Этьен Винтерфилд — лучший маг-следователь Глорихейма

Глава 25

— Господин Винтерфилд?! — раздался надо мной озабоченный голос госпожи легата.

У меня все тело отдавало болью, и только поэтому я не двинулся — чтобы не стало еще хуже. Голова болела и усилие, требовавшееся, чтобы открыть глаза, казалось непомерным. Вдобавок, я всерьез полагал, что если открою рот, то смогу только стонать, поэтому молчал. Я почему-то надеялся, что орденская посланница, приняв мою неподвижность за, например, хотя бы трупное окоченение, сама с меня слезет, но не тут-то было. Вместо этого она села верхом и, судя по близкому горячему дыханию, от которого где-то внутри меня начал сворачиваться тугой комок, всматривалась в мое лицо. Что она там хотела высмотреть, было не понятно. Одно я знал точно — вид у меня наверняка быть самый непритязательный. Я хотел, было, шумно выдохнуть, чтобы дать госпоже легату понять, что жив, как вдруг она скользнула по мне вниз, чтобы прильнуть головой к моей груди, и мне показалось, что я разучился дышать. Госпожа Сазеренн, наверное, проверяла, бьется ли мое сердце — мне самому казалось, что оно колотится как бешеное. Какой вывод из этого обследования сделала девушка, я так и не знал, так как результатами проверки она не поделилась, только снова шумно вздохнула и, казалось, даже всхлипнула. Впрочем, задумываться и далее о выводах сил уже не было, потому как девчонка тут же скользнула выше, чтобы снова всмотреться в мое лицо, и задышала прямо в мои сомкнутые губы. Хоть я себя и не видел, но был уверен, что физиономия моя бледна как мел, а рот сжат так, что и силой не разжать.

«Что она делает?!» — билась в голове единственная мысль. — «Неужели ей в ее монастыре не рассказывали, что нельзя елозить на мужчине таким образом?! Хотя, что я? Кто об этом будет говорить в монастыре?!»

— Этьен?! — голос госпожи Сазеренн ощутимо дрожал, но рука, отхлеставшая меня по щекам, не дрогнула. Я был в шаге от того, чтобы тоже задрожать, только уже всем телом. Мысли о том, какое поведение достойно, а какое недостойно выросшей в монастыре девушки, давно выскочили из головы. Теперь я скорее думал о том, чтобы она и дальше пребывала в своих заблуждениях и не останавливалась.

— Господин Винтерфилд?! — ее губы, коснувшиеся моей щеки, показались мне до невозможности горячими.

«Еще!» — хотел крикнуть я, но молчал и почти не дышал. Наверное, потому, что знал, стоит мне открыть рот, как оттуда раздастся только предательский стон.

— Что же делать?! — беспомощно проговорила госпожа легат и снова двинулась вниз, а я все-таки не выдержал и застонал. К счастью, она не поняла, что явилось причиной этого стона.

— Вы живы?! Вы живы! Как я рада! Слава Единому, вы живы! — госпожа Сазеренн даже подпрыгнула от радости, а я прикусил губу, чтобы не застонать уже во весь голос. Знала бы она, насколько я был живой!

Я открыл глаза, и первым увидел перед собой размытое желтое пятно. С усилием моргнул пару раз и оно, наконец, превратилось в отдающее той же желтизной, однако радостное лицо орденской посланницы. Радостное, несмотря на опухшие от слез глаза, несмотря на до сих пор подрагивающие губы. И мне самому стало до невозможности радостно, радостно до слез в моих собственных глазах, до счастливой улыбки, появившейся по какой-то собственной воле, до боли в груди.

— Как вы…. — удалось выдавить мне из себя еле слышным хрипом, но она поняла.

— Как только он вас пихнул, и вы сюда полетели, я его крышкой от ящика по голове ударила, — быстро проговорила она. — А потом за вами сюда прыгнула.

— Вы исключительно храбры, госпожа Сазеренн, — проговорил я в ответ, все еще невозможно хрипя.

«Прыгнула за мной!»

Я был одновременно рад, горд несчастен. Потому как моей милой и храброй девочке вздумалось снова сдвинуться по мне вниз. И тогда, наконец, она начала что-то осознавать. По-крайней мере, лицо ее становилось все задумчивее и задумчивее.

— Что там у вас? — с подозрением вопросила она, нахмурившись.

— Ничего, — ответил я, надеясь, что этого окажется достаточно, и задумался над тем, как бы повежливее попросить ее с меня слезть.

— Как это ничего?! — возмутилась госпожа легат. — Я же чувствую.

— Это секрет, — ляпнул я, не подумав.

— Секрет?! — взвилась она. Надо же было произнести это слово, в долю секунды превращающее прекрасную девушку в движимого одним единственным чувством орденского легата! Былой радости оттого, что я оказался жив, разумеется, не осталось и следа.

— Почем вы все время от меня что-то скрываете, господин Винтерфилд?! — выпалила пытливая орденская посланница и, недолго думая, решила сама проверить, что я от нее прячу.

Безумно долгое мгновение мы смотрели друг на друга, и с каждой долей этого мгновения ее глаза расширялись все сильнее, как, впрочем, и мои, пока она, наконец, не осознала и с поражавшей меня и ранее ловкостью отскочила прочь.

А я наконец-то смог выдохнуть. А потом вздохнуть. Затем снова в некотором роде облегченно выдохнуть и перевести дух. Хватка у госпожи легата оказалась на удивление крепкой.

— Уберите это! — глухим голосом, тем временем, потребовала она.

— Не могу, — честно ответил я, размышляя о превратностях восприятия. Когда госпожа Сазеренн сидела на мне, я не чувствовал ничего, кроме того, что она во мне вызывала, но стоило ей с меня слезть, как сразу ощутил, что у меня болит и спина, и голова — я уже точно знал, что там немаленькая шишка — а на скуле, казалось, был очередной порез.

— Как не можете? — спросила госпожа легат с таким откровенным удивлением, что я невольно, и, преодолевая боль в шее — она-то откуда взялась?! — попробовал повернуть голову и найти ее взглядом. А ведь я до этого даже не задумывался над тем, куда мы попали. Света, исходящего из люка было достаточно, чтобы различить мрачные голые стены, железную дверь прямо напротив меня и девушку, прижавшуюся спиной к соседней стене.

— Вот так просто не могу, — ответил я и напомнил: — Вы же сами это вызвали, а не я.

После чего вдоволь полюбовался тем, как смятение на ее лице сменилось яростью.

— Вы злоумышленный наглец! — ввернула она. — Нахал, каких свет еще не видывал! Злостный бесстыдник….

Сколько еще эпитетов она была готова применить к моей, хорошо, не такой уж скромной персоне, я так и не узнал. Послышался странный шум, в котором я почти сразу же признал звук поворачиваемого в замке ключа. Госпожа легат настороженно притихла. Я, не задумываясь, остановил ключ заклинанием и только тогда вспомнил о дурман-траве и о том, какой опасности только что едва не подверг девушку, да и себя самого. Хотя такому болвану как я, наверное, такой встряски и надо было. Тем не менее, в голове разом просветлело, и даже чувство боли — как и некое другое — притупилось. Я немедленно сел — голова пошла кругом, но в остальном, казалось, все было в порядке. Согнув в колене правую ногу я с некоторым усилием вскрыл подошву сапога. Да, Варгис выдал мне отличные сапоги, в которых можно было спрятать много интересного, в частности какой-нибудь полезный амулет. Такую тонкую пластинку я и выковырял из вырезанной именно для нее выемки, чтобы немедленно активировать.

— Что это у вас? — госпожа легат все-таки подошла поближе, из любопытства или из-за того, что неизвестные, отчаявшись открыть дверь с помощью ключа, казалось, теперь пытались вскрыть ее уже с помощью лома или другого подобного средства. Но я уже успел наложить подпирающее заклинание и на саму дверь.

— Что это у вас? — госпожа легат все-таки подошла поближе, из любопытства или из-за того, что неизвестные, отчаявшись открыть дверь с помощью ключа, казалось, теперь пытались вскрыть ее уже с помощью лома или другого подобного средства. Но я уже успел наложить подпирающее заклинание и на саму дверь.

— Амулет вызова, — скрывать мне было нечего. Хотел добавить, что тот самый, что она искала, но сдержался. — Там за дверью, — продолжил вместо этого я, смотря прямо на нее, однако орденская посланница буравила взглядом и так обшарпанную стену, — полагаю, это люди того самого монсеньора.

Госпожа легат кивнула, так ко мне и не повернувшись. Впрочем, я воспользовался этим, как возможностью не скрывать болезненную гримасу, и поднялся на ноги.

— Как вы думаете, кто этот монсеньор? — поинтересовался я, подходя ближе. — Не ваш ли….

— Нет! — мгновенно вскинулась она, гневно сверкнув глазами, хоть я и не уточнил, какого из знакомых нам обоим монсеньоров имел в виду.

— У вас тут сажа размазалась, — заметил я, проводя указательным пальцем по ее щеке. Однако госпожа легат даже не поинтересовалась, откуда на ее щеке могла взяться сажа, а сразу отступила в сторону и вновь напряженно уставилась на не поддающуюся тем, кто пытался ту открыть, дверь.

— Как быстро сюда прибудут ваши жандармы? — еле слышно спросила она.

— Если они, действительно, были на страже в момент вызова, а не в таверне через квартал, — прикинул я, — то сейчас должны быть уже рядом с фабрикой, и надеюсь, за четверть часа отыщут и это место.

— Главное, чтобы не вспугнули, — заметила орденская посланница. — Иначе ответ на вопрос, что это за монсеньор мы точно не узнаем.

— Вы правы, — быстро согласился я. — Пожалуй, для того, чтобы не сбежали, их нужно заманить в ловушку.

— Что….

Но я уже начал демонстрацию того, что имел в виду, сняв все блокирующие заклинания с двери, и никем и ничем не сдерживаемые створки распахнулись, позволив сразу двум неизвестным субъектам — одно было ясно, что не монахам — кубарем ввалиться внутрь.

— Вы их впустили! — прошептала госпожа легат, отшатнувшись, но я уже был за ее спиной. Прикрыв пологом и обняв за талию, я наклонился, чтобы шепнуть:

— Они нас не увидят, — и не удержался оттого, чтобы провести носом вдоль линии скул, а затем свободною рукой немного прибрать выбившееся из-под платка волосы.

— Живее, олухи! — вслед за парой неприятного вида личностей в помещение склада заглянул третий тип еще более бандитской наружности. Очередной наемник. Впрочем, было глупо надеяться, что за похищенными накопителями явится сам заказчик. Однако при его появлении госпожа легат обратилась в подобие ледяной статуи, которыми в великом множестве была уставлена главная городская площадь в течение всей зимы.

— А где Свирый? — поинтересовался один из криминальных субъектов и, оба, действуя синхронно словно близнецы, уставились на раскрытые дверцы люка.

— Какая тебе разница? Видишь ящик? Тащи, давай! — сам командующий бандит так и стоял в дверном проеме и даже пальцем не двинул. Лишь недовольно осматривался. И при этом вскоре стал представлять для меня определенную проблему.

Пока бандиты разбирались друг с другом и ящиком — кто должен тащить, а кто смотреть — я, ведя за собой госпожу Сазеренн, продвигался вдоль внешней стены к выходу. План был прост, но на его пути встал главарь в самом прямом смысле, своим телом блокируя выход из склада. Ждать, когда он пройдет либо вперед, либо назад смысла не было — бандит вольготно оперся о косяк и с той же вальяжной ленцой игрался с небольшим ножичком, всем своим видом показывая, что он занял свою позицию надолго. За руку с ножичком я его как раз и перехватил, чтобы, развернувшись всем корпусом, втянуть того внутрь, одновременно выталкивая орденскую посланницу из склада. Не ожидавший нападения от невидимки, бандит заорал, споткнулся и шлепнулся о пол, задев при этом и тех двоих, что тащили ящик. Я хотел, было, с довольным видом потереть руки, как снаружи раздался новый вскрик, уже женский.