Темные Фейри

Он прошел в сантиметре от меня, прежде чем взять рубашку из своей части шкафа. Его крылья замерцали, когда он полностью вернулся в свою форму фейри и он начал просовывать руки в рукава рубашки, когда я повернулась, чтобы посмотреть на него.

Бросив взгляд в сторону палатки из простыней, которую создал Данте, я шагнула вперед, чтобы сократить расстояние между мной и Габриэлем, мое сердце билось в опасном ритме. Какая-то часть меня не хотела, чтобы Данте видел нас. Другая, безумно воображаемая часть хотела, чтобы он вышел и присоединился к нам.

Я протянула руку к Габриэлю и молча начала застегивать пуговицы на его рубашке. Мои пальцы скользили по твердым поверхностям его татуированной груди и его дыхание становилось все тяжелее от легкого прикосновения.

Чем ниже я застегивала пуговицы, тем более диким становился его взгляд, когда он наблюдал за мной, его зрачки опасно расширялись, умоляя меня продолжать.

Когда я добралась до последней пуговицы, мои пальцы остались на его поясе и я подняла глаза от своих рук, чтобы встретиться с его глазами.

Между нами повисла некая нерешительность. Мы ничего не делали. И в то же время делали все. Я просто не была уверена, кто из нас признает это первым.

Данте сдвинулся на своей койке и я отпустила свою хватку на рубашке Габриэля, повернувшись обратно к зеркалу, как будто мы ничем не занимались. А мы и не занимались. В основном.

Данте откинул простыню и вылез из кровати. Он уже был одет для занятий и встав, выключил Атлас.

— Хочешь пойти со мной на завтрак, carina? — спросил он, скользя по мне взглядом.

— Конечно, — легко ответила я, отодвигаясь от Габриэля, как будто мы только что… ну, я даже не знаю, что мы только что делали, но я не хотела, чтобы это прекращалось.

— Увидимся в классе, Элис, — окликнул меня Габриэль, когда мы с Данте дошли до двери.

Я удивленно оглянулась на него, а Данте нахмурился, похоже, ему никогда не нравилось, когда Габриэль решал заговорить.

— Я займу тебе место, — пообещала я и губы Габриэля искривились в улыбке как раз перед тем, как дверь закрылась между нами.

— Почему ты хочешь сидеть с этим stronzo? — спросил Данте, когда мы начали идти.

— Ну, я же иду с тобой, не так ли? — поддразнила я. — Так что, возможно, придурки — это моя фишка.

Данте фыркнул от смеха и обнял меня за талию, притягивая к себе. — Ты даже не представляешь, bella. Я самый большой засранец, которого ты когда-либо встречала.

Я подумала о том, чтобы вырваться из его хватки, но не могла сказать, что мне было противно чувствовать его мускулистую руку, прижимающую меня к нему, к тому же день был прохладным, так что я крала у него часть тепла.

— Я не уверена в этом, — сказала я небрежно. — Ты на самом деле ничего не знаешь обо мне и о том, откуда я родом.

Данте мрачно усмехнулся.

— Если ты думаешь, что встречала более крутого засранца, чем я, тогда, конечно, познакомь меня с ним, чтобы я мог доказать, что ты ошибаешься.

— Я не знаю, Данте. Конечно, ты страшный и все такое. Большой, сильный, злой и очень пугающий, — я ухмыльнулась, так как мой тон совсем не был пугающим. — Но что ты на самом деле сделал такого плохого?

Данте посмотрел на меня сверху вниз и на мгновение темнота в его глазах заставила мое сердце затрепетать. Его хватка на моей талии ослабла и он поднял руку, проводя пальцами по моим коротким волосам, словно раздумывая, говорить мне или нет. Я смотрела ему в глаза, прикусив губу, молча призывая его раскрыть мне свои секреты. Может быть, был шанс, что он признает свою причастность к тому, что случилось с моим братом. А может быть, я просто хотела узнать, что заставляет его нервничать.

— Я родился в этой жизни, carina. Принадлежность к роду Оскура — это не просто то, на что можно претендовать только по имени. Кровь и сталь выковали меня таким, какой я есть. Мой отец обучил меня всему, что нужно для выживания в роли вождя моего народа. Вещи, которые я совершил, не из тех, о которых хотят слышать милые девушки.

Я удивленно поднял на него глаза, задаваясь вопросом, действительно ли он настолько слеп, что видит только это, когда смотрит на меня.

— Посмотри немного внимательнее Данте, я не милая девушка. И быть Каллисто тоже не было прогулкой по парку. Может, твой отец и сделал из тебя мужчину, но я сама сделала из себя женщину. Каждый порез и каждый шрам только закаляли меня. Каждый перелом и трещина только закаляли мою решимость. И все, что я потеряла только укрепило мою душу. Я не дрогну перед худшим из вас, потому что хорошего во мне больше нет.

Данте остановил меня у входа в кафейтерию и повернулся ко мне лицом. Его взгляд прошелся по моим чертам и я уверенно ответила.

— Если бы ты была моей, я бы защитил тебя от всего, что мир когда-либо мог обрушить на тебя, — сказал он. — Никто и никогда не посмел бы обидеть тебя или отнять у тебя что-то.

Он протянул руку и заправил мои сиреневые волосы за ухо, заглянув глубоко в мои глаза.

И на мгновение мне почти захотелось сказать "да". Как хорошо было бы позволить кому-то другому заботиться обо мне и исправлять все ошибки, которые были допущены в отношении меня. Но это было не то, кем я была.

Я положила руку на его щеку и подняла на него глаза, желая, чтобы он увидел во мне нечто большее, чем та картина, которую он нарисовал в своем воображении.

— Но это не то, чего я хочу, — твердо сказала я. — Мне не нужно, чтобы кто-то заботился обо мне, защищал меня или владел мной. Я вполне способна сделать это сама. И мне все равно нечего терять.

Я жестко улыбнулась ему и зашла внутрь, чтобы позавтракать, оставив его присоединиться к своему клану в дальнем конце комнаты. С того места, где стояла я, все же я была свободнее, чем он. Принадлежность к одной из банд казалась мне чем-то вроде кандалов, приковывающих к определенному образу жизни и лишающих свободы в принятии собственных решений. Мне было все равно сколько власти они обещают или какую защиту предлагают, у меня не было ни малейшего желания вступать в их ряды.

Пройдя вдоль стойки, я взяла бублик и кружку кофе, а затем села в конце зала. Я сосредоточилась на еде и подняла глаза только тогда, когда услышала, что кто-то зовет меня по имени.

— Вот ты где! — с энтузиазмом сказал Леон, проходя через всю комнату ко мне.

За ним следовала Минди, держа в руках большую черную коробку перевязанную белой лентой.

Леон с ухмылкой опустился напротив меня и я бросила взгляд на его длинные, беспорядочные волосы. Не похоже, что он пытался привести их в порядок этим утром и я была просто удивлена, что он встал с постели до начала занятий. Минди поставила передо мной коробку и оценивающе посмотрела на меня, прежде чем он отмахнулся от нее щелчком пальцев, словно она была пятнышком грязи на его перчатке и она поспешила прочь.

Я нахмурилась, глядя ей вслед, прежде чем снова уделить ему внимание.

— Ты не можешь просто выключить это дерьмо? — спросила я, прежде чем он успел сказать то, что, черт возьми, он собирался сказать. Он буквально подпрыгивал на своем месте и я могла сказать, что он хочет, чтобы я спросила о коробке, поэтому я решила притвориться, что ее здесь нет.

— Что за дерьмо? — спросил Леон, нахмурившись, явно обескураженный тем, что я не спросила о коробке.

— Харизма Льва или как там ее. Странно наблюдать, как куча девушек падают ради тебя на колени, словно орава заводных барби. Конечно, ты можешь просто освободить их от этого, если захочешь?

— Ты ревнуешь, маленький монстр? — с надеждой спросил он.

— В твоих мечтах.

— Тогда ты хочешь быть эксклюзивной? — поддразнил он.

— Никогда, — легко ответила я. Это дерьмо никогда не приносило пользы моей маме. Я могла бы полностью отдаться одному мужчине, только если бы он оказался моей Элизианской Парой. Габриэль, похоже, считал себя таковым. Но я не поверю в эту чушь, пока не буду стоять под звездами, глядя ему в глаза и отвечая на вопрос судьбы. И даже тогда я бы попросила показать мне контракт, прежде чем поставить свою подпись на пунктирной линии. Я была уверена, что даже судьба может быть открыта для переговоров.

Леон провел рукой по светлой щетине на челюсти и посмотрел на меня, словно пытаясь уловить ложь, но ее не было и ему пришлось оставить эту тему.

— Итак… — Леон наклонился вперед и побарабанил пальцами по коробке, на его лице появилась возбужденная улыбка.

— Разве ты не собираешься завтракать? — спросила я небрежно.

— Я… ты не собираешься спросить о…

— Есть много исследований о пагубных последствиях пропуска завтрака, — я откусила еще кусочек от своего лакомства, чтобы скрыть улыбку.

— Минди принесет мне что-нибудь после того, как ты…

— А такому растущему мальчику как ты, действительно нужно следить за собой.

— Если ты хочешь перенести это в более подходящее место, я уверен, что ты вполне можешь наблюдать, как быстро растет часть меня, — пошутил он и я рассмеялась, так как он застал меня врасплох. Я не знала, как Леону удается так легко вызвать во мне радость. Когда его не было рядом, я не чувствовала, что во мне вообще осталось что-то подобное. Как будто я не была способна чувствовать ничего, кроме горя, боли и потери. Но время от времени Леон прорывался сквозь все это, даже не пытаясь. Он заставлял меня чувствовать радость, легкость и смех и я просто хотела выпить все это и никогда не отпускать.

— Возможно, ты сможешь соблазнить меня на это, — призналась я и его улыбка из дразнящей превратилась в самодовольную. — Но не наглей.

— Я? Как бы не так. Если ты не спросишь меня об этой коробке, я сойду с ума, — Леон пододвинул коробку на несколько дюймов ближе ко мне.

— О какой коробке? — я невинно улыбнулась, хлопая ресницами, как будто не имела ни малейшего представления, о чем он говорит, хотя эта штука занимала половину стола.

— Элис, — прорычал Леон и меня охватило желание заставить его умолять еще больше, когда его голос стал грубым и требовательным.

— О, эта коробка! — воскликнула я, делая вид, что удивлена этим.

— Открой. Ее. — потребовал он.

— Зачем? — спросила я, отодвигая свою пустую тарелку в сторону, скользя взглядом по коробке и возвращаясь к нему.

— Потому что это для тебя.

— Но сегодня не мой день рождения, — возразила я.

Леон снова зарычал и дрожь пробежала по моему позвоночнику. Мне очень нравилось, когда он издавал этот звук.

— Что я должен сделать, чтобы ты перестала издеваться надо мной и открыла ее? — спросил он, его взгляд буравил меня, словно он не знал, что, черт возьми, со мной делать. Я полагала, что для мужчины, привыкшего щелкать пальцами и заставлять женщин падать на четвереньки, чтобы сделать для него любую мелочь, это было чертовски раздражающим. Я задалась вопросом, когда в последний раз ему приходилось бороться за то, чтобы добиться своего.

Я наклонилась над коробкой и заговорщически понизила голос. — Порычи для меня еще раз, Лео, — промурлыкала я.

Он мгновенно подчинился, его глаза сверкнули с намеком на опасность, когда я дразнила его этим прозвищем. На мгновение мне стало интересно, что происходит, когда спящий зверь внутри него просыпается. Мне вдруг очень захотелось увидеть его в форме Льва и я подумала, смогу ли я убедить его хоть раз измениться ради меня.