Мой первый роман про…

Глава 39

Слава

Раннее утро скользит по окну теплыми лучами зевающего солнца. Погода настроена на позитивную волну и призывает к уютной субботе, но я лишь поворачиваюсь спиной к свету и натягиваю одеяло на голову, забираясь обратно в свой одинокий постельный вигвам и снова воображаю себя дочерью вождя, подстреленной в самое сердце вражеской стрелой, а затем бежавшей в лес и теперь собственноручно залатывающей кровоточащие печалью раны.

Сын шамана соседнего племени вероломно меня соблазнил и… уехал в Сибирь.

Слава, соберись, наконец! Сколько можно, милочка! Пора и честь знать! Отчитываю себя в духе Риммы Константиновны и шумно выдыхаю, возмущаясь собственной неуемной фантазии, цветущей особенно ярко в периоды, когда пмс встречается с молчанием кавалера, к которому клей-моментом приклеились непослушные мысли. И ни одна мантра «я о нем не думаю» не помогает. Наоборот, еще больше разжигает никому ненужный изматывающий изнутри интерес.

Отвлекаться получается только на написание историй. За последние два дня я набросала порядка десяти сюжетов для самых разнообразных книг. Как бы досадно это не звучало, но моя муза более плодотворна именно в моменты печали…

Но сюжеты не всегда однозначны… идея утопии о совершенном мире соседствует с киборгами-проститутками, похищающими Мону Лизу из Лувра…а после романтической истории о получеловеке-полуфейри, потерявшем память и влюбившемся в смертную (горько рыдала, описывая признания героя), я, не моргнув — только вытерев мешавшие глазам слезы, — переключилась на эротический хоррор-мистический триллер про женщину, поселившуюся в старом доме своей дальней родственницы. Ее начинают посещать «руки» и умело ублажают дамочку ночами, и все бы ничего, но она зачем-то решает привести в дом своего старого друга…

Мяу — раздается где-то поблизости.

Всю неделю Мороженка ведет себя, как кот, который подвергся пересадке поведения. Первое время я даже щурилась на него с большой долей недоверия, когда он сам приходил ко мне на колени или, как сейчас, искал входа в мое теплое индейское одеяльное жилище, а потом, найдя, устраивался около моего лица или живота и начинал свою довольную мурчащую симфонию.

Вот и на этот раз он никак не отвергает мои поглаживания и не кидается взглядами — «мне не нужны твои объятия, женщина. Я самодостаточный кот. Брысь!»

Нет, только зевает и урчит дальше.

Но, надо признать, утреннее катапультирование его мохнатой туши мне на лицо никто не отменял, если вдруг я забыла вовремя пополнить миску котейшества лухари едой.

Мы лежим так несколько минут или где-то больше часа — время имеет странное свойство сжиматься, растягиваться и превращаться в бесконечное мучение в зависимости от нашего мироощущения, — а затем единой командой встаем и медленно плетемся каждый за своими ванно-туалетными процедурами, закончив которые, встречаемся на кухне.

Решаю побаловать себя овсянкой — ха-ха-ха, уровень моего сарказма поистине прекрасен. Кот на мои английские замашки откровенно морщится и просит ему что-то более мясное, желательно с добавлением рыбы, а так как я не придерживаюсь принципов «страдаю я, страдай и ты со мной, животное», то щедро перекладываю в его миску деликатес из четырех видов мяса.

Завариваю себе какао и сажусь за стол. Завтрак проходит в моих размышлениях о прочитанной книге и экспертных оценках Пломбира о степени моего интеллекта.

Закончив великосветскую трапезу, мы с Мороженкой единогласно решаем вернуться в кровать и провести в ней еще пару часов, но в прихожей в наш размеренный шаг втискивается дверной звонок. И, если на кота он никак не действует, то я отчего-то замираю и закрываю рот ладонью, боясь, как бы резко участившийся стук моего сердца не стал достоянием общественности — и да, в квартире я одна. Не считая ученого кота.

Тут же ругаю себя за глупые фантазии, моментально поразившие всю центральную нервную систему и, тряхнув головой, отодвигаю глупую блажь в сторону, подхожу к двери и смотрю в глазок. Отодвинутая блажь дуреет от увиденного и снова за секунду окружает, потому что за дверью я вижу очень серьезное лицо самого красивого на свете мужчины.

Замок щелкает, я открываю дверь и покрываюсь взволнованными мурашками. Под глазами сына владелицы Эры залегли глубокие тени, и на моем языке крутится любопытная сотня вопросов, но мой рот лишь слегка раскрывается, как тело застывает и перестает слушаться.

Главное, не превратиться в Кристен Стюарт. Возможно, однажды ее юное сердце травмировал неожиданный приход вампира, а пути обратно уже не оказалось…

От одного взгляда Георгия тело начинает мгновенно полыхать. Никогда раньше мне не приходилось испытывать чего-то подобного. Он входит внутрь, закрывает за собой дверь и звук его голоса, произносящий, казалось бы, простое:

— Доброе утро, цветочек, — заставляет пол под моими ногами становится ватным, но я не успеваю почувствовать полноценного головокружения, оказавшись в его теплых объятиях, в которых с не меньшей жадностью я отвечаю на требовательные поцелуи.

Мы прижимаемся друг другу в слепом танце страсти, здороваясь спинами то с одной стеной, то с другой, которые служат перевалочными пунктами к месту, к которому мы оба, не сговариваясь, отчаянно стремимся. Одежда летит на пол, а наши тела наконец приземляются на кровать, успевшую остыть после моего утреннего ухода, но огонь между нами столь силен, что нет ни единого шанса замерзнуть.