Превзойти себя самого. Том 1

Лицо Тай Циньюэ приобрело мертвенно-бледный оттенок. От стройной фигуры, облачённой в расшитое золотом платье, повеяло холодом. Усилием воли сохраняя достоинство, женщина медленно встала из-за стола и объявила:

— Собрание окончено.

Одарив Мао Синдоу презрительным взглядом, точно таким же, как у Лунху Ифэя, просветлённая твёрдо шагнула в толпу. Словно рассекающий воду клинок она заставила всех расступиться, и, гордо подняв подбородок, первая покинула столовую.

Вслед за наставницей Тай поторопились уйти и все остальные. Этим вечером гости горы Тайшань вместе со счастливчиками, успешно прошедшими отборочные испытания, возвращались обратно, а потому им требовалось как можно скорее собраться в дорогу. Те же, кто продолжал учиться в Чэнсянь, спешно умчались на утренние занятия. Помещение опустело в мгновение ока, и только пустые котлы да горы немытой посуды напоминали о том оживлении, что здесь недавно царило.

— Так и знала, что ты опоздаешь, — сокрушённо вздохнула Юцин и протянула подруге несколько паровых пирожков. — Если бы не я, ты так бы и уехала голодной. И кто теперь за тобой будет приглядывать?

Цайхуа неопределённо качнула головой и без особого энтузиазма вонзилась зубами в хлебную мякоть. Не сказать чтобы настроение было плохим, но и замечательным его назвать язык не поворачивался. Конечно, Цайхуа была рада предстоящей поездке, но мысли о том, что она целый год проведёт без Юцин и Шанъяо, отзывались в груди ноющей болью.

Финальным штрихом в картине смазанных чувств стало неудавшееся утро. Будь на то её воля, она предпочла бы заснуть вечным сном, лишь бы не испытывать мучительный стыд, возникавший мгновенно, стоило вспомнить о празднике. Тем не менее, ей всё же пришлось столкнуться с реальностью, в полной мере ощутить свой вчерашний позор и, вдобавок ко всему прочему, опоздать и на завтрак, и на собрание.

— А ты чего меня не разбудила? — мрачно пробубнила Лу Цайхуа.

Только сейчас она обратила внимание на неприглядный облик подруги. Подол её любимого платья был безбожно помят, тушь под глазами расплылалась, а некогда аккуратно уложенные тёмные локоны напоминали птичье гнездо.

— Прости, я не дошла до нашей хижины, — устало зевнула цветочная фея. — Так танцевала, что ноги не слушались, вот и осталась ночевать с другими девчонками. А ты никак тоже повеселилась вчера?

Проигнорировав её выразительный взгляд, Лу Цайхуа ускорила шаг и в который раз за день прокляла прошлую ночь. Уж чего-чего, а с пьяным Чэнсином и волшебными пилюлями она больше не свяжется.

Последнее утро в бамбуковой роще. Кто знает, когда Цайхуа снова пройдётся по этой тропинке, вдохнёт с наслаждением аромат влажной земли. Подобно драгоценным камням искрятся на солнце капли росы, изумрудная зелень сверкает оттенками счастья, безмятежно щебечут синицы, незаметно порхая среди побегов бамбука. Всё это кажется сном: уютным и несравненно прекрасным.

Тайшань заняла особое место в сердце Лу Цайхуа, проросла в нём дивным цветком, впитавшим в себя все печали и радости. Именно здесь она справилась с первыми трудностями, встретила настоящих друзей и ненадолго обрела душевный покой, к которому неосознанно стремилась всю свою жизнь. Её переполняет желание затеряться навсегда в облаках, что неизменно укрывают обитель бессмертных, раствориться в сизом тумане и плавном течении времени, позабыть о прошлом и будущем.

Каждый прожитый день на этой горе имеет свой особенный запах, вызывает в душе непонятную, едва различимую боль. Но боль эта кажется родной и привычной. Она стала неотъемлемой частью повседневных забот, и Лу Цахуа больше не верит, что без неё можно жить дальше. В школе Чэнсянь она нашла нечто важное: потерянную часть самой себя, что навеки останется с ней, и которую она до сих пор не сумела понять.

Рано или поздно всему приходит конец. Течение жизни незаметно уносит вперёд, не позволяет нигде задержаться надолго. Остановившись на время у одного островка, стоит бросить все силы на то, чтобы взять от него самое лучшее, разгадать его тайны и получить новый опыт. Не успеешь — вини себя одного, а бурный поток унесёт тебя в новые дали.

Оставив позади множество неразрешённых загадок, она должна двигаться дальше, навстречу открытиям и испытаниям. Теперь Лунху Чжао — её новый наставник, а школа Ли, наконец, распахнула для неё свои двери. Хотя Цайхуа и не знает, когда снова вернётся сюда, в одном она уверена точно: все секреты Тайшань она забирает с собой, чтобы однажды раскрыть их.

— Цайхуа!

Нехотя вынырнув из омута мыслей, девушка обернулась на голос и не сумела сдержать тёплой улыбки.

Улыбаясь в ответ, к ней быстрым шагом приближался Шанъяо. Как и всегда, он излучал неповторимые волны спокойствия.

— Я тебя еле узнал, — юноша окинул подругу смеющимся взглядом. — Чью одежду украла на этот раз?

Он даже не подозревал о том, что случайно заставил Лу Цайхуа окунуться в воспоминания о прошлой ночи, когда она, ко всему безразличная и капельку сонная, оставила сушиться на улице алые одежды Чэньсина, совершенно забыв о своих. Стоило ли удивляться тому, что на утро она обнаружила страшную и очевидную истину: единственной пригодной для ношения одеждой оказались не брошенные на пол мокрые тряпки, а почти высохшие чужие штаны и халат.

Несмотря на то, что Цайхуа было стыдно вспоминать своё поведение, изменившееся после принятия чудесных пилюль, в конечном итоге она пришла к выводу: у произошедшего есть большой плюс. Теперь ей принадлежат одеяния её новой школы. Пускай они и были ей велики, в них Цайхуа ощущала себя очень комфортно. Но также это обстоятельство её раздражало. С чего ей вообще нравится то, во что каждый день облачался Чэнсин?

— Ничью, — недовольно буркнула девушка. — Я в Ли буду учиться. Разве мне не положено это носить? — она помахала рукавом перед носом Шанъяо и вдруг замерла.

Сегодня юноша выглядел как-то иначе. Его аура по-прежнему лучилась особенной мягкостью, ветер привычно играл с непослушными прядями волнистых волос. Но что-то в нём всё равно изменилось. Неуловимо, но так, что сердце сочувственно сжалось. Приглядевшись, Лу Цайхуа поняла, что глаза друга слегка покраснели, лицо почти незаметно опухло, как будто он…

— Ты что, плакал? — вырвалось у Лу Цайхуа.

— Ничего подобного, — рассмеялся Шанъяо и сунул ей в руки талмуд, который до этого держал за спиной. — Всю ночь в библиотеке бессмертных просидел. Такое, знаешь ли, не проходит для организма бесследно.

Надпись на потёртой обложке гласила «Тёмные артефакты. Полная опись». Цайхуа моментально забыла о беспокойстве за друга. Дрожащими от волнения пальцами она раскрыла книгу на последней странице и принялась изучать перечень артефактов.

Девушка уже успела смириться, что никогда не узнает историю о демонической чашке, из-за которой дважды чуть не погибла, однако совершенно нежданно на неё свалилась удача. Кровь прилила к голове, конечности точно обожгло раскалённым железом. Неужели тайна будет раскрыта?

В момент, когда Цайхуа обнаружила надпись «чаши жертвенной крови», сердце застучало с удвоенной силой. Хватило одного взгляда на выведенные чёрной тушью иероглифы, чтобы понять: это оно!

— Шанъяо, ты такой потрясающий! — не удержалась от восторга просветлённая.

— Смотри-смотри, не отвлекайся.

Увлечённая поиском нужной страницы Лу Цайхуа не придала значения тому, как странно прозвучали слова просветлённого. Четыреста двадцать один, четыреста двадцать два и…

Внутри что-то оборвалось и с глухим стуком упало. Страница, содержавшая в себе описание демонических чашек, просто отсутствовала. Словно её здесь и не было.

— Страница вырвана, — ответил Шанъяо на растерянный взгляд Цайхуа. — Ты только не расстраивайся. Главная зацепка — та женщина, которая тебя пыталась убить. Если по-прежнему хочешь во всём разобраться, придётся действовать напрямую. Но будь осторожна, не позволяй ей причинить тебе вред. Ты знаешь то, что знать не должна, поэтому так просто она от тебя не отстанет.

Поддавшись внезапному порыву, он крепко прижал подругу к себе и прошептал:

— Я очень хочу тебя защитить. Но, сама понимаешь, меня рядом не будет. Пообещай, что найдёшь на эту роль кого-то ещё.

Цайхуа закрыла глаза. Тихая грусть окутала тело вместе с волнами спокойствия. Ей придётся прожить целый год без лучшего друга, без его светлой улыбки и крепких объятий.

Уткнувшись лицом в шею Шанъяо, она старалась запомнить всё до мельчайших деталей: исходящий от его мягких волос аромат ранней осени, родное тепло, защищавшее от бед этого мира, и безмятежность, которую Цайхуа всегда рядом с ним ощущала. Он — её личное солнышко, и сколько бы лет ни прошло, это всегда будет так.

Попроси он её, и она без раздумий доверила бы ему свою жизнь. Но, увы, их дорогам суждено всегда расходиться. Цайхуа может лишь радоваться непродолжительным встречам с Шанъяо и благодарить всех богов за такого чудесного друга, безвозмездно и искренне проявлявшего заботу о ней.

Она его любит. Пусть совершенно не так, как положено в любовных романах, но по-настоящему сильно. Она любит его как старшего брата, и это глубокое чувство навечно останется жить в её сердце.

— Береги себя.

Тихий голос растворился в шёпоте листьев. Шанъяо ушёл, оставив после себя свет надежды и щемящую душу тоску.

Я буду скучать.

Простояв в одиночестве ещё какое-то время, девушка наконец-то заметила пропажу подруги. Похоже, цветочная фея ушла в тот момент, когда Шанъяо окликнул Лу Цайхуа. Кто знает, поступила она так из вежливости, позволив им с другом остаться наедине, или попросту не хотела предстать перед юношей в неряшливом виде. Впрочем, сейчас это не имело значения. Ей тоже стоит вернуться и отдохнуть перед дорогой.

Так и не справившись с чувством тоски, Лу Цайхуа добралась до бамбуковой хижины. Она уже собиралась взяться за ручку двери, когда кто-то внезапно потянул её за рукав.

Незаметно подкравшийся сзади Чэньсин, полураздетый и недовольный, произнёс всего одно слово:

— Отдай.

Примечание автора:

Напоминаю: Гунъи (公义) — правосудие.