Очень древнее Зло

Я бы хотела отвернуться.

И… не могла.

— Знаешь, этот клинок, он ведь был сделан из особого металла… видишь, он сам его боится. Рукоять обмотал. У Ричарда Первого был нож… и меч. И корона. Меч с короной потерялись.

— Нашлись уже.

— Я видела. А вот нож оставался в сокровищнице. Другой удар мне бы не повредил. Кровь демонов, она дает не только силу… но вот этот, созданный древними, с кровью древних… будто яд в крови расползался. Я умирала. Я понимала, что происходит, но ничего не могла сделать!

Её крик утонул в тишине. И никто из этих, ряженых, не вздрогнул. А ведь их много здесь. Не только Император и Советники, они-то как раз заняты, выплетают что-то неимоверно сложное. Но другие… другие, которые просто пришли посмотреть.

Их равнодушие пугает меня сильнее.

— Как ты…

— Вскрывай её, — раздается спокойный голос. — Пока дитя живо, иначе упустишь момент и все зря.

А Император медлит.

Он вытащил нож, и женщина там, в круге, приподнялась. Видно было, что сил у нее почти нет, что… кровь привязала её к камню, к полу, к звезде, к этому месту. Но она все одно приподнялась, пытаясь дотянуться до человека, который склонился над ней.

— Он…

— Давай же… поток не стабилен!

— Он сделает, — спокойно ответила демоница. — Его ведь готовили. И вообще такая мелочь, как совесть, не должна мешать воистину великим делам.

В задницу такие великие дела.

В…

Я все-таки сумела отвернуться.

И пропустила момент, когда все изменилось. Нож… нож зазвенел, соприкоснувшись с камнями. Такой громкий, такой неправильный звук.

Чей-то хрип.

— Мой отец… он и вправду был сильным магом. И еще умным. Опытным. Но ошибаются все, — демоница глядела мимо меня, туда, где на полу умирала молодая женщина, над телом которой клубилась тьма.

Младенец?

Никакого младенца… только черное облако, которое поднималось и поднималось. И…

— Твою ж…

Оно накрыло мужчину. И от него остались лишь кости. Оно двинулось к границе круга, и та, мигнув, опала. Оно коснулось первого из Советников, и он умер молча… как и остальные.

— Это… это… Младший бог?

— Не бог. И близко. Просто… во мне было столько от демонов, что… я еще очень испугалась. Я ведь думала, что действительно умру. Вот и… позвала. И зов услышали. А потом оказалось, что я открыла дверь между мирами. А тот мир, он совсем другой.

Тьмы становилось больше и больше.

— Прорыв! — этот крик захлебнулся. Но где-то там, дальше, отзываясь на него, ударил колокол. Тьма же растекалась. Она заглянула в коридоры. И теперь я видела. Я была тут и… там. Везде.

Я дотягивалась до людей и нелюдей, выпивая из них крохи жизни, которые уходили в темную воронку. Я обрывала одну за другой цепи, что держали демонов. Сейчас эти цепи были тонкими, что нити. И лопались с тихим-тихим звоном.

Красиво.

Я… умела оценить красоту.

А еще я умирала.

Раздвоение личности? Растроение? Нет, я была всем и сразу… и, наверное, и вправду трудно быть богом. Если раздался крик. Протяжный, захлебывающийся болью крик младенца. И тьма отозвалась на него.

Он… вернул её.

И вобрал в себя. И… и окно закрылось.

— Мой сын хотел жить. И чтобы я жила тоже. Ему понадобилась сила, он её и забрал. Тогда окно закрылось, — пояснила демоница. — Он мог уйти, но он остался. Со мной. Потому что одна я умерла бы. Ты спрашивала, могут ли демоны любить.

Теперь я знаю ответ.