах ей казался незнакомым и добрым, ласковый ветер врывался в его крохотный домик и, принося с собой запах цветов, колыхал пламя свечи. Девушка ещё долго стояла напротив него, но Чэньсин так и не заметил её.

Наконец, к Лу Цайхуа вернулось здравое мышление. Может он и не плохой человек, рассуждала она, но это не отменяет всех его прегрешений. Чэньсин дважды довёл её до нервного срыва и даже не соизволил принести извинения, а значит данное себе самой обещание — всегда ему досаждать — по-прежнему в силе. Подойдя ещё ближе, девушка не сдержала ехидной усмешки. Раз уж она собралась благодарить его за спасение, то сделать это нужно как следует. С этими мыслями она швырнула цветочный букет прямо в окно.

***

День выдался тёплым и пасмурным. Уставшая после изнурительной тренировки Лу Цайхуа прислонилась к старому дереву. Однажды под его сенью она заснула на плече лучшего друга, а теперь предавалась лёгкой печали. Точно слезинки, с ветвей упало несколько высохших листьев, птицы затянули тоскливую песню и солнце окончательно скрылось за пеленой плотных туч.

Утром, когда бескровное небо едва налилось сияющим золотом, Цайхуа проводила Шанъяо в дорогу. На прощание юноша крепко обнял её и, пообещав писать каждый день, улетел вместе с наставником обратно в Каймин. Сегодня все учителя из других школ покидали Тайшань. Настало время прибытия других просветлённых, которые будут делиться иными, новыми знаниями.

Чтобы ненадолго заглушить тяжёлую грусть, она до боли в суставах оттачивала все знакомые ей боевые техники. И лишь когда закружилась голова, девушка решила сделать небольшой перерыв. Однако стоило прислониться к стволу этого дерева и обратить взор к серому небу, как внутри всё сжалось в комок. Горло будто сдавил тугой узел, а на глазах навернулись невольные слёзы. Цайхуа только успела привыкнуть к Шанъяо, наставникам Шуаю и Чжао, как они уже покидают её. Даже противный Чэньсин не останется здесь. От осознания, что юноша в алых одеждах больше не будет с ней драться, Цайхуа заметно поникла.

— Без еды унывать не годится, — раздался оживлённый голос Юцин.

Девчонка поставила на колени подруги тарелку и села рядом. Песочное печенье в форме цветков лотоса излучало аромат волшебства. Отправив в рот сразу две штуки, Юцин пробубнила:

— Пока я о тебе не позабочусь, так и будешь голодной ходить?

Цайхуа тепло улыбнулась. Она и в самом деле постоянно забывала о голоде, пока Юцин не бралась это исправить. Если вспомнить, именно цветочная фея всегда приносила ей поесть или же отводила в столовую.

— Ты чудо.

Рассыпчатое тесто оставляло на языке мягкую сладость, османтусовый вкус заглушал горечь последних событий. Впереди была неизвестность, но прямо сейчас, наслаждаясь изумительной выпечкой и компанией подруги, она наконец-то ощутила спокойствие. Всё будет хорошо. Обязательно.

— Знаешь, я больше не хочу быть лекарем, — поделилась Юцин.

Услышав подобное заявление, Цайхуа удивилась.

— Да? Но ведь Гунъи наверняка жива, раз её не было в той сожжённой деревне. Ты же, вроде как, вылечить её собиралась.

— Жива она или нет, я не знаю. Гунъи давно мне не пишет, и я не должна хвататься за связь с ней, — цветочная фея вздохнула. — Благодаря ней я ступила на путь совершенствования, научилась двигаться к целям, мечтать. Гунъи подтолкнула меня к тому, чтобы я стала просветлённой, помогла мне сделать правильный выбор. Пришла сюда я ради неё, но дальнейший путь должен быть только моим. Недавно я поняла, что жизнь ради кого-то — уже прошлый этап. Настало время сделать что-то и для себя. Я хочу понимать свои желания. А насчёт Гунъи… Если найду её, то попрошу ребят из Чунгао помочь. Это намного логичнее, чем самой становиться целителем.

— И в какую школу ты собралась на следующий год?

— В Каймин. Я поняла, что мне нравится общаться с природой. Сначала я объясняла свою любовь к цветам тем, что хочу готовить лекарства из них, но это был самообман. Я просто люблю этот мир, и мне хочется стать его частью.

Цайхуа понимающе кивнула. Внутренняя сила этой девчонки не переставала её поражать. Пережив сильнейшее потрясение, цветочная фея не позволила себе впасть в отчаяние. Напротив, она нашла в обступившей её густой мгле правильный путь, что в её ситуации мог сделать не каждый. Юцин превзошла себя и свои идеалы, поднялась на новую ступеньку развития. Такой подругой Цайхуа могла только гордиться.

После того, как представители школы Чуньцзе растворились в облачной дымке, настал черёд просветлённых из Ли покидать гору Тайшань. Небосвод окрасился алым, точно пропитался кровью.

Сереброволосый мужчина задумчиво гладил кота, весь его облик выражал тихую скорбь. Ученики выстроились за ним в ровный квадрат и тоже молчали, словно разделяя боль своего почтенного наставника Чжао. Взгляд Цайхуа невольно остановился на юноше, который прижимал к себе букет колокольчиков. Он летел быстро, но она не могла не заметить тепло в его серых, стального оттенка глазах.

Впереди её ждал целый год обучения. Следующим летом состоится испытание, на котором она должна показать свои самые сильные стороны. Если школа Ли откроет для неё свои двери, Цайхуа вернётся домой на Лунхушань. Но всё это лишь размытое будущее. Кто знает, что может случиться? У неё есть только настоящий момент, и она проведёт его с пользой.

Комментарии:

Напоминаю, что имя Цайхуа переводится как «талант».

Глава 18. Кратко. (Автор развлекается, не принимайте близко к сердцу)

Цайхуа: *активно наносит ущерб Чэньсину бамбуковой роще* Подскажите психолога, я не могу разобраться в себе.

Тай Циньюэ: чуть не убила главную героиню, простите! Впредь мне не стоит быть такой злюкой.

Мао Шуай: мне не с кем пить чай 23 года, но тут я неожиданно вспомнил что у меня есть ученик.

Шанъяо: этот «маленький негодник» идёт заваривать чай любимому учителю.

Чэньсин: *потирает ушибленный лоб* Колокольчики? Колокольчики!

Лунху Чжао: *гладит кота* Я когда-нибудь уже вспомню то, что забыл?

Юцин: если ты грустишь, обязательно покушай.

Лао Тяньшу: обо мне говорят почти в каждой главе, но когда же я сам выйду на сцену?