Очень древнее Зло

Глава 31 О том, что все дороги куда-то да ведут

«Сказала она тогда молодцу так: «Вот клубочек тебе, возьми его, брось на дорогу. Он покатится, а ты следом пойдешь. И выведет он тебя к мосту через реку огненную. За нею увидишь три горы — железную, серебряную и хрустальную, а уж на вершине и встанет дворец костяной, в котором и обретается тот, кого ты ищешь». Взял молодец клубочек зачарованный, поклонился, благодаря за ласку, а после вытащил меч свой и зарубил проклятую ведьму. Ибо крепким было слово его, аки и клятва, коия велела зло изничтожать»

Сказ об украденной невесте и королевском сыне, благословенном богами на великие подвиги.

Мы шли.

И шли.

И… и в общем, ничего-то интересного. Помнится, еще в студенческие времена случилось мне бродить по историческим развалинам, в рамках, так сказать, добровольно-обязательной экскурсии. Нет, ничего не скажу, экскурсия и вправду была интересной.

Развалины впечатляли.

Но это потому что я настоящих не видела. Местные… утомили. У меня гудели ноги, чесался обломанный рог, внушая противные мысли о собственном несовершенстве.

А если не отрастет?

Вот возьмет и… и что тогда? Так до конца жизни с ломаным и ходить? Дома я бы могла попробовать нарастить. Волосы же наращивают. И ресницы. И… и многое другое. Чем рога хуже? Хотя, конечно, дома рога — это несколько… чересчур.

Не поймут.

А тут наращивать не умеют.

В общем… такие вот мысли. Это от хождения. И ноги гудят. Теттенике взобралась на спину конемонстра, а когда я сунулась было, драссар весьма выразительно оскалился.

— Извини, — Теттенике смутилась, а я почти даже поверила в это смущение. — Но он демонов не любит.

— Кто их любит, — вздохнула я.

И от коня отстала.

Так мы и шли. Время от времени я как-то поднималась, пытаясь разобраться в лабиринте местных улиц… Маринка, помнится, моя однокурсница, как-то в Риме побывала. И даже заблудилась. И потом громко рассказывала, как там все запутано.

Здесь, полагаю, ничуть не лучше.

Но…

Мы шли.

И улицы становились шире.

Дома солиднее. Заборы выше. А площадь — ближе. Впервые я увидела её после полудня, когда снова поднялась, бестолково хлопая крыльями. Чувствую, демонам они все-таки не для полету даны, но что ж тут теперь. Так вот, подняться пришлось выше обычного, потому как дома вокруг обзавелись вторыми, а некоторые и третьими этажами, а еще башенок вырастили, за которыми вообще ничего видно не было.

Вот я и…

Поднялась.

И увидела.

Огромную такую площадь, вымощенную камнем. Белым. Но белое тоже бывает разным. Кто пробовал попасть в нужный оттенок, тот меня поймет. Белый. И снова белый. И слегка другой белый. И вот уже по белой мостовой ползут белоснежные же узоры. Словно… словно ветви вьются неведомого растения. И листья увидела.

И бутоны.

И… и такую хорошую прямую дорогу, что брала от площади начало, уходя именно туда, куда нам было надо — к Храму. Его громадина оставалась все так же далека, внушительна и незыблема.

В общем, ориентиром служить могла.

Потом. Как до площади доберемся.

В тот раз я стукнулась пятками о камень и зашипела от боли. Крылья сами сложились за спиной, хвост раздраженно затрясся, а я испытала огромное желание оторвать Теттенике голову.

Просто так.

Чтобы раздражение унять. И… и сидит тут, смотрит черными глазами.

— Сила просыпается, — сказала она, жмурясь. — Если ты не справишься, мы все умрем.

— Да слышала я уже! — я справилась.

В этот раз.

И… и сама пошла. Туда. К площади. Зацокали копыта, подсказывая, что Теттенике двинулась следом. За нею, думать нечего, потянулись Легионеры, которые тоже несказанно раздражали.

Глубже дышим.

Представляем что-то хорошее… приятное… свадьбу, например. Себя… в белом платье. Или тут не белое?

— Слушай, — молчание давило на нервы, и я заговорила первой. — А невесты какое платье надевают? Белое?

— Белое? — удивилась Теттенике. — Белый для мертвецов. Невесту же наряжают красиво.

Она вздохнула.

— Когда я родилась, отец подарил ожерелье из солнечных камней. Когда мне исполнился год — серьги и браслеты. На два…

Я своего отца не знала. И стало вдруг обидно, а за обидой всколыхнулось подавленное было раздражение. Конечно, она ведь дочь кагана. Жила себе, ни в чем отказа не зная. И голодать ей не пришлось, и мерзнуть. И… и терпеть наглую соседку, которая почти не стесняясь таскала из моей тумбочки косметику. А на претензии только фыркала. Она приходилась комендантше родственницей, а потому была уверена, что ничего-то я ей не сделаю.

И ведь права была.

Права.

— Так принято. Это приданое. Девушка не может уйти в чужой дом с пустыми руками. После я уже сама вышивала и ткала, и шила тоже. Отец купил трех умелых рабынь в помощь.

Злиться смысла нет.

Да и не моя это злость. Просто… просто накатывает. Мне мать и одежду-то покупала нехотя, обычно перебивалась тем, что знакомые отдавали.

Плевать.

Это было. И прошло.

— Когда приходит срок, то дева ночь не спит, молится Матери Степей. На рассвете её омывают кобыльим молоком и росой, собранной с трав. Волосы расчесывают и заплетают в семь кос. Надевают рубаху алую, потом золотую. И платье тоже нижнее золотом шито.

Она едва слышно вздохнула.

А я подумала, что вряд ли там живут столь богато, чтобы все могли позволить золотые платья. Ладно, дочь кагана, но остальные-то как?

— Семь должно быть. Рубашек и платьев. И шуба. А лучше две или три, чтоб все видели, что невеста богата.

А еще здорова, потому как, не знаю, чего там с климатом, но даже посеред зимы три шубы — это не для слабонервных. То есть, слабых здоровьем.

— Отец садит её на кобылицу. Хорошую. Её невеста заберет в новый дом. И еще лошадей, каких за ней дадут. Тут уж отец сам с женихом оговаривает. А тот отдариться должен. И чем больше за невестою дают, тем богаче ответные дары.

Логично, наверное.

Или нет.

Но злость уходит. Недалеко, нет. Я чувствую её, острую, горькую, под кожей. И то, что готова вспыхнуть… я себе представляла свадьбу. Наверное, каждая девочка хоть раз в жизни да представляет свою свадьбу. Самое смешное, что фигура жениха была абсолютной абстракцией, кто-то средний между Кеном, которым владела наша соседка, и маминым любимым певцом.

— Обычно дарят золото, и оно становится залогом того, что, если случится так, что… редко, но я слышала, бывает… возвращается жена в родительский шатер. И живет. За выкуп. Коль богатый, то хорошо живет…

А если бедный, то не очень.

У меня вот платье было бы белым. И кружевным. Пышным, как у принцессы. А еще непременно фата в три слоя. Теперь-то я не понимаю, зачем такая, но девочкой-подростком хотела именно её.

И до земли.

Шлейф.

Цветы.

Розовые лепестки… почему-то представились ровные шеренги Легионеров, мрачно-торжественных в черном своем доспехе, но с плетеными корзинками в руках.

Корзинками, полными розовых лепестков.

— Потом молитва. И еще благословения просят, чтобы все видели, что родители согласны.

— Чьи?

— И жениха, и невесты. Правда, невесту еще умыкнуть можно, но тогда благословение должна ахху дать, а они… — Теттенике придержала коня. — Я думала раньше, что они… ну… они такие… благословленные. А теперь и не знаю.

Я кивнула.

Бывает.

А дорога сделала очередной поворот, и мы оказались перед площадью. Перед огромной, мать его, площадью, вымощенной белым камнем.

— Как красиво…

— Охренительно просто, — отозвалась я, чувствуя острое желание убраться от этой красоты подальше. Нервировала меня этакая белизна. Как будто… будто каменное озеро.

…на Байкал я только мечтала поехать.

Но это время.

И деньги.

И ни того, ни другого у меня не было. Но… но почему-то я представляла его себе таким. Необъятным. И чтобы дальний берег терялся в тумане. И дома — чем не горы, пусть даже из белого камня.

Солнце.

Шелест… не шелест — шепот.

— Демон… — выдохнул кто-то в самое ухо. И зачастил, повторяя. — Демон, демон, демон… демон!

Я закрыла уши ладонями.

— Нам… тут… мы не заблудимся? — Теттенике свесилась с конской спины. — Эй, ты как?

Они шепчут, склоняя это слово на все лады. С восторгом. И ненавистью. С ожиданием… чего? Кто это вовсе?

Ветер коснулся волос, и я почувствовала, как они загораются. А огонь перетек на руки. И…

— Не заблудимся, — выдохнула я искры, что заплясали в воздухе. — Нам… туда…

Туман расступился, словно повинуясь моему приказу, и я увидела, что площадь, конечно, велика, но вовсе не так необъятна, как представлялось прежде.

Белое на белом.

Белым по белому. Дорога сама ложится под ноги. И ступать-то на нее не хочется. И… возможно, если по краю, то можно площадь обойти. Но сколько времени это займет?

Впереди что-то блеснуло.

— Может… ты опять посмотришь? — предположила Теттенике, скатившись с конской спины. — А то как-то тут… не знаю… если дракон прилетит, то и спрятаться негде.

Я поежилась. Почему-то сейчас прилет дракона не казался такой уж серьезной проблемой. Не знаю, что с этой площадью не так, но…

Крылья распахнулись за спиной.

И шепот, замолкший было, вспыхнул с новой силой.

…демон, демон… демон!

Знаю, чтоб вас.

И вообще, наполовину только.

Взмах. Воздух густой, и крылья в нем вязнут. И взлетать тяжелее, чем раньше. Или это мне лишь кажется? Но я стараюсь. Еще взмах… туман клубится. Надо же, а я его и не заметила. Там. А сверху виден. Именно он и создает узоры.

Он живой.

Он перетекает, заставляя площадь оживать. И теперь уже не озеро, но ковер, удивительный каменный ковер, покрытый туманными узорами. А там, где-то впереди, из тумана вздымаются огромные статуи. В руках они держат мечи и щиты. Щиты покрыты металлом, и тот отражает свет.

А уже за ними и дорога.

И…

И ориентиром будут. Опускалась я нехотя. Интересно, а если попробовать перелететь? Добраться до тех же статуй со щитами. Там, за ними, тумана, кажется, не было. Но… тогда пройду я одна. А Теттенике? Оставить здесь? Под присмотром Легионеров?

Мысль вполне здравая, но почему-то не нравится.

И я все-таки коснулась земли.

— Держаться надо их вон, видишь? — я указала на туман, сквозь который проблескивало серебро. — Там статуи. За ними дорога. Ну и дальше будет храм.

Будет.

Должен быть.

И… и не может быть, чтобы мы не дошли. Не может! И конь, будто ощутив мою неуверенность, качнул головой. Вздохнул. И опустился на колени.

Наверное, это было приглашением.

И я воспользовалась.

А уже потом, с конской спины, поглядела на Легионеров. Если… если драссар пойдет быстро, они отстанут. Если медленно, то… влипнем.

Не знаю во что, но ничего хорошего от тумана ждать не приходится.

— Мы… пойдем быстро. Или побежим. Он побежит.

Драссар шлепнул хвостом по боку. И по ноге.

Побежит. И никуда не денется. Подозреваю даже сам, потому что перспектива быть сожранным туманом не вдохновит и коня.

— А вы вряд ли сможете. Так что лучше остаться.

Легионеры молчали. Только один постучал пальцем по шлему. Выразительно так.

— Смысла немного. Всем умирать. А так… так вы вернетесь.