Кому верить?

Все жители приготовили для себя красные конусовидные шапки, красные варежки, а некоторые решились сшить себе красные кафтаны, ориентируясь на эскизы Алексея. Впервые в истории Зеймли мороз принял конкретную форму и вид. Селянам очень понравился дедушка с белой бородой и с мешком сладких подарков за спиной, навещающий их несколько лет подряд.

Гости в назначенный день (предупреждённые, что мест для ночёвки слишком мало, но их очень ждут и будут рады) повалили одни за другими, внося веселье и сумятицу. Не успевали приехавшие узнать, где у них есть закуток, чтобы передохнуть, как им в руки давали мешочек с конфетами, и выпроваживали на улицу.

Повсюду с утра царило веселье. Из селян и первых гостей сбивались команды, которые придавались ярмарочным радостям. Лазали на столбы за подарками, стреляли в тире из луков, били молотом по силомеру, тянули канаты, прыгали в мешках, складывали рифмы… Все затеи которые знала Ксения, были использованы в один день.

Самые активные и общительные жители подхватывали новеньких и подводили их к более-менее соответствующим возрасту командам. Так продолжалось до обеда. Потом гостям дали время привести себя в порядок и снова разделили всех. Кто-то остался в доме спокойно наслаждаться едой, а непоседливым предложили отобедать на улице вместе с жителями королевства. В парадной столовой блюда чинно сменяли друг друга под тихую музыку, на улице всем пришлось кушать быстро, так как под барабаны начинались «дикие пляски» сродни африканским, потом закрутился хоровод, которые вывел всех на горку, где никто не удержался на ногах и кучей скатились вниз.

«Всеобщий дурдом», как сказала Ксения продержался до вечера. К праздничному ужину, наконец, жители разошлись по домам, а гости обустроились в доме и были заняты более культурным времяпровождением. Алик занимал гостей своего возраста, отринув спокойные игры, он увлёк не только мальчишек, но и юных леди в игры типа «кенгуру» или всадников с всадницами, у которых вместо меча в руках были подушки. Хорошая изоляция и песнопения взрослой части гостей позволило им привести себя в состояние диких и необузданных дикарей.

Когда взрослая молодежь, с удовольствием разбившись на команды, отгадывала мелодии по нескольким нотам, под благосклонным надзором почтенных дам и лордом, в их залу ввалилось несколько гикающих пар, где две защищались против трех и никак не желали сдаваться. Зрелище получилось потрясающим. Разлохмаченные девочки, устроившись на закорках мальчишек, отчаянно пытались сбить подушкой наступающую пару. Игра была все против всех, но так вышло, в бою три пары временно объединились против двух и бой закипел с новой силой. Вылетевшие ранее из битвы срывали горло, поддерживая выбранные пары. И вся эта орущая, сумасшедшая толпа, вывалилась в общий зал и ничего не замечая, продолжала гвалт. Несколько родительниц схватились за сердце, остальные же не знали, как реагировать, настолько шокированы были, но неожиданно послышался смех и подбадривание стойко держащейся последней двойки.

Много было неувязок на празднике. Слишком острый глинтвейн, от чего несколько гостей выпучили глаза. Прозвучало от излишне раскрепощенных молодых людей пара весьма фривольных песенок, да и утреннюю свалку на горке вспоминали краснея. Но в целом, блестящие от удовольствия глаза, расползающиеся в улыбке губы, при вручении подарков на память о прошедшем празднике, всё показывало, что презентация нового королевского двора удалась запоминающейся, яркой, нескучной. И как бы не переживала Ксения, что слишком много народу было, и вообще всё было слишком, но продажи королевского фарфора подскочили буквально на следующей неделе, да так, что пришлось увеличивать штат художников сначала вдвое, потом втрое.

Единственное, что прошло для гостей незаметно, это как вечером во дворе бабушка Цецелия, руководившая разбором еды и посуды после уличного праздника, окидывая взглядом оставшееся поле деятельности, вдруг обратила внимание, что двое мужчин выносят сундук и грузят его в карету. Утром сундуки всё больше вносили в дом, после ночи ожидалось, что их будут обратно цеплять к каретам, так что же тащат вечером слуги? Она не стала кричать, а разослала девушек на поиски Лукиана, Александра и Антония. Поскольку все были предупреждены о грозившей Алику опасности отравления или похищения, то смекнули сразу, что дело происходит нехорошее. И правда, карете выехать не дали, а в сундуке лежал с тряпкой на лице младший сын миледи. Ксения обо всём узнала значительно позже, поэтому до последнего гостя считала, что всё обошлось.

Чьи слуги, чья карета выяснить не удалось. Нанятых людей по закону нового королевства оставили себе. Наказанием им было отработать пять лет на благо государства. Алик же пришёл в себя почти сразу, как сняли мокрую тряпку с лица, и для него всё обошлось без последствий.

Ксения обратила внимание, что в гости к ней не приехали вельможи рангом старше маркиза. Оно и понятно, вставал вопрос субординации и признания. Если она графиня, то она кланяется, ей кивают, если она королева, то герцог ей кланяется, она кивает и так во всех мелочах. Всё требовалось отслеживать тщательно, любое несоответствие в официальном протоколе будет передаваться из поколения в поколение.

Впрочем, все тонкости не помешали представить Вита нужным людям и вести беседы на скользкие темы. Наместник вызывал нарекания у многих, хотя бы тем, что был пришлым, не понимающим нужды местного общества, но больше всего ему портила репутацию его супруга.

Её ненавидели, по большей частью за то, что она сама презирала местных, ни разу не выказала никому симпатии, а местных леди иначе как чернавками не называла. Как бы ни бился наместник, какие бы законы, правила полезные не устанавливал, его всегда с удовольствием критиковали, находя изъяны в работе, по большей части мстя за отношение Илаи к людям.

Она, безусловно, не выкрикивала гадости на улице, но каждое её шипение, едкое, колкое высказывание даже наедине, становилось известным обществу и возвращалось бумерангом мужу.

Происшествие на балу с младшим лордом Орисом, на глазах у всех возвело взаимную ненависть в некий абсолют. Ксения всё больше становилась народным героем, Илая ведьмой-чужестранкой.

Шло время.

Вит колесил из имения в имение, ненавязчиво рассказывая новости королевства, собирая новую информацию, даря подарочки. Александр с Лукианом держали настоящую осаду. Гостей больше не приезжало, как и торговцев. Пути в королевство перекрыли с внешней стороны. Антоний крутился как белка в колесе, осуществляя прежнюю жизнь через узкие туннели-ходы в горах и подъёмники.

Алексей занимался разработкой новых фирменных рисунков королевского фарфора, который стал приносить небывалый доход.

Алик же стал секретарем старшего брата и следовал за ним неотступно. А Ксении неожиданно достались самые обычные домашние женские дела. Осада шла уже больше года, никто от неё особо не страдал, разве что почему-то волков стало больше, чем раньше, но и эту проблему скоро должны были решить.

Без гостей отпраздновали новый год, открыли школу лекаря, где господин Фидель потихоньку начал учить себе смену.

-Дело это долгое, - говорил он, - потребуется лет десять-пятнадцать, так что пора начинать.

Ещё Ксения неожиданно стала бабушкой. Александр напортачил и одна из деревенских девушек родила от него мальчика. После долгих бесед с ним мужчин, которые учили его осторожности, Алекс надолго зарёкся вообще иметь дело с девицами. Но не прошло и месяца, как он оттаял, но осторожность не потерял.

А леди вдруг поняла, что дети подросли настолько, что в постоянной её опеке больше не нуждаются, даже Алик. Посмотрев на себя в зеркало, покрутившись возле него, она неожиданно для всех заказала себе новый гардероб с легкомысленными элементами и словно сбросила с себя груз прошлых лет, чаще стала улыбаться, шутить, смеяться, просто напевать. А особо любопытным отвечала:

-Ах, отстаньте, дети подросли, я можно сказать только жить начинаю, всё мне интересно, всё легко…

Иногда ещё и радостно кружилась вокруг себя, с удовольствием наблюдая, как юбка топорщилась колоколом и от этого она снова смеялась. Весной, как только цветы полезли из земли, так в каждом уголке особняка в вазочках, баночках, кружках, вставлялись букетики, отчего в доме витал тонкий запах цветов. Незаметно в особняке стали чаще собираться сыновья, не перекусывая где-то, как придётся, а спеша домой, чтобы усесться за общий стол. Легкое настроение Ксении передавалось мужчинам в её доме и все чаще улыбались, светлели лицом. Забывая на время, что они все в осадном положении, что дважды им присылали отравленное вино, что однажды выловили чужака караулившего Алика, что участились нападения на разъезжающего Вита. Жизнь продолжалась, а значит надо жить в полную силу.

Примерно в то время, когда сияющая прекрасным настроением королева крошечного самопровозглашенного королевства расставляла по вазочкам маленькие букетики с первоцветами, на берегах Красного моря воины Новой Империи дожидались смены и собирались возвращаться домой. Кто-то во время длительного похода нашёл для себя земли, покинув родные края двадцать лет назад именно ради этого, кто-то озолотился, кто-то повидал мир и разочаровался в жизни.

Герру Ингвару осточертела Африка со своей яркой природой, с ленивыми жителями, которым чужды удобства, требуемые даже неприхотливым северным воякам. Сначала его внимание привлекли территории возле огромной реки (имеется в виду Нил), но ежегодные её разливы, обогащающие почву, раздражали, не давали спокойствия.

Люди, живущие на этих землях, неплохо их приняли, они привыкли работать и, убрав местную верхушку власти, установив свои порядки, которые оказались более демократичными, в отличие от прошлых, народ принял северян. Некоторые из отряда Ингвара решили остаться там жить.

Сам молодой командир пошёл дальше. Тоска, чувство большой потери гнали его дальше, на край света. Наверное, зря. Духота, ветры, песочные бури, диковинные животные, насекомые, змеи, и постоянная экономия воды теперь окружали и составляли его жизнь.

Последние года чуть ли не каждый день снятся ему снега, вьюга, печь с хлебом и та девушка, чей портрет он вырезал из рамы на землях бывшего великого Метрополиса и все эти годы носил с собою. Едва видны контуры картины, от частого сворачивания в трубочку краска давно стала осыпаться, но он все равно пялится на неё, как на воду жаждущий.

Сколько прошло лет, сколько женщин побывало в его постели, не оставляя следа в дУше. Умные, хорошенькие, красивые или просто интересные, скромные или распутные, которым что-то надо было от него или потому что любили. Не счесть. Некоторыми увлекался, страстно желал, но стоило представить себе, что хочет связать с ней всю жизнь, так словно ледяной водой окатывало и наваждение таяло. Проходило время и лицо, фигурка, будоражащие кровь, стирались безвозвратно.

Только один облик всегда с ним, любимый и ненавистный, потому что не отпускает, терзает, является во снах, грезится в сексе, вспоминается в редкие счастливые минуты и в отчаянные мгновения. Хорошо ли ему, плохо ли, зайдёт к себе в комнатку, закуток, шатёр, развернёт обшарпанный портрет леди, посмотрит на него, бывает обманет себя, представит, что ждёт она его дома, поверит, и оглядывается по сторонам недоумевая, что делает он в этой жаркой чужой стране. Не место ему на этих красочных землях, ничего родного, близкого на них нет. Возвращаться надо, заодно узнать, как там живёт-поживает колдовская дева, ненароком выкравшая его душу.