Превзойти себя самого. Том 1

Глава 31. Учитель и ученик снова вместе

Тёмная ци копилась столетиями. Рождённая людскими пороками, она постепенно сгущалась и обретала разумную форму. Так, одержимые жаждой убийства и источавшие мертвенный холод, в мире возникли первые демоны.

Непримиримая ненависть к людям, казалось, была с ними всегда. Они жили ей с первых мгновений своего появления. Земля, пропитавшись мольбами о помощи, стала ареной для боя, свободная жизнь — желанной наградой. Всего один род мог остаться под небом: демонический, либо людской, — и дети тьмы не собирались сдаваться.

После изгнания в Мрачный чертог, проклиная Чэнсяня и просветлённых, демоны всё же сумели пробить брешь меж мирами. Однако вернуть себе прежнюю форму они не могли. Бесплотные сгустки, невидимые для обычных людей, чтобы выжить, питались их тёмной энергией и завладевали телами. В мире, который являлся их домом, демонам не было места, но они упорно продолжали бороться: с людьми, просветлёнными и даже друг с другом.

В обществе демонов именами не пользовались. Однако верховного все называли Ван Сы. Очевидно, боялись настолько, что желали ему страшной смерти, и на то были причины. Он уничтожил сотни сородичей, чтобы доказать право на власть, превратил их существование в настоящий кошмар, заставляя вариться в котле своих безумных страстей. Лишь Тао Янь, ненавистный всеми помощник верховного демона, прекрасно его понимал: Ван Сы делал всё, чтобы заполучить источники тёмной энергии и уничтожить заклятых врагов — просветлённых.

Когда появился Лао Тяньшу, их надежда на будущее, казалось, угасла. Бессмертный цветок с незапятнанными лепестками нанёс демонам непоправимый урон, заставил отчаяться и с позором бежать. Один только Ван Сы выступил против него, используя как оружие тех, кого просветлённый отчаянно хотел защитить.

Это было несложно.

Смерть Лао Тяньшу демон помнит в таких ярких красках, как если бы это случилось вчера. Стояло морозное утро. Дымом сгоревших надежд тучи укрыли бескровное небо, и заиндевелые ветви деревьев застыли от ужаса. Холод пробирал до костей, однако бессмертный в белых, как снег, одеяниях его словно не чувствовал. Охваченный жаром отчаяния, бессильный унять боль просветлённой, о которой когда-то заботился, он молча стоял перед ней. В момент, когда Лао Тяньшу передал ей старенький свиток, Ван Сы улыбнулся. План приведён в исполнение.

Дело за малым. Пока женщина в чёрном отвлекает бессмертного, демон использует особую технику. Она может лишить своего создателя жизни, впитав его ци без остатка, но если душа Лао Тяньшу после её применения развеется по ветру, Ван Сы готов на это пойти.

Он — сильнейший из демонов. Лао Тяньшу — почти божество. В этом мире им не ужиться друг с другом, делить на двоих это небо они больше не могут. Кто-то один обязательно должен погибнуть.

«Лао Тяньшу, ты пожалеешь, что не вознёсся».

Образованный тёмной энергией шар летит к просветлённому. Однако прежде чем успевает коснуться его, расщепить душу в пыль и без остатка сжечь память о дорогих сердцу людях, ослепительно сияющий меч пронзает насквозь грудь мужчины.

Небо уронило слезу. Не выдержав холода смерти, она обернулась снежинкой и плавно осела на алые губы. Вместе с лёгкой улыбкой на них навсегда застыли слова: «…, однажды мы увидимся снова».

Багровыми цветами расцвели на снегу капли крови, облачённые в траур деревья согнулись под натиском ветра. Стылый, словно вырвавшийся из преисподней, он завывал от отчаяния и уносил за собой чужой пронзительный крик.

Демон не смог сдержать смеха. Меч, самовольно покинувший ножны, успел спасти душу хозяина. Убив его прежде, чем это сделал Ван Сы, он победно обратил рукоять к небесам. Однако ему невдомёк, что заточённого в нём Лао Тяньшу уничтожить теперь проще простого.

На тело бессмертного опускаются снежные хлопья. Подобно ритуальным деньгам, сброшенным на землю богами, они знаменуют собой безысходность.

Ван Сы собирается с силами. Сквозь пелену снега до него доносится безудержный плач. Маленький мальчик, обычно шагавший в ногу с учителем, ненадолго отстал, и эта ошибка для него обернулась потерей.

Демон упивается трагедией мальчика. Утративший волю, этот ребёнок ослаб, и светлая ци не способна защитить его сердце от тьмы. Этим Ван Сы и воспользуется. Он сохранит мальчику жизнь, чтобы в будущем тот сам захотел с ней расстаться.

Ван Сы с удовольствием вынимает оружие из мёртвого тела, скользит по потускневшему лезвию пальцами. И вдруг замирает. Вопреки ожиданиям, он ощущает в нём душу ученицы Лао Тяньшу. Сам же бессмертный исчез, затерялся в рое снежинок, что оборачивались каплями слёз на его остывающем теле.

Куда подевался Лао Тяньшу?

Внезапно его посещает догадка. Совершенно безумная и бесконечно прекрасная. Ван Сы не может её проверить сейчас, но что если меч Лао Тяньшу — артефакт, открывающий путь к перерождению?

Души просветлённого не оказалось в оружии. И вопреки законам этого мира она не обратилась в духовную сущность.

Значит ли это, что Лао Тяньшу отыскал себе другое вместилище?

Ван Сы едва стоит на ногах. Неудержимая радость переполняет его естество, колючими искрами врезается в тело. Из горла вырывается сдавленный хрип, и древний демон, не смея больше задерживаться, отправляется в путь.

Вернётся Лао Тяньшу или нет — не имеет значения. Лишь бы подтвердилась догадка, и тогда они, демоны, обретут прежнюю мощь.

— Мой господин, — спустя год обратился к нему Тао Янь. — Никто из убитых мечом не возродился. Ни в физической форме, ни в человеческом теле. Для демонов этот меч бесполезен.

Ван Сы, считавший, что артефакт поможет его соплеменникам без усилий переселяться в людские тела, в тот день был готов спалить дотла все деревни, иссушить озёра и реки, расколоть небеса и втоптать в грязь само солнце.

Для демонов меч Лао Тяньшу по-настоящему был бесполезен. Даже попытка его обратить против заклятых врагов не увенчалась успехом. Оружие, связанное с хозяином узами верности, не подчинялось кому-либо ещё. Один Лао Тяньшу мог заставить его ринуться в бой.

Теперь, когда меч сияет в руках у девчонки, которую Ван Сы собирался убить, у него не остаётся сомнений.

— Учитель и ученик снова вместе. Как трогательно. Ну, здравствуй, Лао Тяньшу.

Лу Цайхуа задыхается. Изнутри бьёт мелкая дрожь, сердце охвачено пламенем ужаса. Затишье длилось мгновение, чтобы затем с неистовым грохотом взорваться искрами бурных эмоций.

Из глаз хлынули слёзы. Сияющий меч, уничтоживший демонических тварей, спас Чэньсина от смерти. Одна только мысль, что она могла его потерять, вызывает у Цайхуа потрясение. А потому она понимает не сразу, что демон обращается именно к ней.

Какой ещё Лао Тяньшу?

Осознание приходит мучительно медленно, меч в дрожащей ладони пульсирует.

А после… Юноша падает перед Цайхуа на колени, крепко обнимает за талию и, уткнувшись носом в её одеяния, содрогается от беззвучных рыданий.

Ошарашенная Лу Цайхуа поднимает взгляд на верховного демона. В его подёрнутых дымкой зрачках мелькает насмешка.

— Не поняла до сих пор?

Демонический хохот, подобный вороньему карканью, болью отдаётся в груди. От напряжения пальцы вот-вот разомкнутся, выпустят меч, на который неожиданно откликнулось тело. Духовные каналы нашли продолжение в стали, потоки энергии слились с сокрушительной мощью оружия. Девушка сжимает его рукоять и потерянно смотрит на демона.

— Впрочем, я не обязан тебе объяснять.

Чэньсин обнимает Лу Цайхуа ещё крепче, практически до боли в костях. Воздух перед глазами густеет, тёмная ци затмевает сознание, в котором обрывками проносится прошлое.

Ни один меч не подчинялся ей прежде.

«Не беспокойся. Твой меч сам найдёт тебя».

Учитель Чжао всегда видел в ней Лао Тяньшу.

«Ты связан с последним мечом Тай Хуэя узами верности. Ни одно другое оружие не посмеет тебе подчиниться, пока есть эта связь».

И теперь меч, защитивший её и Чэньсина, согревает ладонь рукоятью. Пульсируя в такт сердцу девушки, он внимает зову её духовной энергии и делится с ней своей собственной. Цайхуа с детства мечтала познать это чувство, но вместо радости она ощущает лишь пустоту.

«Я не Лао Тяньшу. Нет! Нет-нет-нет! Это ошибка!»

Одновременно с демонической ци, что вот-вот проникнет под кожу, душу грозит затопить панический страх. Не справившись с силой древнего зла, огни факелов обращаются дымом. Едким, точно ирония жизни, и удушающим, как жестокая правда.

— В прошлый раз мы не закончили.

Ещё несколько чжанов, и демон настигнет её, совершит долгожданную месть. Однако до его отношений с Лао Тяньшу просветлённой нет дела, ведь...

— Я Лу Цайхуа!

Голос тонет в раздавшемся грохоте. Загоревшаяся потолочная балка рухнула вниз, разделяя стеной золотистого пламени прошлую жизнь и настоящее.

Огонь, испепеливший однажды её счастливое детство, вернулся. Настиг её вновь, чтобы сжечь беспроглядный кошмар вместе с призраком прошлого.

— Цайхуа!

У самого уха раздаётся знакомый ей голос. Тёплый настолько, что сердце мгновенно оттаяло.

Шанъяо.

— Слава богам, ты цела!

В карамельных глазах, смешавшись с тревогой, пляшут языки золотистого пламени.

Шанъяо высвобождает её из объятий Чэньсина и, крепко схватив за свободную руку, тащит по направлению к выходу.

Ноги подкашиваются, сознание застилает туман. Цайхуа оборачивается в попытке отыскать фигуру Чэньсина, а затем переводит беспомощный взгляд на Шанъяо и останавливается.

Без слов поняв её состояние, юноша улыбается краешком губ:

— За него не беспокойся. Он взрослый мальчик, справится как-нибудь.

Наконец, когда лёгкие заполнились воздухом, прохладным и свежим, как дыхание гор, Лу Цайхуа пришла в себя. Хотя кошмар отпустил, душу по-прежнему скребли его отголоски. Точно когти неведомой твари, они оставляли внутри рваные раны, грозившие никогда не зажить.

Поддавшись порыву, она обняла стоящего перед ней просветлённого. За время, проведённое с ним, она поняла, каково это — иметь старшего брата: пусть не родного, но самого близкого.

Шанъяо — её личное солнышко, что освещает путь во мраке сомнений. Лучи его — тонкие нити, связавшие Лу Цайхуа с этим миром. Не позволяя ей утонуть в неизвестности, они защищают от боли и заставляют искренне верить: всё будет в порядке.

— Ты откуда здесь взялся? — задала она первый вопрос, который её беспокоил.

— Тебе честно ответить?

Стоило его словам прозвучать, как девушка ощутила неладное.

Отстранившись, Цайхуа окинула друга внимательным взглядом. С виду ничего необычного. Но, задержавшись на карамельных глазах, некогда искрящихся затаённым восторгом, она обнаружила в них пустоту. Будто душа покинула тело Шанъяо, сгорела в золотистом огне вместе со смыслом всей его жизни. От тёплого и открытого юноши осталась одна оболочка. Лишённая сил и безрадостная.

— Выкладывай всё, — взволнованно попросила Лу Цайхуа.

— В прошлом году я опозорил наставника, — без предисловий начал Шанъяо. — За это Мао Синдоу и выгнал меня.