Один человек и один город

Часть 3.21

Нужно искать посредника. Желательно, такого, который исполнит поручение в наилучшем виде и не сможет меня выдать. Или не станет выдавать. Есть такой на примете?

Хозе бы справился, но он, что называется, «вне зоны доступа». Зато всегда и везде на связи…

Такси. Тем более, в городе официальных извозчиков всего двое, один пошикарнее, другой попроще. И в цветах как раз второго разъезжает человек, поступки которого ясно говорят о том, что он — порядочный. А номер пассажирской транспортной компании короткий, запоминающийся сразу и навсегда.

Они, наверное, записывают все вызовы. Обеспечение безопасности, исключение внештатных ситуаций и все такое. Только голос черта с два опознают: в аварийном режиме телефонный аппарат модулирует сигнал особым образом. Что-то там, связанное с мощностью и четкостью в ущерб оригинальным характеристикам. То есть, сообщение в любом случае дойдет до адресата, смысл сохранится, зато тембр и интонации исказятся. Если повезет, до полной неузнаваемости.

— Сеньорита? О, какой у вас приятный голос, намного приятнее, чем мои обстоятельства… Чем вы можете мне помочь? Блаженная самаритянка, вас мне послал сам Господь! Видите ли, я сейчас очень-очень нуждаюсь в помощи, особенно в средстве передвижения, потому что сам двигаться, увы, не могу. Что случилось, спрашиваете? Да дурость взыграла, она проклятая… Говорила мне мама не ходить туда, где можно подвернуть ногу, так разве я слушал? Вот и сижу, не знаю, что делать, хорошо хоть не на телефоне… То есть, на телефоне, конечно, но не в том смысле, сеньорита, не в том! Да, вы очень меня обяжете, если пришлете машину. Только есть одна просьба, огромная, как океан. У вас работает мой знакомый, так вот, присылайте именно его, он маме не расскажет, что и как. Ну, вы понимаете? Как зовут? Муньес. Нанду Муньес. Да-да, конечно! Свободен сейчас? Вы не могли меня обрадовать больше, прекрасная сеньорита! Откуда знаю, что прекрасная? Да вы другой просто не можете быть! Куда ехать? Я разве не сказал? Вот пустая голова… Это рядом с Низиной, сразу за Седьмым северным кварталом. Да, старый лагерь, он самый. Только я не на улице, я в доме. Приметный такой, с крашеной синей жестяной дверью. Скоро будет? Жду с нетерпением!

Машина приехала быстро. Ровно семнадцать минут и двадцать три секунды понадобились Муньесу, чтобы прибыть в назначенное место: я считал. Чтобы не отвлекаться ни на что большее.

Такси замедлило ход в начале вереницы домов, медленно проползло по улочке и остановилось. Не у указанной двери, чуть поодаль. Нанду вышел, осмотрелся, сверяясь с записями в блокноте, потом решительно толкнул жестяной лист и… Застыл на пороге.

Стоял он недолго, намного меньше, чем ехал сюда. Шагнул внутрь. С минуту пропадал в доме, потом вновь появился на улице, и выглядел таксист, прямо скажем, ошарашенным. А в руках нес то, что должен был. Вернее, того.

Бережно усадил Генри или даже уложил на переднее сиденье рядом с водительским, помял в пальцах листок бумаги, рассеянно озираясь по сторонам, захлопнул дверцу, вернулся на свое место и взялся за рацию.

Я не слышал, о чем он переговаривался, но видно, был получены вполне ясные инструкции, потому что по окончанию разговора машина аккуратно двинулась в сторону Низины. Вот теперь можно передохнуть и наконец понять, что… Спину изрядно саднит.

Куртка, одолженная из запасов папаши Ллузи была хороша всем, кроме своего возраста: пополнялась прорехами от любой встречи с чем-нибудь заостренным, особенно с гвоздями и шурупами, торчащими из стен, о которые я обтирался. И защитить толком не защитила: майку дыры с засохшей кровяной окантовкой украшали в тех же самых местах.

Такой вид вызвал бы вопросы. Непременно. Вряд ли кто из прохожих задал бы их мне напрямую, но на ум положил бы точно — до первого заинтересованного интервьюера. Нужно раздобыть какую-нибудь новую тряпку. Или вернее, новую старую: этого добра повсюду должно быть вдоволь.

Но так только думалось, а на самом деле, поиски затянулись. Если в том квартале, где я повстречал Карлито и Анхеля, многие дома стояли практически нетронутыми «полными чашами», то здесь, ближе к границе обитаемого города, воришки явно чувствовали себя смелее. Пришлось снова углубляться в лабиринты старого лагеря, попутно осматривая территории следующего рабочего дня и матерясь всякий раз, когда одежда все-таки попадалась на глаза. Карлики тут одни жили, что ли? Ни одной куртки моего размера на целую квадратную милю!

И все-таки, я её нашел. Основательно перелопатив горы мусора, насквозь пропылившись и прочихавшись. Примерно того же фасона, примерно в том же состоянии. Отчаянно-желтого цвета, правда. Выглядел я в ней, наверное, кенаром-переростком, но на лице Петера, остановившего машину за пару дюймов от меня, выкарабкавшегося из лачуги на свет божий, улыбки не возникло. Как не возникало никогда, по определению.

— Ты. — Он не спрашивал. Разговаривал сам с собой. Даже не со своим подчиненным по правую руку. — Опять и снова.

— И вам доброго дня, сеньор.

— В каждой точке напряжения.

— Шеф?

Охранник сдвинулся в сторону двери, готовый в любой момент добраться до меня, но Петер никак не отреагировал на проявленное усердие. Смотрел, не отрываясь, только взгляд у него при этом почему-то был отсутствующий. Абсолютно.

И все-таки, вопроса я дождался. Лишенного всех возможных эмоций.

— Что ты здесь делаешь?

— Работаю.

— С брошенным имуществом?

— Брошенным. Выкинутым. Никому не нужным. С мусором. В мусорной конторе я работаю, знаете ли.

Как можно остаться полнейшим истуканом и одновременно выразить презрительное сомнение?

— Можете спросит у моей начальницы. Сеньора Долорес с удовольствием ответит на ваши вопросы. Хотя… Нет, пожалуй, все-таки без удовольствия.

Кивок. Не мне, конечно. Другому мальчику на побегушках. Звонок. Короткий разговор, о содержании которого меня в известность никто ставить не стал. Ещё один долгий взгляд мертвой рыбины и, наконец, скоропостижный отъезд восвояси. Прежде чем мне пришло в голову попроситься проехаться до Низины, а жаль.

Заходящее солнце вовсю маячило в окне комнаты, розово-золотое, уже почти не жгучее, и света давало достаточно, чтобы видеть: ничего не изменилось. Но ждать становилось уже обыденной привычкой. Такой же, как и разговоры на сон грядущий.

— Я снова перестал что-либо понимать, Хэнк. Этот город… Я совсем его не знаю. Представляешь? Здесь творится какая-то чертовщина.

И творилась раньше. Наверняка. Не в один день Карлито задумал и осуществил похищение. Неслучайно он вообще задался такой целью, если уж на то пошло. Сделать пакость, наябедничать, оказаться нерасторопным, когда нужна четкость, точность и скорость — это в его духе. Ему ведь нужно было прежде всего заявить о себе, заставить обратить внимание, но не более.

Чувствовать, что многое завязано на нем — большего Карлито не требовалось. Откуда взялось желание действовать, к тому же именно таким странным образом? Он даже подготовился. Изучил необходимые материалы. Провернул задуманное так, что мгновенной погони не было. И был уверен: все делает, как надо. Но не как надо ему самому. Опять же, слова о подарке…

Тобой кто-то руководил, парень. Ты считал, что исполняешь его поручения, потому и старался вовсю. Натворил больше, чем тебе приказали. А может, просто затеял все не вовремя, иначе некий «учитель» не прислал бы ангела смерти по твою душу.

И ты пытался меня спасти. Звучит не просто странно — невероятно. Тот, от кого я всю прошлую жизнь под одной крышей получал только подлянки, искренне хотел меня защитить? Бред сумасшедшего. И он же — реальность. Единственная, которая у меня сейчас есть, но…

Не единая, как выяснилось.

— А ещё хуже, Хэнк… Ты бы спросил: разве такое может быть? Так вот, оказалось — может. Я и себя не знаю. Теперь. Не знаю совсем.

Чем это было? Наваждением? Помешательством? Проделками любимых духов Лил? Не знаю. Не могу понять.

Ясно лишь одно: это меня спасло. И может, поэтому не стоит лишний раз тревожить мир вопросами?