Морально безнравственные

Интимность этого акта поражает, первобытный инстинкт пробуждается во мне, когда я наблюдаю, как она принимает мою кровь, становясь тем самым единым целым со мной.

Моя.



Яхта стоит в порту на Гоцо. Доктор дает мне список лекарств, которые нужно ввести ей, включая антибиотики.

Я очень осторожен, когда переношу ее в машину, что везет нас в особняк. Всю дорогу я проверяю ее пульс, внимательно слежу за каждым ее движением и звуком.

Она не умрет.

В особняке всего несколько человек персонала, и они проводят там время круглый год, поддерживая чистоту и порядок в поместье.

Когда мы подъезжаем к воротам, я беру Аллегру на руки и иду в главную комнату, где находится хозяйская спальня площадью более тысячи квадратных футов. Посреди комнаты стоит двуспальная кровать, и я медленно опускаю ее на одеяло.

Врач сказал, что следует ожидать лихорадки, озноба и даже бреда. Я не очень-то рад любому из этого, но я позабочусь о том, чтобы ей было тепло и удобно в кровати.

Заставив себя оставить ее на мгновение, я вызываю солдат для охраны поместья. Затем собираю персонал и даю им задания. Одну женщину я попросил сходить в магазин и купить разнообразной одежды для Аллегры, а повару поручил длинный список жидких продуктов, которые Аллегра сможет проглотить.

Дав всем в доме работу, я возвращаюсь в спальню. Снова проверяю состояние Аллегры и с радостью вижу, что у нее нет температуры. Благодарный за минуту покоя, я отправляюсь в душ, чтобы смыть кровь со своего тела.

Пока вода льнет к моей коже, я не могу не вспоминать события этого дня.

Она была на волоске...

Могла умереть. Эта маленькая идиотка могла умереть, и ради чего? Чтобы спасти меня? Я почти смеюсь над абсурдностью ситуации, хотя почему-то мне это приятно.

Не думаю, что кто-то делал это для меня безоговорочно. Конечно, солдаты моего отца защищали меня своими жизнями, но только потому, что я наследник Агости и, соответственно, их босс. Это не более чем традиция и неравенство сил. Они бы никогда не сделали того же для чужака.

А она сделала.

И не для незнакомца, а для того, кто ей даже не нравится. Я снова с удивлением признаю, что впервые в жизни женщина заслужила мое уважение.

Выключив воду, обматываю полотенце вокруг талии. Возвращаясь в комнату, придвигаю стул к кровати и сажусь.

Наблюдая за ее фигурой, мужественно борющейся между жизнью и смертью, меня вдруг осеняет мысль.

Аллегра именно та, кто нужен мне рядом. Она невероятно храбрая, придерживается своих принципов даже перед лицом смерти, умна и самоотверженна.

Возвращаю свой взгляд к ее лицу. Определенно весьма хороша собой.

И самое главное, я могу ей доверять.

Мне не требуется много времени, чтобы полностью убедиться в том, что она обладает всеми качествами, чтобы стать идеальной женой — точнее моей идеальной женой.

Потому что я ни за что не отпущу ее. Не после всего, через что мы прошли.

Сейчас в ее жилах течет моя кровь, поэтому я удержу ее.

Убедить ее в этом будет не так просто, и я это прекрасно понимаю. Особенно когда она явно ненавидит меня. Я просто должен сделать так, чтобы у нее не было другого выбора, кроме меня.

В глубоком дреме она издает тихий звук, ее рот слегка приоткрывается.

Да, она моя. Только моя.



— Хочешь сказать, что они пытались остановить свадьбу любыми средствами, — добавляю я резко. Один из моих людей в Нью-Йорке только что сообщил мне, что как только пошли слухи о том, что Агости и Гуэрра объединят свои семьи посредством брака, ДеВилль, заклятый враг Гуэрра, воспринял эту новость не очень хорошо. Не то чтобы кто-то думал, что это будет так, ведь они всегда стремились изолировать Гуэрра. Но чтобы они пытались убить меня только для того, чтобы гарантировать, что союз не состоится? Довольно радикально, даже для них.

Хотя я, конечно, не ценю людей, пытающихся убить меня, они перешли черту, повредив мою собственность.

Ну, мою собственность на данный момент.

— Сделай приманку, будто я уезжаю в Нью-Йорк. Торговля. И держи меня в курсе. — Я повесил трубку как раз вовремя, чтобы увидеть, как горничная вносит поднос с едой. — Дальше я сам, — велю ей уйти.

С момента нападения прошло почти два дня, а Аллегра просыпалась всего несколько раз. Каждый раз она что-то бормотала, а потом быстро засыпала. У нее еще не было температуры, и это единственное, что хорошо.

Обойдя кровать, я беру миску с супом и маленькую ложку, чтобы проверить, что он не слишком горячий. Когда температура супа меня устраивает, я помогаю Аллегре принять сидячее положение и пытаюсь разжать ее губы, чтобы влить в них немного жидкости.

Врач обратил внимание на ее вес и сказал, что, если она не будет получать достаточно питательных веществ, это может замедлит ее выздоровление и вызовет трудности для организма. Я начал с воды, и ее не стошнило, так что суп кажется разумным следующим шагом.

Ложка едва проходит меж ее губ, и немного жидкости стекает по подбородку. Я аккуратно вытираю ее салфеткой, и ее глаза слегка приоткрываются. Из нее вырывается небольшой стон, но она не двигается.

Я пробую еще раз, и происходит то же самое. Будто она специально пытается сделать беспорядок. Решаю поиграть в ее игру, особенно когда вижу, как трепещут ее глаза под веками.

Вытерев ей подбородок, я даю еще супа. На этот раз я не удивляюсь, когда он оказывается больше на ее лице, чем во рту. Я не останавливаюсь. Еще одна ложка, и еще больше супа стекает по ее подбородку.

Немного отстранившись, я наблюдаю, как она уж очень сильно старается притвориться спящей. Тогда я решаю раскрыть ее блеф. Поставив миску обратно на поднос и, наклонившись, я ловлю языком капельки супа, стекающие по ее подбородку. Смыкаю губы на коже прямо под ее губами, всасывая жидкость.

Она задыхается и пытается отстраниться, но морщится от боли в плече.

Я немного отодвигаюсь и вижу, что она смотрит на меня, в ее глазах горит тот же огонь, что и раньше.

Я должен был знать, что никакое огнестрельное ранение не сможет погасить в ней эту искру. Мои губы растягиваются в томную улыбку.

— Что, по-твоему, ты делаешь? — спрашивает она сквозь стиснутые зубы, и даже истощенная, она собирается бороться со мной.

— А на что это похоже? — я поднимаю руку, чтобы погладить ее по щеке. Аллегра пытается оттолкнуть меня, но ее состояние не позволяет ей двигаться.

Она поймана.

— Тебе больно. Не напрягайся. — В ее глазах столько враждебности, будто она бросает мне вызов, чтобы я продолжал нажимать на ее кнопки.

А я никогда не могу пройти мимо хорошего вызова.

— Беззащитная... ты даже не можешь ударить меня, — тяну я, и она откидывает свое тело назад, гримасничая. — Будь хорошей девочкой и не сопротивляйся, — говорю я, перед тем как опустить голову ниже так, чтобы мой рот написал над ее ртом.

— Я укушу, — шепчет она, вероятно, надеясь, что это отпугнет меня.

— Может быть, я и хочу, чтобы ты укусила меня, — отвечаю я и ухмыляюсь, дразня ее губы своими, прежде чем внезапно встать.

— Я рад, что тебе лучше. Теперь ты можешь есть сама. Я бы не хотел, чтобы мне пришлось выхаживать тебя.

— И чья это вина, придурок? — отвечает Аллегра, в ее голосе больше энергии, чем раньше. Она показывает на свое перевязанное плечо, а я просто пожимаю плечами.

— Разве я просил тебя принимать пулю?

Браво, Энцо. Ты должен был подмаслить ее, чтобы она вышла за тебя замуж, а не злить ее еще больше.

— Ты мог бы хотя бы сказать «Спасибо», — бормочет она себе под нос, перекидывая ноги через кровать и устраиваясь возле прикроватной тумбочке. Используя свою здоровую руку, она начинает есть суп.

— Полегче, — говорю я, видя, с какой скоростью она ест.

— О, прости. Ты хотел, чтобы я пялилась на нее? — закатив глаза, она продолжает есть.

Думаю, всё ясно. Она не умрет.

Когда чуть позже я ее проверяю, она снова спит, с безмятежным выражением лица. Ох, если бы она всегда была такой…

При этой мысли я качаю головой — в этом не было бы ничего веселого.

Занявшись своими делам, я трачу большую часть времени на телефонные разговоры со своими связями из Нью-Йорка и с Сицилии, и мне удается узнать, что Маркези запланировали для Аллегры. Свадьба, что состоится через десять дней, является кульминацией десятилетнего стремления Маркези выйти на рынки Северной Европы. При нынешнем руководстве я удивлен, что это вообще возможно. Леонардо Маркези известен своими расточительными привычками, а не дальновидностью. А тщательное планирование бракосочетания наводит меня на мысль, что за операцией может стоять скрытый игрок — мозговой центр.

Легко понять, что они сделали, даже без отчета Аллегры. Они должны были знать о склонности Франзе к детям, и решили сохранить ее внешность, ограничив потребление пищи. И предполагаю, что они также пытались держать ее в изоляции.

Когда я расспрашивал об Аллегре, он даже не знал, кто она такая. Он встречал только ее сестру, Киару, которую, по его словам, родители берегли, как зеницу ока.

Похоже, я не ошибся в своей догадке — она просто девочка для битья.

Но, как говорится, для одного мусор — для другого клад. Мне просто придется вытравить из ее сознания ошибочное чувство долга по отношению к своей семье. И самый простой способ? Заставить ее пропустить собственную свадьбу.

— Как она, доктор? — спрашиваю я, когда мужчина выходит из ее комнаты. Я нашел другого врача, готового присматривать за ней в течение всего нашего пребывания здесь, в основном потому, что мне нужен был более неэтичный врач.

— Рана заживает лучше, чем я ожидал. Она должна быть в порядке, пока заботится о себе.

— А как насчет того, о чем я спрашивал вас ранее? — постукиваю ногой, желая услышать его мнение.

— Это не должно быть слишком вредно. Сон полезен в данный момент, так как помогает ей исцелиться. — Я киваю и благодарю его. Теперь мой план может официально реализоваться.

В комнату я возвращаюсь поздно вечером. Аллегра уже глубоко спит. Подойдя ближе к кровати, я опускаю простыню на ее тело и провожу рукой по ее лбу.

Теплая... Слишком теплая.

Издав тихий стон, она вытягивает свое тело так, что простыня полностью спадает. Вся кровать промокла, а влажная одежда прилипает к коже. Она слегка вздрагивает, когда ветерок касается ее кожи, и дрожь охватывает ее тело.

Черт!

Это именно то, от чего предостерегал доктор. Я открываю ящик с лекарствами и беру таблетки, что он прописал.

— Полегче, маленькая тигрица, — шепчу я, помогая ей подняться, чтобы она могла проглотить их. На этот раз она не протестует, и когда ее глаза открываются, они тусклые от боли.

— Холодно, — хнычет она, и это разбивает мне сердце. Я быстро беру ножницы и срезаю рубашку с ее тела, по возможности избегая раненого места. Затем снимаю с нее брюки, оставляя на ней только нижнее белье.

Направляясь в ванную, я наполняю таз водой и подношу его к ней, используя тряпку, чтобы аккуратно вытереть пот с ее кожи.

— Нет... нет, пожалуйста, нет, — толкает меня рукой, а кожа покрывается мурашками от холода. Мой взгляд скользит по ее красивым грудям, ее соски напряжены.