Академия Дивинат, или Принцесса для Темного

41. Чудодейственный способ лечения. Диана

— Нет! — вздыбилась, выныривая из цепких рук. — Нет! Я не дам этого сделать!

— Перестань, Диана, — смеясь, Деймон следует за мной по комнате. Быстро, ловко, но я ускользала, как кошка от более крупного хищника. — Что за шило у тебя в попе взыграло?

— Я не дам себя раздеть, — шикнула, нырнув под стол. Выползла с другой стороны и метнулась к шкафу.

— Я уже видел все, что нужно, — продолжает напирать. — И все, что не нужно…

На что это он намекает?!

— Не доводи до плохого и раздевайся. Лед надо втирать в голое тело, а не поверх одежды, — говорит с улыбкой, как говорит какое-то наставление добрый родитель своему непутевому ребенку.

— Это же лед! Какой от него толк при простуде? — В очередной раз увернулась от сильных рук, не обращая внимания на ломающую слабость. Жар в лице ощущался слишком ясно. — Ты сказал, что это приятный способ.

— Приятный, — подтвердил и умудрился хватануть меня за руку. Дернул на себя, выбивая из груди все дыхание. Но возмущение осталось, подтолкнув стукнуть по жутко твердой груди. — Для меня крайне приятный, не буду таить. Но для тебя полезный. Мне раздеть тебя самому?

— Еще чего! — рыкнула, дернувшись.

Но эффекта это не произвело. Я была уставшей, а Дей напористым бараном. Бодаться с ним то же самое, что и бить головой гранитную стену в надежде, что она сломается. Бесполезно.

Невольно расслабилась в его объятиях — стальных, как медвежий капкан, — и засопела под этими пронзающими все существо, смеющимися глазами.

— Пусти.

— Нет, госпожа моего сердца. Это невыполнимая просьба.

Сил бороться не осталось. Эта треклятая простуда высосала все, что можно, потому я повисла в его руках как обездвиженное умертвие. Рук и ног практически не ощущала. Я чуть не завыла от изнеможения и до безумия абсурдной ситуации.

Пусть я лучше умру от этой разделывающей меня на кусочки болезни. Это намного лучше, чем позволить ему раздеть меня и применить свой чудодейственный способ лечения, пока я буду голая и беспомощная.

Да, он уже видел мое нагое тело, и фактически стесняться было нечего… Но то дело было в душе, да и он тоже был обнажен, что в какой-то степени придавало мне уверенности. Ко всему прочему в тот вечер я была слегка подшофе. Ну, или не слегка.

— Я могу раздеться, если это ободрит тебя, — ухмыльнулся, подхватывая на руки, в своей наглой, игривой манере. — Но, боюсь, тогда наше лечение примет несколько иной оборот… А я в последнее время держусь из последних сил, Диана. Даже сейчас желаю возлечь с тобой и в полной мере провести брачную ночь. Но ты, как назло, отталкиваешь меня простудой.

— Б-брачную… ночь? — повторила с уловимой запинкой и напряглась вся до самых пальчиков, когда он уложил меня на кровать.

— Мы с тобой обвенчались, забыла? — Темная бровь иронично изогнулась, вгоняя в краску. Лицо и без того пылало нездоровым жаром, а тут еще и каждое его слово подбрасывает хворост в костер нежеланного смущения. — Это была короткая церемония, но все же церемония. Мы с тобой молодожены, а молодоженам предстало проводить первую совместную ночь как-то более энергично и весело.

— Ну простите, господин моего сердца, — передразнила его, удобно устраиваясь на подушке. — Сегодня ваша ночь будет менее энергичной и веселой.

— Да, — кивнул с напускной серьезностью. — Это будет ниже моих моральных принципов, если я возьму полутруп.

Фыркнула, вдруг четко вообразив эту до безобразия странную картину. Но вся веселость рассыпалась пылью и безвозвратно скользнула в щель под дверью, когда Дей решительно принялся развязывать шнуровку у ворота моей рубахи.

Я смогла только сглотнуть, следя, как уверенно двигаются его пальцы. Потянул вниз, развязал, невзначай касаясь подушечкой большого пальца голой кожи между мягкими полушариями, тут же вспыхнувшей огнем. Приподнял неподвластное мне тело, избавил от рубашки. А когда уложил обратно, я почувствовала себя так, будто меня лишили брони и толкнули под град стрел.

В данном случае стрелами оказался его взгляд, беззастенчиво ощупывающий ключицы, тяжело вздымающуюся грудь с набухшими от стыда сосками, живот... И словно издеваясь, он не смотрел ниже, где все было скрыто за плотной тканью рейтуз.

Боги, помогите вынести предстоящую пытку. Чую, она окажется настоящим испытанием.

— Раз от тебя не отвязаться, — говорю, сглотнув слюну, — начнем со спины.

— Как скажешь, — прилетает смешок. — Сейчас вернусь.

Деймон молниеносно растворяется в воздухе, оставляя после себя шлейф своего притягательного острого запаха, а я ловлю момент и из последних сил переворачиваюсь на спину. Едва успела вжаться в простынь грудью и прижаться щекой к подушке, прежде чем он появился так же внезапно, как и исчез. Поставил на пол ведерко, наполненное кубиками льда, светящимися изнутри голубоватым огнем, и устроился на краешке кровати.

— Будет немного больно, но приятно.

Предупреждающий тон всколыхивает сердце и в то же время вызывает волну раздражения.

— Да начинай уже, — буркнула, когда он вынул из ведра небольшой ледяной кубик. — Быстрее начнем, быстрее закончим.

— Звучит слишком печально, — хмыкает, откидывая в сторону мои волосы.

— А тут кроме печали иных эмоций и не б-бу… о-о-о…

Речь обрывается, как только кубик прижимается к низу спины. Воздух застревает в горле, а кожу тотчас пронзает жутко холодными иголочками.

— Стой. Ст-о-о-ой!

Вскрикнула, хватаясь за уголки подушки и сжимая их до боли в пальцах. Он не остановился. Скользнул выше, вдоль позвоночника, чертя влажную щиплющую дорожку. Мучительное, долгое, тянущее чувство какой-то отвратительной щекотки осело в груди и в животе. Тело словно покрылось льдинками, и каждый вздох причинял такую боль, от которой почему-то хотелось смеяться.

Смеяться и плакать. Убивать и кричать.

— Я сейчас умру-у-у… Ауч!

Лопатки касается лед, и Дей начинает вычерчивать узоры, пуская колкие, но, как ни странно, приятные мурашки по всему телу.

— Потерпи, — произносит твердым голосом и прокашливается еле слышно, будто в попытке сдержать смех. — Несколько минут мучений стоят того, чтобы быть здоровой. Если вовремя не остановить болезнь, она тебя сломает.

— Чертовы Пустоши! — рыкаю, крепко зажмуриваясь.

Не хочу его видеть. Его обольстительную улыбку и голодный блеск в глазах, от которого он старательно пытается избавиться. И слышать тоже не хочу. Бархатистый смех и мягкий тон лишь подводят меня к точке самоуничтожения — к той самой, где я свихнусь и зароюсь в снег, чтобы уж просто, без сожаления отойти во тьму.

— Можешь убить меня, но я не понимаю, чем мне поможет лед.

Хоть и не испытываю желания говорить, разговор — единственное, что способно отвлечь меня от боли и сладостных, набирающих силу ощущений. Мурашки продолжали сыпаться на плечи, убегать вниз, медленно охватывая все тело, пока Дей мягко чертил льдом незримые узоры на спине.

— Это не обычный лед. Он из пещеры ледяных драконов, что чуть севернее Драконовых Хребтов. Драконы, конечно, давно вымерли, но магия в их льдах сохранилась. Это… как бы мягче выразиться… эм-м… Их испражнения.

— Что?! — от шока я едва не подскочила. Меня остановила широкая ладонь, беспардонно надавившая на ягодицу. — Ты втираешь в мою кожу какашки ледяных драконов?

— Именно.

О Хаос!

Я вжалась лицом в подушку и тихонечко завыла, посильнее стиснув напряженными до невозможности пальцами наволочку.

— Несмотря на то, каким своеобразным способом получился этот лед, он наделен целебными свойствами. Такую штуку не мешало бы носить с собой на миссии. Но при недостаточно суровой температуре он быстро тает.

— Пожалуйста, — взмолилась, не отрываясь от подушки, — перестань говорить об этих долговечных какашках.

— Как пожелаешь, госпожа. — Дей с трудом сдерживал смех, иногда позволяя себе тихую усмешку. Но справлялся он со своей игривостью гораздо лучше, чем я со своим обжигающим стыдом. — О чем хочешь поговорить?

— Ни о чем. Я хочу сгинуть. Если ты не прекратишь, я сгорю быстрее от смущения, чем от болезни.

— Не стесняйся. Это же делаю я, а не кто-то посторонний.

— В том-то и дело…

Я вовремя прикусила язык, чтобы не ляпнуть, что то, с какой медлительностью и осторожностью он втирает драконьи фекалии мне в кожу, выбивает из меня благоразумие и крупицы терпения. Эта процедура заводит. Возбуждает похлеще его обнаженного тела.

Я так больше не могу…

— Может, достаточно?

— Нужно обтереть все тело, иначе во всем этом не будет никакого смысла, — отвечает все так же спокойно, и в ту же секунду я ощущаю, как его пальцы хватаются за край штанов.

— Что… что ты делаешь?

— Снимаю с тебя штаны. — Приподнимает за живот, ловко расстегивает пуговицы и кладет обратно. — Расслабься.

Расслабиться? До чего смешной!

— Я не готова.

— Брось, Диана. Сама сказала: быстрее начнем, быстрее закончим.

Выть — все, что мне остается. Я загундела в подушку, чувствуя, как мужчина стягивает с меня рейтузы вместе с бельем. Какой-то томительный миг, и мое тело, снедаемое тяжелым взглядом, остается без защиты.

Холод на спине плавно сливается со сгустком жара в груди. Проклятье. Еще немного — и я потеряюсь в этих противоречивых ощущениях.