Превзойти себя самого. Том 1

Глава 25. Протяни руку, и снова ощутишь на губах вкус весеннего солнца, окунёшься в родное тепло

Когда слёзы закончились, девушка начала возвращаться в реальность. Жар, исходящий от тела Чэньсина, и едва уловимый запах цветов действовали на неё успокаивающе. Объятия юноши надёжно защищали от сгустившийся тьмы, служили мощным барьером между ней и кошмаром, который она ещё долго не сможет забыть.

Стоит перекошенным лицам селян с блестящими от гнева глазами предстать перед мысленным взором, как изнутри снова бьёт мелкая дрожь. Заледеневшими пальцами Лу Цайхуа ещё крепче сжимает одежду Чэньсина, цепляется за его широкую спину, как утопающий в отчаянной попытке спастись.

Плечо раздирает невыносимая боль, но она не обращает на это внимания. В который раз её чуть не убили, и сегодня от этой мысли впервые становится страшно. Лавина новых эмоций наполняет душу чудовищной тяжестью. Мир стал другим. Незаметно для всех, но ощутимо для Цайхуа. Неизменным остаётся лишь то, что её защищает парень в алых одеждах.

Пальцы Чэньсина путаются в её волосах, невесомо скользят по спине, и в какой-то момент Цайхуа замечает, что тело её внезапно расслабилось. Она готова стоять так до бесконечности долго, обнимая просветлённого и растворяясь в его удивительной ауре, в которой ей чудится что-то знакомое и даже родное.

— Стой здесь. Я скоро вернусь, — совершенно некстати раздаётся над ухом.

Когда Чэньсин отстраняется, девушке на мгновение кажется, будто она потеряла что-то в значительной степени важное, некую часть самой себя, без которой невозможно существовать полноценно. Холод накрывает её с головой, в душе становится пусто.

На залитой лунном светом поляне она осталась одна в окружении обездвиженных человеческих тел. Тишина обволакивает листья деревьев и их узловатые ветви, налётом безмолвия покрывает неестественно бледные лица мужчин. И если б не затихающие в отдалении звуки шагов, Цайхуа вновь потеряла бы связь с реальным миром.

Тонкими иглами в кожу впивается страх. Она не может понять, что её пугает сильнее: одиночество или эти мужчины, когда угодно способные встать и на неё наброситься. Воздухом, впитавшим в себя их полубезумные крики, уже невозможно дышать. Каждый вдох становится пыткой, как если бы в тело один за другим вонзались ножи.

Задержав дыхание, Лу Цайхуа срывается с места. Под ногами точно разливается кипящая магма, что заставляет бежать всё быстрее. И только когда ей удаётся догнать юношу в алом, она, наконец, останавливается.

Лунный свет, сегодня особенно яркий, призрачными бликами ложится на поверхность воды. Мелодично журчит неглубокий ручей, склонившийся над ним просветлённый зачем-то опустил в его неторопливый поток свой рукав.

— Зачем пришла? Я же просил подождать, — проворчал просветленный. — А если бы ты заблудилась?

— Я побоялась, что эти люди очнутся, — тихо оправдалась Лу Цайхуа.

Силуэт парня чёрный. Он словно окутан тёмной энергией, однако ци, исходящая от него волнами, пронизывает душу теплом.

Чэньсин усмехнулся:

— Им повезёт, если они смогут очнуться к утру.

Хотя Цайхуа не видит лица просветлённого, она готова поклясться, что он улыбается. Самодовольно и мрачно.

Неожиданно её настигает желание взглянуть на эту улыбку. Цайхуа непроизвольно делает пару шагов в сторону юноши, а затем застывает от боли, что пронзает плечо с новой силой. От неё нет спасения, и прежде чем Цайхуа удаётся хоть немного прийти в себя, к ней вплотную подходит Чэньсин.

В воспалённом сознании рождается паника, когда руки парня начинают развязывать пояс.

Её пояс!

— Ты что…?!

Она не успевает закончить. Чэньсин просто встаёт ей за спину и молча спускает одежду с её поврежденного плеча.

Цайхуа задыхается. Сердце бешено бьётся, превращая и без того горячую кровь в раскалённую лаву. Первым делом она пытается от него отстраниться, но Чэньсин не позволяет этого сделать. Удерживая её в одном положении левой рукой, он молча ждёт, когда она прекратит вырываться.

Спустя какое-то время Цайхуа замечает, что парень не совершает ничего непристойного. В тот же миг, когда она замирает, плеча касается мокрая ткань, и девушка наконец-то догадывается, чего он хотел.

— Стой спокойно, а? Я обработаю рану.

— А раньше не мог сказать? — обиженно бурчит Цайхуа.

Щёки пылают. Ей ужасно неловко не столько из-за своего поведения, сколько от непрошенных мыслей, заполонивших сознание подобно привередливым демонам и подчинивших себе её волю. Впрочем, Лу Цайхуа не вела бы себя столь опрометчиво, знай она об истинных намерениях юноши. В конце концов, мало ли что у него на уме? Да и кто вообще будет спокойно стоять, пока человек противоположного пола его раздевает?

— Сказал бы, если б знал, что ты такая бесстыдница. И о чём только думаешь? — вздыхает Чэньсин, продолжая смывать кровь с её кожи.

Цайхуа уже собирается разразиться гневной тирадой, однако плечо снова взрывается болью. Нестерпимой настолько, что вместо ругательств с губ срывается стон.

Ладонь парня с зажатым в ней рукавом останавливается.

— Потерпи ещё немного. Я почти всё, — голос Чэньсина вдруг кажется более низким и приглушенным.

Он прикрывает глаза, а затем нагибается над оголённым плечом и медленно дует на рану. Чэньсин знает, что это не облегчит страдания девушки, но странное чувство, что разгорелось внутри трепещущим пламенем, заставляет его продолжать делать вещи, лишённые здравого смысла.

Мгновение растягивается в вечность. Подчинившись инстинктивным порывам, он словно выполняет древний обряд, способный разрушить все стены, размыть все границы между его собственным миром и сердцем Лу Цайхуа. Парень не может и уже давно не пытается понять, зачем ему это надо. Он просто чувствует, что это жизненно важно для его опустошённой души, необходимо, как воды ручья, к которым мечтает припасть измученный жаждою странник.

Просветленная вздрагивает, когда губы Чэньсина как бы невзначай касаются её плеча. Так осторожно, как если бы на него опустилась легкокрылая бабочка. Хотя прикосновение длится крохотный миг, его вполне достаточно для того, чтобы окончательно вскружить девушке голову. Она заставляет себя думать о том, что это случайность, что юноша в алом наклонился сильнее чем нужно, не сумев в темноте правильно определить расстояние. Но отчего-то в это не хочется верить.

Чэньсин отстраняется и медленно проводит пальцами по повреждённой коже, направляя в неё поток светлой ци. Знакомое тепло заполняет собой сеть духовных каналов, расслабляет и наделяет живительной силой каждую клеточку тела. Растворившись в своих ощущениях, Лу Цайхуа с запозданием порывается ухватиться за мысль: когда-то с ней уже происходило нечто похожее. Но она, эта мысль, подобно упавшей звезде оставляет в сознании лишь мерцающий росчерк. Он стремительно гаснет и не приводит к разгадке.

— Как тебе это удалось? — ошарашенно шепчет просветленная, когда боль исчезает вместе с причиной, её вызывавшей.

Не в силах поверить в случившееся, она проводит рукой по плечу и обнаруживает, что на нём не осталось и следа от полученной травмы.

— Было дело, учился в Чунгао, — небрежным тоном отвечает Чэньсин. — Выучил там кое-какие полезные техники.

Также небрежно он накидывает ей на плечо ткань рубахи и отворачивается.

Увлечённая раздумьями Лу Цайхуа не замечает перемен в его настроении.

Она никогда не слышала о технике, способной полностью исцелить человека. Более того, если подобная техника и существует, наверняка она тайная и с кем попало лекари из школы Чунгао ей не поделятся. Не может быть, чтобы Чэньсину её так просто доверили. Для этого ему необходимо было учиться у них по меньшей мере с раннего детства, а судя по его боевым навыкам, всю свою жизнь парень провел в школе Ли. Как тогда вышло, что он в совершенстве владеет техниками двух разных школ? В конечном счёте, не мог же Чэньсин проходить обучение в двух местах одновременно.

Так или иначе, ей следует поблагодарить его. Несмотря на то, что их отношения своими попеременными вспышками то неприязни, то внезапной симпатии напоминали качели, он вновь её спас. Рискнул жизнью, ввязавшись в совершенно его не касающееся предприятие по поимке врага. К слову, об этом…

— А что стало с той женщиной? — поинтересовалась Лу Цайхуа, потуже затянув пояс на талии.

— Я её ранил, но у неё получилось сбежать.

И снова этот безразличный голос, лишенный всяких оттенков и задевающий даже сильнее, чем если б он был просто холодным.

Не дожидаясь, пока девушка скажет что-то ещё, он одним махом перепрыгнул ручей. Это действие не несло в себе скрытого смысла, но просветлённой вдруг показалось, что таким образом он возвёл между ними двумя незримый барьер.

Сердце захлестнуло волной раздражения. Цайхуа не могла дать отчёта своему недовольству. Она просто испытывала его каждый раз, стоило Чэньсину начать выражать по отношению к ней безразличие.

Девушка без труда пересекла водный поток и поравнялась с Чэньсином. Но ощущение, что он продолжает от неё отдаляться, находясь по другую сторону невидимой грани, почему-то стало сильнее.

— Откуда ты знаешь, куда нам идти?

Попытка завязать разговор провалилась. Чэньсин продолжает идти по тропинке, не обращая на Лу Цайхуа никакого внимания. Будто её здесь и нет, будто его недавняя забота о ней — не более чем глупый и далёкий от реальности сон.

Она до сих пор не может прийти в себя. Слишком много событий, выходящих за рамки обыденности, произошло с ней всего лишь за вечер. Встреча с врагом, битва на грани жизни и смерти, а после внезапная нежность от человека, чувства к которому она не может понять.

Чэньсин всё также молча шагает вперёд, когда Цайхуа вдруг принимает решение. Пускай их мало что связывает, она хочет знать, насколько важна для него. Сама эта мысль в любой другой момент показалась бы ей страшно нелепой, но не сейчас. Эмоции слишком сильны, чтобы позволить ей здраво мыслить.

Пора. Девушка намеренно спотыкается и, крепко зажмурившись, отдаётся на волю судьбы. Если Чэньсин её не поймает, значит ему в самом деле до неё всё равно, но если…

Прежде, чем она успевает додумать мысль до конца, практически у самой земли её подхватывают тёплые руки. А затем прямо над ухом раздаётся гневное:

— А если бы я тебя не поймал?

***

— Что всё это значит? — недобро сверкнул глазами сереброволосый бессмертный.

Ифэй рассмеялся. Пламя десятков огней осветило лицо с искривленной, лучащейся самодовольством улыбкой. Стоило ему запрыгнуть на меч и взмыть в небо, как следом за ним моментально последовали и все остальные учителя школы Ли вместе с учениками. Внизу остались одни новобранцы, схлестнувшиеся в схватке с озверевшими селянами, да Лунху Чжао.

— То и значит, — соизволил ответить глава. — Это первое задание для новичков. Если они с ним не справятся, значит никто из них не достоин обучения в Ли. А ты летишь с нами. Это приказ.

Чжао невольно сжал кулаки. Не сказать чтобы его удивило поведение Лунху Ифэя, не раз отправлявшего учеников на верную смерть. Заставляя их калечить друг друга до потери сознания и совершать невозможное, он воспитывал в тех, кто это выдерживал, настоящий воинский дух. Можно сказать, Ифэй проводил жесткий отбор, в результате которого с ним оставались самые лучшие воины. Пускай их было немного, они являлись сильнейшими, и Лунху Чжао мог это принять. Но сейчас на душе отчего-то было тревожно. Казалось, он упускает нечто значимое, необходимое для переосмысления всей ситуации.