Очень древнее Зло
Пускай.
Повелитель Тьмы готов ко встрече и с городом, и с древним Злом, и даже с невестами. К чему не готов? Так к тому, что подвиги подвигами, а свадьба свадьбой. Чья? А тут уж как кому повезет.
- Автор: Карина Дёмина
- Жанр: Любовная фантастика / Попаданцы
Читать книгу "Очень древнее Зло"
Глава 45 Где память возвращается полностью
«И сотворили Сестры человека из глины да праха. Взяли вод Мирового океана, дабы наполнить жилы создания сего кровью. А в грудь вложили частицу огня. И склонившись над ним, вдохнули воздух, а с воздухом тем — божественные искры души. Оттого то и тяжела плоть, неповоротлива, ибо подобна она земле. Оттого и солона кровь, что помнит она истоки свои. Оттого и пылают сердца, а душа устремляется ввысь. Всего-то дали Пресветлые сестры и, отступив, сказали, что будет так. Будет их творение частью от части мира, жить в нем вольно…»
«О сотворении человека», труд некоего монаха, признанный впоследствии неоднозначным, а потому запрещенный, дабы не смущать умы людские.
Голова больше не болела.
Умер?
Или просто смысла больше нет? Боль — это всегда предупреждение. А он не послушал. Не внял. Глупый, глупый мальчишка… всегда таким был.
Не слушал взрослых.
Не учился.
И руки перед едой мыть забывал. Странно, что все воспринимается примерно одинаково. Главное, он виноват.
Память.
Хитрая штука. Вот её нет, и вот он словно вернулся в тот день.
— Помоги, — резкий окрик матери заставляет очнуться. — Ричард. Мне нужно, чтобы ты помог. Слышишь меня?
Пощечина.
Лопнувшая губа. Кровь солоноватая, и у Ричарда дурная привычка губу облизывать.
— Слушай внимательно, малыш, — мама садится на колени. — Отцу рассказывать нельзя. Иначе он тебя убьет. И меня. Но не важно, я уже по сути мертва. Единственное, что мы можем сделать, — это защитить тебя. Но отец не поймет. Нельзя рассказывать.
— Нельзя.
Ричарда покачивает от слабости и безумно хочется спать.
— Она тебя почти сожрала. Моя вина. Дурой была… не стоило верить обещаниям. Но… — у матери тоже кровь. Из носа. Ползет темной ниточкой. — Времени нет. Сейчас ты должен сделать то, что скажет она. Я попытаюсь соединить пространство. Раньше никогда-то не получалось. Но сейчас должно. Сейчас… только не мешай. Ладно?
Кивок.
Он не способен помешать. И маму берет за руку. Страшно. Страшно, что она исчезнет и опять появится та, другая. Матушка же треплет по волосам и врет:
— Все будет хорошо.
Плохо.
Очень плохо.
Но она закрывает глаза и делает глубокий вдох.
— Ты тянись навстречу. Я… дар не любит таких созданий, как демоны, но ты тянись.
Навстречу.
И мир дрожит, а потом меняется. Этот мир будто раскладывается на другие, которых много-много. так много, что и не счесть. И в них Ричард почти заблудился. Они-то и отличаются друг от друга лишь малостью. Цвета бледнее. Силуэты размыты. Главное, руку не отпускать.
— Иди, — матушка сама забирает её и подталкивает в спину. — Иди, надолго меня не хватит… дорога. Зеркало. Пройдешь и вернешься…
Куда?
Дороги нет. Только россыпь миров и…
Он делает шаг. Другой. Нельзя разочаровывать. Ричард и без того виноват. Это его ошибка убила… всех убила. Ошибка и неосмотрительность.
А дороги все равно нет.
Но есть та, что пряталась в зеркале, она появляется вдруг, окутанная тьмой. И тьма эта странная, клочьями. Ей больно. Ричард чувствует эту боль и плачет от жалости.
Все-таки плачет.
Стыдно-то как.
— Вот, возьми… пока он в тебе, ни одна тварь и близко не сунется, — демоница протягивает тьму. — Скорее. Она не справляется.
Где-то там миры начинают трещать. Как гора. А тьма ложится на руки и просачивается сквозь кожу. Это тоже больно, но такую боль Ричард готов терпеть. И стискивает зубы. А её так много. И она не заканчивается… все никак не заканчивается.
— Он будет спать, — обещает демоница. — Долго-долго… а потом ты вернешь его мне. И отпустишь нас. Как обещал. Хорошо?
— Хорошо, — у него получается сказать это слово до того, как миры разлетаются на осколки. И Ричард… падает. В дыру меж мирами.
Долго-долго.
Больно-больно. И тьмы невыносимо много. Теперь она внутри, и Ричард чувствует её голод. Тьма его сожрет, но… Ричарду почти все равно.
Он приходит в себя от криков. Отец… вернулся. Матушка? Нет. Тварь. Она что-то пытается говорить, но не выходит, и тварь смеется. Смех у нее визгливый, и отец сразу все понимает.
А поняв, делает то, что должен.
Нельзя рассказывать… нельзя…
— Ричард? — отец склоняется. — Ричард, ты меня слышишь? Ты… слышишь?
Нет.
Тьмы слишком много. И с ней не справится. Никому. Ричард закрывает глаза. И тонет, тонет… постоянно тонет, но все никак не утонет, чтобы раз и навсегда. Это тоже довольно-таки мучительно. Иногда тьма отступает, и тогда он видит…
…огонь.
Тепло. Немертвого, который по-своему заботлив, но суета его лишь раздражает. И тьма возвращается. Отступает и возвращается.
А потом в какой-то момент, утомившись, — ей так и не удалось поглотить Ричарда, окончательно отступает. А заодно уж уносит с собой память.
И все радуются.
Ксандр.
Отец… отец не показывает, но тоже радуется. Они ведь думают, что Ричард выздоровел. А он всего-то навсего принял силу демона. И суть его. И… и что ему делать теперь?
Возвращение было резким.
Болезненным.
Тьма… ожила. Никуда-то она не делась за прошедшие годы, пока спала, свернувшись где-то там, в уголках обглоданной души. Она зарастила раны той, а заодно изменила её. И теперь…
А и вправду, что теперь?
Память…
Услужливо подсказывала. Теперь у Ричарда была вся память, а не только та, что принадлежала невезучему человеку.
Круг.
Ритуал пошел не по правилам, и вместо того, чтобы создать сеть малых врат на земле, получился прорыв. Через прорыв хлынула тьма межмирья и хаос мира демонов. Они уничтожили призывающих. Разрушили сети, освободив демонов.
Стерли с лица земли империю.
И сами оказались заперты в круге, когда появился тот, кому не суждено было родиться.
— Ричард? — позвали его. И он повернулся.
Демоница.
Из слабых… даже нет, не демоница, поскольку слишком теплая, слишком… мягкая. Рог обломан. И силы на донышке. Её можно выпить, просто прикоснувшись. А она и сопротивляться не станет.
Доверчивая.
Нет.
— У тебя глаза светятся, — сказала она, осторожно касаясь лица. — И кожа… тьма сочится через неё. Ты еще есть?
Есть.
И… надолго ли? Столько лет держать в себе демона… он родился. И поневоле закрыл себе путь домой, пытаясь спасти ту, с которой был связан.
Выходит, и демоны способны любить.
Выходит…
Ричард взял руку. Мягкая. Теплая. И плоть слаба. Её легко сломать. Разодрать кожу, выпуская красную-красную кровь. Думалось об этом отстраненно, как о чем-то не слишком важном, хотя и забавном.
— Ты…
А вот говорить тяжело. Тьма, пусть и обреталась в теле годами, а все равно не научилась им управлять. Может, поэтому и не решилась менять? Даже когда отца не стало.
Тварь…
От твари тьма и вправду защитила. Та сунулась как-то, Ричард помнит. И то, как прикосновение тьмы её напугало, и… и он мог бы выпить тварь. Но оставил. Тварь изводила отца Ричарда, а это решало проблему. Все-таки тот человек был весьма опытен, мог и догадаться.
А тьма… тьма на самом деле слаба.
И мир этот ей чужд.
— Я, — женщина смахнула слезу. Грязная. И не слишком красивая. Но почему-то ему хотелось смотреть на лицо. Этому не было логического объяснения. Но хотелось.
И коснуться.
— Я пришла… я знаю, что обещала остаться, но пришла… мы должны что-то сделать.
— Должны, — сказал Ричард.
— Что?
— Убить.
— Демона?
Глупая. Разве можно убить демона? Не этим жалким людишкам, которые позабыли, что есть истинная сила.
— Их, — подсказал он. И решил, что демоницу убивать не станет. Она… забавная.
И дара в ней ни капли.
Ничего-то в ней нет. Как и смысла оставлять её в живых. Но…
— Что с ним? — она повернулась к границе, которая так и держалась. — Ты… ты что с ним сделала?
— Не я. Я… я лишь спасала свое дитя, — та, что подарила жизнь, стояла по ту сторону. Она была… такой, как раньше. И это правильно. Еще немного и она обретет свободу.
Они оба обретут свободу.
И тогда дотянуться до тех никчемных людишек, которые и заперли их здесь. Или не до них, но до других. Главное, дотянутся. Люди слабы, но внутри них горят искорки. Свет ранит. Свет греет. И свет дает силу. Если собрать много силы, то дверь снова откроется.
И они уйдут.
Наконец-то уйдут.
Домой.
— Мы заключили сделку. Мой сын слишком много сил потратил, когда вытаскивал меня. И дверь закрылась…
Зачем она объясняет?
— А потом оказалось, что мы оба заперты в этом круге. Они… они сумели сделать что-то. И сам мир держит нас взаперти… — та, что дала жизнь, положила обе ладони на воздух. И тот остался неподвижен. — Сперва у нас были силы. Были. Мы ждали, что кто-то придет… и тьма… она не вся вернулась. Разлилась. И мы звали, она приходила.
Кормила.
Приносила с собой тени людей и существ. Иногда люди приходили сами. Каждая искра оттягивала неизбежное… но они жили. Вдвоем. И он мог бы развоплотить ту, что даровала жизнь.
Мог бы.
Она бы даже не стала противиться, но почему-то… почему?
Он так и не понял. Просто в какой-то момент сил стало так мало, что физическое его вместилище начало рассыпаться. Она… та, что даровала жизнь, прятала его внутри своего тела. Но её тело было слабым, не способным вместить много.
И отсрочка была временной.
А… он все никак не решался её выпить. И она тоже, хотя могла бы продлить свое существование.
— А потом я встретила его… мальчика, которым мог бы стать мой сын. Сперва я думала, что сожру… нам нужны были силы, но он… он был забавным. А сил как раз капля. Капля нас не спасла бы. Мы стали разговаривать. Обо всем. И он пообещал, что освободит. Человек, который дал слово демону…
Смешок.
Её смех всегда успокаивал. А еще колыбельная, которую она пела.
— И мы стали искать… старые книги, старые сказки. Замок живой, и мир тоже. Так он сказал. К замку есть ключи, и к миру должны быть. Тогда-то я и вспомнила истории… о тех, кто был до людей. О тех, кто ушел. И о дарах, которые оставили они.
Было тяжело.
Кто бы знал, до чего тесно и неудобно человеческое тело. А еще страшно. Он никогда прежде не испытывал страха. И растерялся.
Даже демоны способны растеряться.
Затаился.
Выжил… он только и думал, что должен выжить. Он и тот, кто принял его. Кому он, согласно старому договору, не мог причинить вреда. И… и получилось.
Как-то да получилось.
А теперь…
Что теперь?
Ключи.
Собраны. Все, кого он сумел найти. А ведь тоже не так и просто… вечера в библиотеке. И вереница имен. Люди столь недолговечны. И нити родословных, что обрывались одна за другой. Нет, это не он делал. Человек. Тот человек, который, возможно, и сам не понимал, что делает и зачем.
Но человек был жив.
Зол.
Почему? Теперь… договор есть. Договор был заключен. Добровольно. Но… что делать с человеком теперь?
— Сердце! — раздался крик. — Ему надо вырезать сердце!
А потом вдруг стало больно.
Он, пусть и был демоном, все равно боялся боли. Оказывается. И удивился еще. И поднял руку, чтобы свернуть шею той, которая посмела… и не сумел.
А в следующее мгновенье его вместилище, к которому он так привык, притерпелся и даже, можно сказать, сжился, вдруг треснуло. И его выбросило.