Мой первый роман про…

Глава 32

Впервые за долгое время я просыпаюсь с блаженной улыбкой на губах. Не от противного звука будильника или мохнатой лапы требующего внимания и еды Мороженки, не из-за тревожного сна или кошмара, в котором Наталья сжигает мои книги, не из страха опоздать на работу или не успеть сделать что-то поистине значительное, а просто потому что, несмотря на недолгие часы сна, я чувствую себя абсолютно выспавшейся и, наверное, глупо, но совершенно счастливой.

Все время ощущая себя неисправным инструментом, прочитав тонну литературы и, убедившись в невозможности увидеть рассвет при совместном плавании, я поняла, как все же был прав один из писателей, освещающих статью об аноргазмии, утверждая насколько большое значение для женщин имеет психологическая часть процесса, возможность преодоления излишней застенчивости и смущения, способность довериться и раскрыться перед партнером. Но, конечно, важен и сам партнер, готовый не наседать и не требовать мгновенной капитуляции, возмущаясь плохому звучанию выпавшего на его долю инструмента, а оказывающийся в состоянии неспешно подготавливать, распалять и будоражить, и, наконец, дотронувшись до раскаленных струн, породить самые честные и откровенные звуки.

Осознав, что лежу в постели чужого номера одна, испытываю секундный страх. Может ему не понравилось, и он ушел? Увидел, что нет во мне никакого таинственно чарующего женского секрета и горестно выдохнув, сошел с судна…

— Милочка! Хватит придумывать несусветную фигню! — раздраженно фыркает, возникшая на плече Римма Константиновна. — Фантазию свою полноводную и наполненную дремучими чешуйчатыми для книжек прибереги, не слышишь разве, вода в ванной льется? Моется мой сынулик с утра, пока ты дрыхнешь, а потом триллеры в голове наматываешь. Или думаешь, пошел с горя топиться в ванной после бурной ночки с тобой? — хмыкает вдруг вполне миролюбиво владелица Эры.

— Ах! — сладко вздыхает моя появившаяся миниатюрная версия, поправляя милое короткое платьице.

— Ты только посмотри на нашу фифу! Поздравляю с удачным выходом из холодного космоса, бывшая комбинезонша!

Дверь ванной открывается, и мои посетительницы тут же исчезают. Может в красноречивых взглядах Мороженки, транслирующих «посетила бы ты, мать, мозгоправа», присутствует доля обоснованности, но я обещаю себе подумать об этом завтра, так как появившийся передо мной мужчина, вокруг чьих бедер обмотано гостиничное белое полотенце, заставляет стук сердца набирать обороты, с легкостью стирает все нелепые мысли, без слов подходит, садится рядом на кровать, наклоняется и, несмотря на мои попытки скрыться под одеялом, находит мои губы и забирает в сладкий плен сначала их, а потом и все мое тело, в секунду поддавшееся ему навстречу. Подводит к самой прекрасной пропасти, протягивает руку, и мы летим, сплетаемся, горим, сверкаем, искрим, прыгаем и синхронно разбиваемся, деля одно дыхание на двоих.

— Цветочек, пойдем завтракать? — кажется, спустя целую вечность говорит он, и я, улыбаясь, киваю, прося дать мне время привести себя в порядок и, получив одобрение, нелепо пытаюсь укрыться одеялом, стесняясь своей наготы, несмотря на проведенную вместе ночь и случившееся только что…

Ведь вряд ли он дотошно рассматривал мое тело в процессе, а сейчас вполне может заметить имеющийся на бедрах целлюлит-хамелеон, который зараза то очевидно проявляет себя, то скрывается, и никогда нельзя предугадать когда он решит явить себя свету… а еще имеются стрии, причину возникновения которых мне не понять, вес не теряла, не полнела, беременность за собой не наблюдала, спортом занималась, стероиды никакие не принимала, но они все равно посоветовались между собой и решили, что мои икры прямо-таки восхитительное место для волнистых полосок…

Георгий, лежа своим идеальным телом рядом, наблюдает за моими попытками начинающего модельера-одеяльщика с удивлением, но затем тактично тянется к телефону и, отвернувшись, утыкается в экран. Мысленно благодарю, выскальзываю из постели, хватаю свои вещи и несусь в ванную. До походки соблазняю наготой мне еще предстоит парочка перерождений, сейчас я практикую нервно убегающую и лишенную от рождения всякой грации, лань, и задаюсь вопросом, а были ли интересно стрии у «Обнаженной в солнечном свете» на картине Ренуара….

Провожу под душем не больше десяти минут, и еще пять трачу на то, чтобы одеться и без расчески привести в порядок волосы. Выхожу к полностью готовому к трапезе мужчине, и он сходу что-то считывает, ласково уточняя:

— Ты хочешь пройти в свой номер? На мой взгляд, выглядишь чудесно, а встреча с читателями в первом книжном только через три часа, поэтому мы еще успеем вернуться и приготовиться.

— Тогда я быстро заберу сумочку и пойдем?

— Хорошо.

И когда мы, держась за руки, идем завтракать, сын владелицы Эры как само собой разумеющееся произносит:

— Думаю, надо поменять наши номера на один совместный с нормальной двуспальной кроватью. Сейчас улажу все на ресепшене. Ты не против?