Очень древнее Зло

— Осталось немного. Думайте о том, что силы ваши возрастут после ритуала. Вот, возьмите клинок. Подойдите. Не бойтесь. Вы должны собственноручно отворить демону кровь. И выпить её. Сперва кровь, а потом силу демона.

— Меня стошнит, — девушка взяла нож дрожащей рукой. — Я… я не смогу…

— Это будет печально. Ваш отец очень надеется…

Нет, Теттенике не хочет видеть этого! Ничего не хочет! Она не просила… она… будущее проще, чем прошлое. И… и надо идти.

На дорогу.

Их все равно нет, ни этих вот людей в черных одеждах, правда, чернота их какая-то приглушенная, будто пылью посыпанная.

Девы… тоже босые. И в полупрозрачных покрывалах. Но что-то с ними не то. Они ступают легко, танцуя, и кажется, что еще немного и они воспарят над дорогой.

Статуи.

Близко уже. Добраться надо. И не смотреть никому в глаза…

…что он в ней нашел? Стерва. Тварь. И не красивая. Глаза слишком выпуклые, как у коровы. Ничего, отец говорит, что нужно подождать. Набраться терпения. Что нынешний ритуал ничего не значит, и уже вечером Император будет свободен.

Но о таком даже думать страшно.

Она почти обезумела. И раздобрела. Живот огромный, ходуном ходит, того и гляди вовсе прорвется, выплеснув тварь, которая в твари сидит.

Нет, она не позволит сделать с собой такое, что бы там отец ни думал. Или придется? Если надевать венец, то придется рожать наследника. Не надевать? Позволить кому-то другому назваться женой, а самой остаться в тени? Ненадежно. Да и у отца планы.

Теттенике раздраженно взмахнула рукой, но та лишь прошла сквозь хрупкую деву, с лицом, расписанным алой и золотой красками.

Мысли её обжигали ненавистью.

Дорога.

Огромные постаменты, из которых вырастали статуи. И вовсе не белые. Пожелтевшие, одни больше, а другие меньше. И видятся на камне потеки птичьего помета. Почему-то это обстоятельство несколько примиряет Теттенике с жизнью.

Дышать вот легче становится.

Они почти уже…

Император.

Она как-то сразу и поняла, что это именно Император. Он был в алом. Как кровь. Алая туника, пурпурный плащ. И венец из золота. странный такой. Он начинался от затылка и поднимался вверх двумя крыльями. На крыльях поблескивали драгоценные камни, красные, и казалось, что венец окропили кровью.

Лицо…

Красивый. Пожалуй. Очень даже красивый. Правильные черты лица, в которых чудилось что-то женское. Но… это просто взгляд.

В прошлое.

И… и он шел медленно, опираясь на открытый паланкин, в котором возлежала девушка удивительной красоты. Она была бледна и по высокому лбу катился пот.

Вот…

В темных глазах её застыла боль, словно она знала…

— Эй, — голос демоницы почти разрушил видение. — Ты… все нормально? Мы дошли.

— Дошли, — губы девушки в паланкине дрогнули. — Вы… дошли.

А Теттенике уточнила:

— Еще нет.

До Императорской дороги, вдоль которой выстроились статуи — а ей казалось, что они стоят на границе площади — оставалось пару шагов.

И снова заорали рога.

Загремели барабаны.

А паланкин опустили. Император подал руку, сказав:

— Пора, возлюбленная моя. Народ желает приветствовать ту, которой ныне принадлежит…

И рев толпы стал ответом.