Очень древнее Зло

Глава 32 В которой сложно смотреть на мир чужими глазами

«И встали пред ним девы. Были они полнотелы и мягки, с косами толстыми, с очами, небесной синевы полными, с губами алыми да щеками румяными, одна другой краше. И дивились все тому, сколь богата земля красавицами. И многие пожелали бы взять сих дев в жены, да не смели поперед королевича. Он же, ласково говорил со всеми»

Сказ о том, как королевич жену себе искал

Копыто коснулось камня. И Теттенике вздрогнула.

Она вдруг почувствовала, как уходит из-под ног земля, как… преображается мир. Нет, нет и нет… не сейчас.

— Тихо, — её подхватили чьи-то руки, а перед глазами упала завеса из пламени.

Демоница.

Проклятое создание, которое… которое зачем-то пошло сюда, хотя могло бы остаться там, где безопасно. И это неправильно. Это только в сказках нареченная идет искать жениха по-за моря и окияны, через леса и болота. А в жизни…

В жизни иначе.

Откуда это…

Шепот…

…демон, демон, демон… шепот настойчивый, будто кто-то стучится в голову.

— Сосредоточься, что ты видишь, — пламя у демоницы не злое. Так горит огонь в очаге, нагревая и камни, и воздух. И вьется дым тончайшею нитью, уходит вверх, туда, где в пологе имеется специальное окошко. Через него еще иногда звезды видно. Одну так точно.

Если смотреть правильно.

— Ничего… и все сразу. Как будто то одно, то другое. Но слишком быстро. Не разобрать.

Теттенике сжала пальцы демоницы.

Страшно.

Опять страшно. Кто бы узнал, насколько устала она бояться.

— А ты попробуй сосредоточиться.

— Здесь?

— Ну… условия, конечно, далеки от идеальных, но… вот, знаешь, туман поднимается. И мне это как-то подозрительно.

Теттенике открыла глаза.

Туман… туманы случались и в степи. Разные. Одни плотные, густые, такие, в которых и руки-то своей не видать. Они скрадывали и звуки, и запахи, и в таких было легко потеряться.

Терялись.

Лошади. Овцы.

Рабы.

Свободные люди тоже, хотя все-то знали, что когда земля родит туман, нельзя выглядывать из шатра.

Бывали и другие, легкие, которые не туман даже, скорее уж дымка, что ложилась на травы, питая их росами и силой. По этому туману, наоборот, спешили прогуляться, ибо всякий знал, что только прибудет силы или вот красоты…

А этот?

Не сказать, чтобы плотный, вроде бы и не видать его, но переливается, сияет живым перламутром. И видно, но… что видно? Тень? Человека?

— А где…

— Где-то там, — мрачно сказала демоница и поерзала. — Нам бы побыстрее… и чтобы ты увидела. Сможешь?

Увидеть.

Будущее.

А у них есть будущее? У нее, Теттенике? Даже если жива останется… жить не хотелось. Совсем. Вдруг накатила тоска страшная. В конце концов, кто она? Никто… отец никогда не показывался. Не нужна она ему была. И братьям. Те и вовсе вряд ли помнили, как она выглядит.

Кроме одного…

И он… наверняка притворялся. А на самом деле ему было наплевать. Всем было наплевать.

Права была старуха, ахху ли, проклятая ли, но Теттенике не должна была жить. Ей бы умереть. Еще тогда. И желание стало почти нестерпимным. Копыта цокали по камню. Громко как. Вот бы упасть… на камень. Незаметно и…

— Куда? — огненные крылья вспыхнули куполом. И что-то зашипело, отползло, но недалеко.

А Теттенике сумела сделать вдох.

— Ты… как?

— Никак. Умереть хочется.

— И мне, — призналась демоница. А потом сказала: — Держись!

И щелкнул огненной плетью хвост, обрушиваясь на бока драссара.

— П-шел! — крик демоницы взрезал тишину. И конь, завизжав возмущенно, рванул вперед. Всколыхнулся туман. Поднялся и рассыпался жемчужными осколками.

Задрожал и…

…исчез.

Только мир едва слышно изменился. Стало тихо. Настолько тихо, что исчезли даже такие привычные звуки, как стук сердца и шелест дыхания. Будто… будто вновь она оказалась на изнанке.

А та…

Конь перешел на шаг.

— Слава… — вопль, который донесся откуда-то издалека, разорвал эту оглушающую тишину. — Слава Императору.

— Слава! Слава! — многие голоса подхватили крик. И он полетел над площадью, что вдруг наполнилась людьми. Они возникали из тумана, зыбкие, но в долю мгновения обретающие плоть. И все же бесплотные, ибо драссар двигался средь них.

А люди не замечали.

Хотя как можно не заметить огромного, что скала, жеребца?

— Слава Императору! — сонм голосов сотряс небо.

И загудели, оживая, рога. Хриплый рев их почти перекрыл толпу, следом прокатился гром барабанов.

Это…

Было?

Будущее и прошлое связаны. И если Теттенике открыто одно, то… то и другое тогда тоже?

— Ты это видишь?

— Что?

— Площадь?

— Нет, — демоница крепче стиснула Теттенике. — Только туман. Он поднялся. И кроме тумана я вообще ничего не вижу… проклятье, надо было в обход.

…статуи поднимались над толпой. Каменные воины в доспехе. Белый мрамор и серебро. Серебро на щитах, и солнце, отражаясь от них, словно от огромных зеркал, ложилось на толпу, обжигая благословением.

Это…

…Императоры…

Она вдруг видела статуи глазами… да, пухлой женщины, достойной матроны, матери семерых детей, ныне вдовы, благо, срок траура истек, и показаться на площади было прилично.

…императорская дорога названа так вовсе не потому, что ведет ко дворцу. Отнюдь. Кто и когда поставил первую статуи?

Старик. Сгорбленный и усталый, но тоже выбравшийся на площадь, ибо случалось ему прежде видать коронации. Он пережил троих Императоров. И трижды видел, как поднимались новые статуи. Жаль, уйдет раньше, чем поднимется четвертая.

Старик опирался на измененного, тоже старого, но достаточно крепкого, чтобы защитить хозяина.

…серебро сияло.

И было жарко. Очень жарко. Настолько, что не помогали ни веер, ни опахала в руках рабынь. Да и те больше глазели по сторонам, чем занимались делом.

Выпорет.

Вернутся домой и папеньке пожалуется… выпорет негодяек. А еще надо будет обиду разыграть, что папенька не купил билетов в храм, и пришлось выходить на площадь, как какой-нибудь простолюдинке. Разве это достойно любимой дочери самого Терция Нерона?

Их было так много.

И перед Теттенике мелькали чужие мысли. Чужие жизни, которые открывались спешно, мешая друг другу, сплетаясь воедино, в нечто огромное и неподвластное пониманию.

Это…

Конь замедлил шаг.

Надо… надо решиться.

— Я не вижу, — пожаловалась демоница. — И воздух тяжелый. Подняться на крыльях не выйдет.

Это не воздух — люди.

— Я… помогу, — Теттенике сползла со спины драссара и взяла его под уздцы. — Спокойно. Просто поверь мне.

Поверить кому-то как раз сложно. Но… иначе ничего не получится.

Камень.

Теплый. А от людей тянет холодом. И холод этот пронизывает одежду, заставляя тощее тельце вздрагивать.

— Слава…

Толпа подается вперед, чтобы отступить… хорошо, что этих людей нет.

…матушка будет ругать. Она запрещала приходить сюда. Зачем? Но ведь интересно же ж. Страсть, до чего интересно. Да и Юний пойдет, будет потом нос драть и поглядывать свысока, что он, мол, Императрицу видел. Обидно.

Говорят, красивая.

Теттенике просто шла. Сквозь людей. Касаясь. Собирая капли чужой памяти. Прошлого.

…говорят, она настолько красива, что мужчины от одного взгляда теряют разум. Но вряд ли правда, иначе весь дворец охватило бы безумие. Папенька уверен, что дело в демонической крови.

Все и так знают.

Лидия по секрету сказала, что её отец уже договорился на вызов. И скоро она примет демоническую кровь, а может, и сердце съест. А ведь Лидия младше! И слабее! Дар у неё едва-едва выражен. Но это пока. А потом? Не понятно, почему папенька так упрямится! Мама говорит, что ничего-то опасного нет, что если демона выбрать правильно, то только немного неприятно. Но потерпеть стоит.

Марций ведь заглядывал, но… понятно же, что он из первой сотни, а она? Что она может предложить, помимо приданого? И то не сказать, чтобы большое.

Надо будет маменьке поплакаться, пусть с папенькою побеседует… ради Марция она не только сердце какого-то там демона съест, она и самого демона, целиком, с рогами вместе.

…ближе.

Еще ближе.

Драссар дышит. И его дыхание не позволяет полностью соскользнуть в прошлое.

Статуи величественны и все-таки… какие они одинаковые, эти великие Императоры прошлого.

…традиции сильны, кто бы что ни говорил. И варвары не посмеют потревожить покой Империи! Теперь, когда Император объявит имя жены своей, и вовсе невозможно даже будет подумать о таком. Он примет силу. И поведет легионы к границам. А может даже границы расширит.

Давно пора.

Эти миролюбивые ублюдки, заседающие в Совете, ничего-то не понимают. Империи нужны земли. Рабы. Золото. Власть и сила.

Кровь.

Выдохнуть. Избавиться от этого кипящего яростью человека.

На статуи смотреть. Статуи — единственный верный ориентир. А в толпе заблудиться еще проще, чем в тумане… но вот узкая линия солдат. Сияющий доспех. Шлемы. У кого-то из шлема торчит алая щетка. Это, наверное, главный. И смотрит он не на толпу, а вперед…

Теперь многое видно.

Дорога.

Широкая такая. Мощеная белым камнем. Как-то слишком много вокруг всего белого. И… нервирует. Определенно, нервирует.

…мальчишка сомневается, что плохо. А ведь она едва-едва держится. Разума осталось немного. Переборщил Униас с демонической кровью, но ничего, осталось недолго.

Толпа безумствует.

Чернь готова славить Императора. Пускай себе. Но утомляет, да… жарко сегодня. Как-то невыносимо жарко и даже амулет не спасает от этой жары. И злит… кого они славят?

Кого приветствуют?

Мальчишку, единственное достоинство которого — пара капель нужной крови? А так… ни ума, ни характера. Влюбился он. В кого, спрашивается? Разве не видит, чем она стала? Да и была… изначально… но он тоже хорош. Император. Сомневаться стал. Мол, порталы обождут… как они обождать могут, если привычный мир трещит?

Прорывы случаются все чаще.

Ткань мироздания расползается гнилой ветошью. И Совету давно пора закончить эту игру в Императора. Как будто он нужен кому-то, кроме черни…

Многоголосый вой заставил человека поморщиться.

Теперь Теттенике видела его, одного из немногих, стоявших по ту сторону охраны. Белая туника, алая тога, расшитая золотыми улитками. Седые волосы.

Широкая полоса, пересекающая лоб.

И узор на щеках.

Знаки Мастера. И Советника. Он походил на остальных, что держались с видом независимым, явно показывая, что присутствуют на площади лишь потому, что так принято.

А Император приближался.

Он… шел?

Пешком?

Вот просто… просто шел? Впереди тройка воинов в сияющих доспехах. И в руке среднего — высокий штандарт. Алое полотнище с белою птицей, что распахнула крыла, растянувшись от края до края.

Пара… жрецов?

Черные одеяния.

Бритые головы, смазанные чем-то, потому что слишком уж блестят…

Теттенике потянулась к ним. И коснулась. А один первый, совсем старый, с кожею смуглой и обвислой, изрезанной морщинами так, что казалось, тронь такого и рассыплется, обернулся. И поглядел.

Прямо в глаза.

— Боги, — шевельнулись губы. — Не оставят…

И Теттенике ничего не увидела. У него. А вот у того, что шел рядом, так да… тьма. И холод. Круг. Кровь. Тварь, что бьется, не способная пересечь границу. Девушка столь бледная, что того и гляди упадет в обморок. Маг, легким жестом успокаивающий тварь.