Этьен Винтерфилд — лучший маг-следователь Глорихейма

Глава 37

— Расскажешь мне о Фертисе? — попросил я девушку — впрочем, имея в виду не только виконта — оказавшись в покоях, занимаемых потерпевшим. Если причиной покушения была все-таки первая версия, то могли тому найтись косвенные свидетельства в виде писем с угрозами или подкинутых артефактов. Комнаты бывшего жениха были раза в три больше моих и куда более обжиты. Повсюду стояли небольшие — и большие тоже — безделушки, гардероб ломился от одежды, а секретер от бумаг. С него-то я и начал.

Большую часть корреспонденции виконта составляли невозможно пахнущие записки фривольного содержания, следующими по объему были счета, и только изредка встречались письма от родных. Последние я откладывал в сторону, не читая, остальные же бумаги внимательно просматривал, попутно составляя список тех лиц, с которыми общался Фертис.

Таис, мельком проглядев несколько таких писулек, в которых скрывавшиеся за инициалами корреспонденты прославляли достоинства виконта, вздохнула и, отбросив записки обратно в общую кучу, отошла к камину, на полке которого выстроилась целая рота фарфоровых балерин и актеров синтийского мужского театра. О своей просьбе я напоминать ей не спешил, впрочем, Таис вскоре начала сама.

— Моей матери было восемнадцать, когда ей выпала честь стать помощницей королевского библиотекаря. Ее семья была не из благородных — моя бабушка была учительницей в школе при городской ратуше, а отец служил там же директором. Мама тоже собиралась пойти по их стопам, учить детей, но от такого шанса не смогла отказаться.

Девушка замолчала, вертя в руках одну из статуэток, и невидяще смотрела в пустой камин. Я невольно задумался о превратностях судьбы. Нет, моя мать была дочерью не учителя, а выбившегося в люди простого клерка, за считанные годы разбогатевшего на бирже, тем не менее, в чем-то наши судьбы складывались похоже.

— Когда начался их с отцом роман, — продолжила свой рассказ Таис, поставив статуэтку на полку и взявшись за следующую, — никто не придал этому особого значения. Даже бабушка, которая королева. Она даже была довольна этим, считая, что скромная библиотекарша в роли любовницы куда лучше какой-нибудь плетущей интриги фрейлины. И когда родилась я, нам с мамой разрешили остаться во дворце. Отец отца, Его Величество к тому времени совсем…. В общем, ему до нас не было никакого дела, а Ее Величество, я даже это помню, приглашала меня к себе, кормила пирожными, дарила куклы. Я никоим образом не принцесса, никаких прав у меня нет, просто признанная незаконнорожденная дочь. Так продолжалось, пока отцу не нашли невесту. Мне тогда исполнилось пять. Все понимали, что рано или поздно это произойдет. Ему нужен был наследник, а на моей маме он жениться не мог.

Таисия замолчала — видимо, воспоминания ей давались нелегко. Да и я это время при всем желании забыть не мог. Стоило отгреметь свадебным салютам, как скончался старый король. А для меня воцарение новой королевской четы совпало с раскрытием дара и коренными изменениями в жизни. Отец тогда находился по делам в Островной Империи — в то время с той еще торговали — а меня родственники со стороны матери взяли на какое-то праздничное мероприятие. Я был настолько ошеломлен фейерверком, что выпустил свой собственный, никому, впрочем, не повредивший, кроме бабушки, упавшей в обморок. Та сочла магический дар наказанием Единого за совершенный родителями мезальянс и, воспользовавшись отсутствием отца и матери, определила меня в монастырь. Для выведения из меня греховной сущности, как она выразилась. Сущность монахи выбивали постом, молитвами и наказаниями. В результате, через полгода я стал похож на обтянутый где синеватой, а где и багряной кожей скелет, в котором едва теплился несломленный, но глубоко ненавидящий и посты, и молитвы дух, тем не менее, продолжавший искрить магией. Отец, вернувшись, разумеется, меня забрал, с родителями матери порвал. Однако лишившись деловой поддержки тестя, связался не с теми людьми, вложился в не те акции, и от накопленного за десять лет состояния остались жалкие крохи, на которые мы существовали несколько лет, пока бесповоротно не разорились. Впрочем, до окончательной распродажи имущества родители не дожили.

— Нас с мамой отправили в Озол, — прервала мои воспоминания Таис продолжением своего рассказа. — Без права покидать территорию полуострова. Нам даже было положено содержание, — иронично улыбнулась она, — однако оно каждый год терялось в своем пути до Озола. Только позже я узнала, что к этому была причастна Дарна, первая жена отца. Писать ему мы права не имели. Маме повезло устроиться наставницей в пансион для дочерей местной знати, — Таисия снова усмехнулась. — Мне там даже разрешали присутствовать на некоторых занятиях. А когда мне исполнилось двенадцать, отец забрал меня к себе, не во дворец, а в монастырскую школу. А мама так и осталась в Озоле. Мне было разрешено навещать ее раз в год.

«Так вот к кому она направлялась на «Бригильде»! А я — ревнивый дурак — чего только тогда не надумал….»

— Отец был тогда женат уже второй раз. С Дарной ему завести детей не удалось, С Ми Янь тоже. И еще странные преждевременные смерти…. Имперцы до сих пор не могут простить нам гибели их принцессы. А когда мне было шестнадцать, и с Гленден тоже ничего не получилось, лекари и советники забили настоящую тревогу. То, что родилась я, свидетельствовало о том, что отец может иметь детей, и у его жен очевидных проблем со здоровьем не было, но почему-то родить ребенка в законном браке не получалось.

Я бросил на Таис всего только один — ну ладно, один говорящий — взгляд, и она его поймала, однако возмущаться не стала.

— Разумеется, были сомнения в том, что я его дочь, но они рассеялись, когда выяснилось, что мне подчиняются все родовые артефакты.

Это было на самом деле поразительно: такое не каждому законному наследнику удавалось.

— Да, поэтому обо мне до недавнего времени знали всего только несколько человек. И все они были под сильнейшей магической клятвой. Для всех прочих я фрейлина королевы-матери.

— Тогда в чем же проблема?

— Толком никто не знает, — вздохнула Таисия, переставив несколько фигур, а мне захотелось оторвать ее от статуэток и посадить перед собой, а лучше на колени, но я понимал, что ей так проще. — Маги с лекарями говорят о редкой энергетической несовместимости. Впрочем, может, они это выдумали, чтобы хоть как-то объяснить то, что не понимают. И меня, и отца долго изучали, к счастью, маму не трогали. Продолжают изучать до сих пор, да ты сам видел. Только надежд найти что-то, уже почти нет.

Я вспомнил лабораторию Моренов. Хорошо устроился алхимик: вроде и деньги за работу получает, и результата особого от него никто не ждет.

— С Гленден отец развелся, а его четвертая женитьба, на Тракитте, случилась после долгого отбора по каким-то сложным магическим критериям. В других обстоятельствах отец никогда бы на этой женщине не женился. Однако и эта женитьба ничего не дала. Кроме скандала. Я до сих пор не понимаю, на что она рассчитывала, решив родить от другого мужчины.

Ну, в этом случае вариантов было не так уж много, и все они начинались с устранения короля, но озвучивать свои мысли я Таис не стал. Однако королеву, бывшую уже королеву, вовремя поймали, и все королевство уже второй месяц на все лады склоняло происшедший с королем казус.

— И причем здесь Фертис? — вернулся я к первому вопросу.

— Притом, что отцу нужен наследник, но он не может жениться снова без согласия большинства членов Совета, а граф Фертис, отец Брайна имеет в нем большой вес. Ситуация не простая, даже сложная, — Таис ненадолго замолчала и, перебрав, казалось, все статуэтки, продолжила: — В общем, на самом деле, отец решил развестись с Тракиттой еще в прошлом году, и она, видимо, об этом узнала, или догадалась, раз решилась на такой шаг. Отец всерьез намерен жениться на маме, — девушка обернулась на мгновение, затем снова вернула свое внимание фарфоровым болванчикам. — Так как у них родилась я, есть шанс, что они могут родить еще одного ребенка. Надежд, что найдется еще одна такая женщина, ни у кого, в общем-то, нет. А маме уже сорок, отец на три года старше…. Лекари, разумеется, сделают все, что в их силах, тем не менее, нет времени медлить с этим решением. Проблема в том, что она простолюдинка, с другой стороны, если отец останется без наследника, это чревато смутой и разбродом. Вот над этой дилеммой бьются уже второй месяц. Число сторонников отца увеличивается, и граф Фертис их активно поддерживает.

«А ведь это и могло быть причиной покушения на жизнь его сына» — немедленно подумал я — «Кто-то из противоположного лагеря решил таким образом помочь графу поменять свое мнение».

— Любой разумный человек поддержит Его Величество, а тех, кто организовал покушение, мы обязательно найдем, — заверил я Таис, которая как будто сама превратилась в фарфоровую статую.

— Я должна тебе сказать, Этьен, — она обернулась, прижавшись спиной к каминной решетке. — Когда меня обследовали. Тогда, пять лет назад. Тогда обнаружили у меня тот же феномен, что у отца, — Таисия напряженно посмотрела мне в глаза, а я, отбросив повторяющиеся записки — уже после десятой возникло ощущение, что их копировали с одного оригинала — немедленно оказался рядом с ней.

— Ничего, — проговорил я, обнимая и целуя в макушку, кончик носа, скользя губами по щеке. — Мы всего лишь будем стараться, приложим больше усилий, и все обязательно получится.

У Таис дрогнули плечи, и она уткнулась носом мне в грудь.

— Ты что? — испугался я. Мне показалось, что она плачет. — Все будет хорошо, — я лихорадочно гладил ее спину, плечи. Я о детях до этого времени, вообще, не думал. Мечтал о них, то есть о моих детях, пока только Ганс. — Мы обязательно добьемся этой совместимости….

— Уже, — всхлипнула она и подняла на меня смеющиеся глаза. Оказалось, хитрая девчонка вовсю веселилась, пока я пытался ее успокоить!

— Что уже? — не понял я, но ее по-прежнему сотрясал беззвучный смех.

— Уже …. добились, — выговорила она и снова прыснула от смеха.

— Угу, — я понял, что ничего не понял.

— У меня, то есть у нас, будет ребенок, — справившись, наконец, со смехом, вот так просто сказала она, и теперь уже я обратился в статую с самым глупейшим выражением на лице, а Таис продолжила говорить, словно не понимая, что во мне вызывают ее слова: — Когда я вернулась на вызов отца, я еще не знала, что он позвал меня из-за решения, который должен принять Совет. У меня, конечно, есть вживленный амулет, который должен меня защитить в случае смертельной опасности, но отец собирался поведать обо мне всему Совету и опасался, что кто-нибудь попытается меня похитить или как-нибудь по-другому воздействовать, чтобы на него повлиять. Поэтому он настоятельно попросил меня остаться с ним во дворце, а потом, спустя две недели я почувствовала недомогание, пришлось обратиться к лекарям. Они-то тогда и сказали….

— У нас будет ребенок, — наконец-то смог выговорить я.

— Да, и когда лекари это подтвердили, меня практически заперли здесь. Я не знала, как поступит отец, если бы я ему просто сказала, кто ты, поэтому пришлось пойти на хитрость и придумать это награждение.