Жизнь творимого романа. От авантекста к контексту «Анны Карениной»

***

В заключение подведу итог обсуждению того, как тема расторжения брака взаимодействовала в генезисе АК с топосом власти и политического влияния. В Первой законченной редакции романа в 1873 году был реализован, хотя и без подробного развития в фабуле, сюжет с состоявшимся разводом Анны. Это согласовывалось с ранней версией образа Каренина — незадачливого мужчины, ставшего жертвой безрассудства жены-прелюбодейки, которой нужно узаконить свою любовную связь. Постепенный пересмотр безоговорочно жалкого образа мужа в сторону Каренина ОТ — персонажа противоречивого, но уж точно менее жертвенного, начинается в том же году, однако от сюжета с состоявшимся разводом Толстой еще долго не отказывается. Анна, получившая законный развод и сочетавшаяся законным браком с Вронским (Удашевым), выступает в тогдашних редакциях фигурой, в которой семантика сюжета плотно смыкается с исторической тканью, с аллюзиями к нравам и правилам той среды и той поры. Для показа того, сколь изощренно, посредством не буквы закона, а норм неписаного кодекса, работает остракизм высшего общества, формально законный брак Анны предоставлял больше возможностей, чем ее самоочевидно незавидное положение сожительницы холостого мужчины.

В Дожурнальной цельной редакции 1874 года сюжет с состоявшимся разводом и сюжет с Анной, остающейся номинальной женой Каренина, фактически сосуществуют: если в кульминационных главах будущей Части 4 героиня еще не отказывается от предложения развода, то главы будущей Части 7 об Анне накануне трагической развязки, первый развернутый черновик которых входит в эту редакцию, дают понять, что годом раньше по календарю романа развод почему-то не был совершен. Выбор автора между этими двумя модальностями сюжета был процессом, который в немалой степени определил специфику ДЖЦР. Более того, даже после начала журнальной сериализации АК в 1875 году, когда порция за порцией текст романа стал «отвердевать», вопрос о статусе, в котором Анна соединяется с Вронским, оставался в продолжавшемся генезисе текста открытым, ибо соответствующая серия глав долго стояла в очереди на доработку (а в чем-то и переделку) и публикацию. Только в феврале — марте 1876 года произносимое Анной «Я не хочу развода» внедряется в авантекст, чтобы вскоре перейти в текст печатный.

Этим перипетиям эволюции сюжета отвечала динамика интереса Толстого к проявлениям власти в «усложненных формах» великосветской жизни. В 1874 году, на этапе создания ДЖЦР, благодаря кричаще пышным торжествам по случаю бракосочетания царской дочери генезис АК стал восприимчивее к сведениям о скрытых светских междоусобицах и семейном кризисе в самом правящем доме Романовых. Из них составлялись контекст и подтекст, нужные для того, чтобы усилить интригу повествования и углубить достоверность драмы Анны и Вронского, подвергающихся остракизму общества. Но эти современные обстоятельства были интересны и сами по себе, и Толстой использовал фабулу своего произведения для отсылок к реальным событиям и положениям.

В светский сезон 1875/76 года, он же второй сезон сериализации АК, когда автор готовил к печати и выпускал кульминационный сегмент романа, скандальные происшествия в либертинствующем бомонде и вокруг него, обыгрываемые в толстовском произведении почти в режиме «реального времени», достигли предела — по меркам того времени — огласки. Публикация «Романа американки в России» Х. Блэкфорд и высылка из Петербурга любовницы брата императора Е. Числовой привлекли дополнительное внимание к фактической интеграции правящего дома в субкультуру аристократического гедонизма и вседозволенности, тем самым повысив рискованность литературных аллюзий к личностям «высоких генералов» и юных «важных гостей». Именно в те месяцы Толстой заготовил, но не пустил в ход фрагменты для петербургских глав Части 3, где характеристика свободных нравов кружка «семи чудес света» претендует на раскрытие политики салонного адюльтера, стоящих за ним влияния, привилегий и покровительства.

Как бы то ни было, в напечатанных на тот момент частях АК уже присутствовал очерк социальной обстановки, в которой драма любовников, не могущих добиться признания своей любви и потенциального законного брака от еще очень много значащего для них общества, должна была разыгрываться достовернее, исторически колоритнее. И этот антураж не исчез из генезиса АК после того, как автор, несколько остыв к анатомированию скабрезного в большом свете, сосредоточился на внутренних демонах героини. Как в сюжете с состоявшимся разводом, так и в сюжете лишь с призраком такой возможности высшее общество в романе представляет не только либертинская котерия, но и синклит утонченных святош, у которого есть повод стать заметнее именно после соединения Анны с любовником.