Очень древнее Зло

Глава 35 В которой подданные приветствуют Императора

«И собрал тогда он рыцарей, и молвил так: «Вот люди, достойнешие из достойных, силой своей заслужившие добрую славу. Так кому править, как не им? Да не будет отныне власти, высшей, нежели власть Совета!» И по слову его внесли в залу стол невиданный, круглый, а к столу — двенадцать стульев, красной тканью обитых, дабы каждый из рыцарей получил свое место. Так и стали с тех пор править, равные пред людьми и богами…»

Легенда о древнем короле Артаре и его сказочной стране.

Ричард… смотрел.

Не только он.

— Вы… видите? — тихо спросил Ричард.

— К сожалению, — глухой голос Командора донесся сквозь ропот толпы. — Их не существует. На самом деле. Это… это просто память.

— Чья?

— Людей? Города?

— Слава Императору… Слава…

— Идем, — Ричард мотнул головой. — Надо… добраться…

Как ни странно, но призраки не мешали. Они растворялись, чтобы вновь обрести плоть, но уже чуть в стороне. И отряд двигался, оставаясь словно бы вовне.

Два времени.

Два времени не смешаются воедино.

— Вперед… — голос брата Януша на мгновенье перекрыл прочие звуки. — Ишь, разглазелись… голых баб не видели, что ли?

— Таких не видели…

Помост возвышался там, у Императорской дороги.

Огромный, построенный для события великого, он сиял золотом. Груды цветов перед ним медленно умирали на жаре. Перед цветами кружились в танце женщины.

— Тогда шагу прибавь! Подойдешь ближе, будет лучше видно. Ать-два… ать-два…

— Слава Императору!

— Тьма беспокоится, — это уже Артан, в руку которого вцепилась та, что надела лицо Теттенике. И теперь это лицо было искажено мукой.

Притворство?

Или… тьма и вправду волновалась. Она ощущалась Ричардом этаким морем, безбрежным, бескрайним, хранящим в утробе своей ураганы.

— Невыносимо, — севшим хриплым голосом сказала Теттенике. — Так стучат…

— Не слушайте.

— Слава! — рев оглушил, и два времени едва не слились воедино. А на помосте показался Император. Странно, Ричард ждал чего-то… кого-то… более впечатляющего, что ли? Этот же… невысок. Сухощав. В золоченом доспехе, который тоже странен. Сияющий нагрудник. Алый плащ, закрепленный двумя фибулами в виде львиных голов. И короткая… юбка? Или как это называется.

Голые ноги.

Поножи, тоже золотые и со львиными головами. Львы скалятся.

Он кажется босым, но потом Ричард замечает веревочки, что опутывают голени. Веревочки тоже золотые. А на голове Императора — венец.

— Слава, Слава… — толпа беснуется.

И тьма с нею.

Ведьма шипит… и из носа, из ушей её идет кровь.

— Замолчите! — визг её почти не слышен. Но Артан хмурится и смотрит. На Ричарда. Надо что-то… что?

Ричард качает головой и протягивает ведьме платок.

Не сейчас.

…Император простирает руки над площадью, и крики стихают. Воцаряется тишина. Но ей веры нет. Люди смотрят. Жадно. С надеждой.

— Сегодня, — усиленный магией голос разлетается над площадью. — Особый день! День, когда я…

Он красиво говорит.

Завораживающе.

И руку подает, помогая деве выбраться из паланкина. Она вот прекрасна. И красота эта заставляет толпу податься вперед. А дева знает о своей силе.

Она стоит, опираясь на руку Императора, придерживая округлившийся живот.

— …и уже сегодня Империя совершит прорыв…

— Пусть замолчит… пусть… не смотрит… она пусть не смотрит, — ведьма съеживается и не падает лишь потому, что Артан Светозарный подхватывает её. Во взгляде рыцаря видится недоумение.

Ричард и сам не понимает.

— Вперед, — он решается ступить на камни. — Смотреть можно долго. Идем. Плотнее. Теснее. Легионеры по краю.

Толпа остается вовне.

А они… идут.

Сквозь призраков минувшего, сквозь горький туман. К серебру щитов, которые кажутся обманчиво близкими. Но идут.

— …веселитесь же! Славьте мою дорогую жену!

Толпа кричит.

А щиты…

Еще немного. Светозарный подхватывает сомлевшую ведьму, закидывает её на плечо. И корона вспыхивает злым светом. Ведьма же слабо дергается, но замирает.

— Она живая?

— Кто ж знает, — Артан держится рядом. — Не знаю… мне тут… такое чувство, не знаю… с одной стороны почти как там, будто я домой вернулся. А с другой… будто в этом доме кто-то нагадил.

Император подводит супругу к паланкину и заботливо помогает сесть. Он что-то говорит, не расслышать, что именно, но женщина смеется. Она запрокидывает голову, проводит пальцем по бледной шее, и кажется, что от этого прикосновения остается след.

Паланкин подхватывают.

И процессия удаляется. А на помост взбегают девы в полупрозрачных нарядах. И грохот барабанов спешит задать ритм.

Радуйтесь.

Веселитесь.

Немного осталось.

— Этот император, к слову, на тебя похож, — заметил Артан.

— Не удивительно, — Лассар рядом. Он все еще держит руку на мече, хотя с кем здесь сражаться. С призраками?

— Почему?

— Потому что Ричард — его прапрапра… в общем, какой-то там внук. Хотя крови и капля, но все же есть.

Ричард хмыкает.

Внук?

Пра-пра-пра-какой-то? Было бы чем гордиться. Да он и не гордится. Он просто… идет себе. К щитам. Вслед за процессией. Почему бы и нет? Призраки расступаются, повинуясь Легионерам Империи. Тем, что живы и сильны. И… в них тоже почти ничего человеческого.

— Они ведь…

— Не люди, — согласился Лассар. — Но это личная гвардия Императора. В нее попадали избранные. Самые сильные. Самые быстрые. Самые… умелые. Вот и старались.

Одинаковые лица.

Одинаковые одеяния. Но… если подумать, то Легионы Ричарда ничем-то не отличаются. Или все же есть разница? Почему это так важно вдруг?

Легионеры… они соглашались служить. Добровольно.

При жизни.

Это… честно? Да ни хрена подобного. Никто из них не знал сути обряда. А если и знал, то знание — одно, понимание — совсем другое. Им рассказывали, да. Но в словах это не страшно.

Остаться.

Обрести силу. Неуязвимость. Защищать тех, кто дорог. Всегда были те, кто дорог.

— Ричард! — голос Светозарного выдергивает из мыслей, когда Ричард почти уже понял что-то неимоверно важное.

Злит.

Как же он злит!

— У тебя глаза светятся.

— Это… просто…

…тьма смеется. Неужели Ричард и вправду думал, что она оставит свою любимую игрушку?

— Шаги считай, — посоветовал Командор. — И потом обратно. От сотни до единицы. Поможет держать концентрацию. А её не слушай. Все одно ничего хорошего не скажет.

— И тебе?

— И мне. Обещает силу. Возвращение. Что я смогу очистить город. Возродить его в былом величии. Только на хрен такое величие…

Смех тьмы похож на стекло, которое сыпанули за шиворот.

Или лед.

А граница близка. Вот поднимается к небесам первый постамент.

— Это Кассий Квартус Четвертый. Смешно, да… правил лет за сто до случившегося. Один из тех, кто верил, что можно вывести совершенного человека. Сильного. Быстрого. Умного. Ни в чем не уступающего демонам. При его правлении эксперименты, которые и раньше шли, стали массовыми. Он и создал гвардию в этом её виде. Да и вовсе… простые легионеры еще могли остаться людьми, но если желали большего, то должны были совершенствоваться.

Постамент высок. Выше Ричарда. И даже Лассара. А от некогда великого Императора остались ноги, уходящие в небеса.

— Почему он с мечом?

— Величие Империи держится на остриях её мечей. А Император первый из воителей. Как-то так… вообще когда статуи стали ставить, первым воздвигли Ричарда I. Он же был в первую очередь воитель, а потом властитель. Следующие пожелали не хуже. Так и пошло.

Статуи стоят не рядом. От одной до другой более сотни шагов. И тень императорского кортежа растворяется где-то впереди.

А сзади вдруг взрывается воплями толпа.

Но у Ричарда получается не обернуться.

— Дарий Второй. Его еще называли Мирным. Он и вправду не воевал, больше по науке. Сам маг и не из числа слабых. Кстати, был категорически против того, чтобы мешать демоническую силу с человеческой. Даже выдвинул теорию, что демоны разрушают наш мир, а потому следует отказаться от их призыва. За что и поплатился. Умер молодым.

— Убили?

— Сердце остановилось. Но статую поставили. Положено так.

— Марк Тулий Второй… — голос Лассара перекрывал гул голосов. Да и те с каждым шагом становились тише. Хорошо.

Люди… люди оборачивались.

Кого-то, кажется, стошнило. Протяжный многоголосый вой ударил в спину.

— Основоположник учения о прикладной демонологии.

Постамент.

И статуя, чьи очертания не разглядеть снизу. Рядом с каменным Императором Ричард самому себе кажется ничтожным.

— Считается, что именно он впервые потребил не только силу вызванного демона, но и его плоть, что позволило этой силе остаться в человеческом теле. Впрочем, полагаю, что эксперименты проводились и до того…

— Если… если все и вправду было именно так, — голос Светозарного звучал глухо. — То этот мир не имел права на жизнь.

— Не тебе судить, Светлый.

— Не мне. Но я и не сужу. Суд уже был. И даже приговор привели в исполнение.

Ричард оглянулся.

Площадь осталась позади. Белый камень. Сизый туман, что расплывался по плитам пролитой многие сотни лет тому кровью.

Но все-таки…

— Может, и так. Нерон Октавиан. Одержимый. Сильный маг, который стремился познать пределы человеческого разума… скажем так, он сумел подчинить себе половину Совета. Но сошел с ума.

— Какая досада, — проворчал брат Янош. — А вообще и вправду тут… у меня прям мурашки по коже идут. Кажется, что эти все… смотрят.

— Терций Кассий Нерон, — следующей статуе Лассар отвесил низкий поклон. — Был не столько магом, сколько полководцем. Сумел остановить вторжение варварских племен на восточных границах. Завоевал новые земли. При нем Империя выросла едва ли не вдвое. И в народе его любили. Когда на выборах Совет назвал другое имя, начались волнения… но правил, правда, недолго.

— Сердце остановилось? Или с ума сошел?

— Нет. Просто зарезали.

Действительно, если подумать, то обычная, заурядная даже смерть.

— А волнения?

— Начались. Но его пасынок, Октавиан Великий, — Лассар махнул куда-то в сторону, — призвал легионы, схватил, судил и казнил заговорщиков. После чего объявил себя императором. Выбрал новый Совет. И призвал могучего демона, которого полностью подчинил и поставил на страже короны.

Дорога…

Дорога была. И все-таки… Ричард снова остановился.

— Кажется, там что-то происходит, — сказал он

И чувствовал это не только Ричард.

— Бегом! — рявкнул Лассар. — Вперед, пока…

Туман, расплывшийся было по камню, почти невидимый, снова обретал плотность. А еще поднимался. Выше и выше. Он темнел, закручиваясь спиралью, на глазах создавая вихрь. И тонкие нити плыли в воздухе, свиваясь в огромную воронку. Та раскрывалась к небесам, и казалось, что еще немного и она расползется, поглощая и белесую горошину солнца, и небо, и весь мир разом.

— Бегом! — крик Лассара подгонял. — Давайте, мать вашу…

И не было никого, кто бы ослушался.

А вихрь медленно, но с каждым мгновеньем все быстрее, раскручивался. И Ричард слышал, что дрожь мира, что любопытство иной стихии.