Академия Дивинат, или Принцесса для Темного

32. Предупреждение. Диана

— Как ты узнала? — шепчу сквозь комок слез, намеревающийся вырваться в самый неподходящий момент.

Женщина— назвать ее еще раз мамой просто язык не поворачивался — презрительно хмыкнула, уводя от меня глаза, блестящие довольством оттого, что я созналась. Но почти сразу же вернула взор к моему пунцовому хмурому лицу.

Я не стала ничего отрицать, хоть и ее домыслы наверняка отличались от действительности. Не было никакого смысла лгать и доказывать ей, что между мной и Деймоном нет никакой связи, кроме той, что связывает ректора и его адепта. Она не примет ни ложь, ни правду. Не станет слушать. Так было всегда.

Зачем же сейчас пытаться растолковать что-то и верить в ее благоразумие?

— Думаешь, упорхнула из родного гнезда и осталась без присмотра? — продолжает со жгучей сталью в голосе. — Я не позволю тебе позорить наш дом, наше имя, на которое ты плюешь с высокой колокольни. Мы отправляемся в Дерил-де-Лой немедленно. Было ошибкой отсылать тебя в Дивинат.

Слова болью отражаются в сердце. Что угодно — я вынесла бы все, что угодно, — но только не расставание с человеком, к которому прикипела, как молоко к котелку.

— Я не уйду, — говорю четко, еле удерживая сгусток дрожи в груди, чтобы он не разросся и не заставил мой голос дрожать.

Глаза Церрии распахиваются, становясь похожими на огромные черные блюдца, брови взлетают на лоб, но быстро возвращаются к переносице, создавая складку мрачного недовольства. Похоже, она тоже успела отвыкнуть от меня и моего поведения и забыла, что последние два года я начала бунтовать и скалить зубы.

Я умела защищаться. Конечно, умела. Если бы не воодушевляющие слова одного человека, имя которого до сих пор остается для меня загадкой, я никогда бы не выбралась из пучины боли, страдания и унижения. С появлением шрамов я четыре года терпела нападки со стороны всей своей родни, и когда отчаяние уже сомкнулось над головой, нашелся некто, вдохнувший в меня жизнь.

Я начала бороться. За себя, за право решать, какой будет моя судьба. За принадлежащий мне трон.

Поначалу это было похоже на бунт со стороны подростка и продолжалось два года, до тех пор, пока терпение матери и отца не кончилось, а мое тело не стало напоминать иссеченный ствол дерева. Тогда меня отправили в академию Дивинат. И могу с уверенностью сказать, что это было для них самым глупым решением и настоящей ошибкой. Ведь мой бунт перерос в нечто большее…

— Повтори, — вскипая от злости, говорит сквозь зубы.

— Я не уйду.

Не знаю, что она надеялась услышать во второй раз; может, полагала, что ослышалась или что я одумаюсь и сдамся.

Не сдамся.

— Ты в самом деле думаешь, что заинтересовала такого человека? — Иронично изогнула бровь, по всей видимости, решив бить меня по чувствам. — Он играется с тобой, как с очередной ластящейся к его ногам девочкой. Скоро остынет — и тогда ты, как и остальные, окажешься не у дел. С разбитым сердцем,мое сокровище.

Я не удержалась и скривилась от ее притворно-ласкового обращения, корнями уходящего в детство, когда я еще представляла для родителей ценность.

— Он подлый и безжалостный человек, — продолжила напирать, кажется, по-своему растолковав мое брезгливое выражение лица. — Ты в курсе, что он был обручен с эльфийской женщиной и что против их брака был как его брат-король, так и король Сандарино? Это был такой скандал… Эльфы не приветствуют смешение крови.

Тень улыбки мелькнула на бледном лице Церрии, и я знала, что она ощутила, как подступает к победе. И все из-за того, что в моих глазах отразилось удивление, а сердце дрогнуло от совершенно новой информации, которую я не желала воспринимать всерьез.

— Самое ужасное в этой истории то, что он убил ее, — холодно продолжила королева, намеренно пронзая меня словами, как стрелами. — Расправился жестоко и без сожаления, когда бедная эльфийка застала его с любовницей. А что ты думала? — усмешка исказила ее тонкие черты лица. — По какой причине он, по-твоему, торчит в академии? Явно не из-за любви к преподаванию. Брат сжалился над ним, как и всегда, и теперь Деймон отбывает здесь наказание, не имея больше возможности покинуть свой пост. Он привязан к академии невидимыми цепями. Убийца и тиран...

— Перестань, — отрезаю твердо и крепко сжимаю кулаки, впиваясь ногтями в ладони. — Не говори так.

— Мелкая бестолочь, — фыркает женщина и вновь замахивается на меня рукой.

Я не поспешила отступить. Не смогла. Как будто приросла к земле. Лишь зажмурилась с бешено колотящимся сердцем, говорящим мне, что я все равно не готова к этому удару.

Но удара не случается. Ни через секунду, ни через две.

Распахнула глаза и затаила дыхание, мгновенно ощутив кожей неистовый гнев Деймона. Он сдавливал запястье Церрии с такой силой, что та кривилась не только от возмущения, но и от боли.

— Что ты себе позволяешь? — выплевывает она. — Отпусти.

— У меня к вам тот же вопрос, госпожа. — Тон ректора сдержан, а вид невозмутим, но лишь слепец не увидит губительного огня в его глазах. Он оттолкнул ее от себя и сделал шаг ко мне, почти полностью закрывая собой. — Какое право вы имеете применять насилие в отношении моих студентов?

— Она моя дочь, — Церрия выпрямляется, не уводя от него взгляда.

— Огорчу вас, но здесь подобное оправдание не работает. На территории академии иные порядки, отличные от тех, что царят в Дерил-де-Лое. Адепты применяют силу на тренировках, но не как не в обыденное время. Возвращаясь к вашему вопросу о том, что я себе позволяю… Разве вы не были ознакомлены с Уставом? Как ректор, я вправе вмешиваться в жизнь своих студентов, пока они находятся под моей ответственностью. Иначе говоря, я вынужден остановить ваши меры воспитания в стенахмоейакадемии.

— Диана больше не ваш адепт. Я забираю ее домой.

Сердце снова задребезжало, и еще сильнее, когда мужчина заложил руки за спину, произнеся ироничным тоном:

— Для этого вам нужно получить согласие Дианы, поскольку она уже совершеннолетняя, и помимо этого еще и официальное разрешение от короля Эрисфейла. Вы же не забыли, что ваша дочь обучается в королевской академии? Поэтому она может быть отчислена только после согласованности с королем. А до тех пор… — он сжимает кулак за спиной так сильно, что тот начинает краснеть, наливаясь изнутри огнем, — … я попрошу вас не появляться на территории академии.

Я впервые в жизни увидела Церрию настолько уязвленной. Она залилась краской ярости, стискивая зубы, но не смогла в ту же секунду привести ни одного весомого аргумента.

Она проиграла, и это раздражало ее как ничто другое. В этом мы с ней были похожи: обе не любили проигрывать. Правда, это не единственное наше сходство… Я была почти полной копией матери за исключением глаз и черт лица — мои были несколько грубее и резче, в то время как ее отличались правильностью и благородством.

— Вы еще поплатитесь за это,господинБекфорд, — произнесла, сделав шаг к ректору.

— Вы мне угрожаете?

— Я вас предупреждаю. Не нужно переходить мне дорогу.

— В таком случае я тоже дам вам совет, госпожа. — Небольшая пауза, за которую мужчина успевает приблизиться к королеве, нависая над ней пугающей глыбой льда. — Не прыгайте выше своей головы: есть вероятность сломать шею.

Она оставляет его острый комментарий без ответа и дымкой растворяется у нас на глазах.

Мы молчим какое-то время, не сдвигаясь с места, словно все еще ощущая чужое присутствие. Понятия не имею, о чем думает Деймон, но вот мои мысли полны негодования, злости, странной невысказанной обиды и разочарования.

Разочарования, которое я изо всех сил стараюсь не подпускать к сердцу.

Слова моей матери ничего не значат. Это всего лишь очередная попытка задеть меня. Ранить душу вместо тела. Но…

… разум вопреки этой мысли вопил, что благодаря Церрии я наконец обнаружила ту самую сокровенную причину, по которой Деймон со своим титулом и статусом просиживает штаны в академии, а не в месте, больше подходящем для принца.

— Диана… — начинает он, обернувшись ко мне.

— Кто мог пустить слух? — перебиваю сразу, упрямо смотря в сторону, на виднеющиеся вдалеке горы, укрытые толстым слоем снега. — Кто-то из паба? Нас много людей видело вчера…

Бездушно сменила тему, хотя понимала, что прежде всего мне нужно выслушать его, позволить ему объясниться. Позволить сказать, что все, что наговорила моя мать, — гнусная ложь.

Или правда.

Но я не хотела слушать. Не сейчас. Страшилась, что не выдержу и расплачусь, если он затронет все эти болезненные темы. А я ненавидела плакать. Показывать эту отвратительную слабость другим.

— Ни один человек из паба не узнал меня, — говорит спокойно, неосознанно раня меня этим спокойствием. — Я наслал чары, и мое лицо стало для них незнакомым. Оно не отложилось в памяти. Поэтому это кто-то, кто давно следит за тобой, с самого начала учебы. Есть на примете такие личности?

Шпионом мог оказаться кто угодно. Любой адепт, любой преподаватель, верный королеве Дерил-де-Лоя, а не королю Эрисфейла. Любой за пределами академии чернокнижник. Быть может, их даже несколько.

Но думать об этом не было сил. Визит матери высосал из меня все светлое, что подарил Деймон за одну ночь, и я ощущала себя пустым сосудом, в который вскоре выльется вся грязь мира.

— Какая теперь разница, — с уст срывается усталый шепот. — Кем бы ни был стукач, он уже обо всем рассказал Церрии.

— Диана, я…

— Я отлучусь, ладно? — вновь обрываю его и отступаю, когда он протягивает мне руку. Не встретив отклика, он тут же сжал пальцы в кулак. — Вернусь вечером.

Пока он не предпринял попытки остановить меня, я растворилась в воздухе, первый раз нарушив один из важных пунктов Устава: не применять магию перемещений.