Морально безнравственные

Через некоторое время, открыв глаза, я обнаруживаю, что нахожусь в комнате один. Нет никаких доказательств того, что она когда-либо была здесь, кроме сильного запаха, исходящего от моих пальцев.

Мне физически плохо, и даже своим юным умом я понимаю, что это неправильно.

Все неправильно.



— Разве оно не прелестно? Мама сшила его специально для меня. Ни у одной другой девочки нет такого платья.

Лина прихорашивается в своем новом платье, вертясь передо мной с огромной улыбкой на лице.

Я тоже заставляю себя улыбнуться, хотя упоминание о маме вызывает у меня желание блевануть.

— Ты выглядишь как принцесса, Лина, — делаю ей комплимент, и она, наслаждаясь вниманием, берет меня за руку, чтобы показать мне свою коллекцию кукол. Я внимательно слушаю, и когда она просит меня поиграть с ней, у меня не хватает духу ей отказать.

Мы проводим с ее куклами целый день, разыгрывая с ними различные сценарии. Хотя само занятие не для меня, вид Лины, улыбающейся так искренне, — единственное, что имеет значение, потому что только она может сделать меня счастливым.

Поздно вечером я с ужасом думаю о том, что меня ждет. Когда я закрываю глаза и притворяюсь, что сплю.

Мамины визиты не ежедневны. Я даже заметил, что у нее нет определенной схемы, ее визиты причудливы. Я пытаюсь понять их смысл, подготовить себя. Но в итоге это всегда застает меня врасплох.

Как сегодня.

Впервые за эту неделю она пришла, прижалась ко мне всем телом, ее горячее дыхание коснулось моего уха. А моя актерская игра все также хороша.

Она все еще думает, что я сплю, и поэтому может делать с моим телом все, что захочет.

Чаще всего она просто берет мои пальцы, используя их, чтобы погладить себя до момента, который я стал называть кульминацией. Она шепчет слова, когда она задыхается, мои пальцы глубоко внутри ее тела, что только я могу дать ей то, чего она жаждет, что только с моим прикосновением она может испытать рай.

Но бывает и так, что она делает больше.

Как сегодня.

Я чувствую это по тому, как ее руки движутся ниже, за пояс пижамы и внутрь нижнего белья. Она обхватывает рукой мой пенис, ее прикосновения мягкие и в то же время навязчивые, ее ласки неприятны и отвратительны.

Я не знаю, чего она хочет этим добиться. Ее пальцы обхватывают мою плоть, большой палец обводит головку моего члена. Она продолжает двигать рукой вверх-вниз, и из-за этих движений мне трудно притворяться, что я сплю.

— Давай, мой маленький мальчик, — ее голос мелодично низкий, — позволь мне сделать тебе приятно, Энцо, — ее слова, как и ее действия, чужды мне.

Потому что, что бы она со мной ни делала, мне никогда не было хорошо.



Двенадцать лет

Некоторые люди вырастают, боясь монстров под кроватью. Я вырос в страхе перед тем, кто живет в моем доме.

Трудно поверить, что мама не понимает, что я не сплю все время, пока она там... трогает меня. Но если она и знала, то никогда не показывала.

Ночью она была одним человеком, а днем — совершенно другим. В темноте я был объектом, который доставлял ей удовольствие, а днем был красивым сыном, которым она могла с гордостью похвастаться перед всем миром.

Но что-то начало меняться.

Я видел, как она слегка сужала глаза, когда кто-то пялился на меня или хвалил меня слишком сильно, или как она проклинала девочек из моей школы, которые осмеливались обратить на меня внимание.

Я должен был стать ее — только ее.

— Возьми меня за руку, Лина, — протягиваю руку перед ней, когда мы выходим из машины.

Моя старшая сестра, Ромина, сегодня выходит замуж, и вся семья будет присутствовать на свадьбе.

Я прижимаю Лину к себе, и мы идем внутрь здания. После церковной церемонии празднование должно продолжиться с едой и напитками. Но учитывая, сколько вокруг незнакомых людей, я не собираюсь оставлять Лину одну ни на минуту.

Я, как никто другой, знаю, на что способны взрослые, и лучше умру, чем то же самое случится с моей младшей сестрой.

Она улыбается мне, и мы проходим внутрь, занимая отведенные нам места.

Ромина выглядит невероятно счастливой, глядя на своего мужа, Валентино. Хотя их брак был заключен по расчету, они испытывали друг к другу чувства во время ухаживания. Ромина часто шутила, что это была любовь с первого взгляда. Но когда я смотрю на их взаимодействие, на то, как Валентино кружит ее на танцполе, их любовь кажется очень реальной.

— Ты поймешь, когда найдешь человека, который озарит весь твой мир, — говорила она, пытаясь объяснить, какие чувства пробудил в ней Валентино.

Я просто кивал, соглашаясь с ней, поскольку эта тема явно была дорога её сердцу. Мне не хотелось говорить ей, что я не думаю, что со мной когда-нибудь случится что-то подобное. Особенно когда чувствую только отвращение, когда думаю о том, что ко мне прикасается женщина.

— У тебя шоколад на подбородке, глупышка, — я смотрю на Лину. Она отставляет торт и хмурится, пытаясь вытереть лицо.

— Позволь мне, — говорю я, беря салфетку и осторожно вытирая ее кожу. Моя сестра — единственное исключение из правил. В этом мире нет никого более чистого и невинного, чем моя милая Лина, и когда она смотрит на меня, ее глаза полны любви, я не могу не чувствовать, как мое сердце разрывается в груди.

Я сделаю все, чтобы она никогда не узнала о чудовищах этого мира.

Это клятва, которую дал себе давным-давно. Я буду защищать ее до последнего вздоха.

— Можно я сяду здесь? — я поворачиваю голову и вижу другую девушку, указывающую на стул рядом с нами. Она примерно моего возраста, может, на пару лет моложе.

— Конечно! — восклицает Каталина, улыбка растягивается по ее лицу.

— Ты такая красивая, — делает ей комплимент Лина.

— Как тебя зовут? — она садится напротив новенькой.

— Я Джианна, — говорит девушка, занимая место рядом со мной.

— Я Каталина, а это мой брат Энцо, — гордо заявляет Лина.

Я натянуто улыбаюсь ей, но ничего не говорю. Лина любит заводить новых друзей, и, хотя я никогда не помешаю ей общаться, это не входит в список моих приоритетов. В большинстве случаев я благодарен, когда люди меня не замечают.

— Приятно познакомиться, — говорит Джинна, и ее глаза тут же переходят на меня.

Я стараюсь не реагировать на ее пристальный взгляд, но она не очень-то стесняется этого. Даже когда она целенаправленно придвигает свой стул ближе к моему и пытается втянуть меня в разговор.

Я вздыхаю, даю ей отрывистые ответы и надеюсь, что она поймет намек и оставит нас в покое. Лина, с другой стороны, продолжает задавать свои вопросы и вести разговор.

— Что? — Джианна внезапно вскакивает со своего места, спереди платье намокло. Я поднимаю глаза и вижу, что мама стоит рядом с ней, на ее лице нарисована коварная улыбка.

— О боже, я, наверное, споткнулась, — говорит она таким тоном, чтобы казаться извиняющейся, но я понимаю, что это фальшь.

Джианна выглядит расстроенной и убегает в поисках своих родителей.

— Мама, — Лина прыгает в объятия матери, крепко обнимая ее.

Я смотрю на них обоих, ужасаясь ситуации, в которой оказался. Я знаю, что мама никогда бы ничего не сделала Лине — я в этом убедился. Но в глазах Лины наша мать — воплощение совершенства, и обожание написано в ее взгляде каждый раз, когда она смотрит на нее. Мама знает это и тонко использует в своих целях, чтобы убедиться, что я уступчив.

Потому что никогда бы не открыл рот с обвинениями, если бы это причинило душевную боль моей младшей сестре.

То, как искажается ее лицо, смесь триумфа и удовлетворения, дает понять, что она попала в точку со своим так называемым несчастным случаем.

Остальная часть праздника проходит как в тумане, пока я пытаюсь отбиться от других попыток социализации.

Вернувшись домой, я удаляюсь в свою комнату. Поскольку отец сегодня дома, я не думаю, что мама придет. Может быть, мне удастся хорошо выспаться.

Я позволил себе задремать, но даже сегодня удача не на моей стороне.

Меня разбудило ощущение влаги вокруг моего члена. Я мгновенно пугаюсь, и, открыв один глаз, вижу мать между моих коленей, ее голова покачивается вверх-вниз по моему члену. Я сжимаю руки в кулаки, пытаясь не реагировать — не оттолкнуть ее от себя. Но стыд охватывает меня, когда я понимаю, что впервые тверд, и то, как она гладит мою плоть или как она заталкивает меня так глубоко в свой рот, не кажется таким уж плохим.

Я поворачиваю голову в сторону, зажмуриваю глаза и говорю себе, что все это дурной сон.

Это не реально!

Она продолжает отсасывать, ее язык щекочет чувствительную область. Мои мышцы напрягаются, и я чувствую покалывание вдоль позвоночника. Я не знаю, что происходит, поскольку мой разум отключается, и интенсивное чувство охватывает все мое тело.

Из моего члена вырываются струи чего-то, прямо в ждущий рот матери, которая продолжает сосать.

Одинокая слеза скатывается по моей щеке, когда я осознаю грандиозность того, что только что произошло... и все мое существо наполняется ненавистью к себе.

Почему? Почему она так поступает со мной?

Я не в первый раз задаю себе тот же вопрос. Ночь за ночью она просто шептала мне на ухо, что ей будет хорошо, когда она проводила руками по моему телу.

Но только сегодня я понял, чего требует ее благо - цена моей души.

Я почти парализован, пока жду, когда она закончит то, что делает. Держу глаза закрытыми и представляю себе все способы заставить ее страдать — уничтожить ее, чтобы она никогда больше не приближалась ко мне.

И все же я знаю, что это никогда не сбудется... и что завтра это случится снова.

Со временем становится все труднее и труднее делать счастливое лицо и притворяться, что я нормальный. Даже мои школьные друзья бросили меня, когда поняли, что я стал слишком замкнутым. Не то чтобы меня это сильно волновало, ведь это означало меньше усилий с моей стороны — меньше притворства.

Я даже перестал выходить из дома, если это не было совершенно необходимо, потому что красивое лицо означает, что люди будут виться вокруг меня с фальшивыми намерениями.

Мой единственный источник утешения — моя младшая сестра — единственная, кто все еще способен сделать меня счастливым.

Но по мере того, как она растет... я задаюсь вопросом, не начнет ли она тоже смотреть на меня по-другому... менее по-братски. Мама уже сделала это, что может помешать ей сделать то же самое?

Ночи продолжаются, как и раньше, но вскоре я начинаю лучше контролировать свое тело, не позволяя ей победить. В какой-то момент мне удается сдержать эякуляцию, и сколько бы мама ни пыталась вызвать во мне реакцию, сколько бы ни старалась сделать мне приятно, это больше не работает.

Но хотя я надеялся, что это отпугнет ее, у нее появились другие идеи.

Это я понял, когда однажды ночью оказался прижатым к кровати, а обнаженное тело матери лежало на моей нижней половине.

Я не двигаюсь, наблюдая, как ее руки обрабатывают мой член, все мое внимание сосредоточено на том, чтобы не показать слабость, не дать ей то, чего она жаждет.

Но на этот раз, вместо того чтобы пытаться возбудить меня ртом, она меняет тактику. Она размазывает по мне свои уже мокрые гениталии, ощущения тошнотворные. Но как бы она ни пыталась заставить меня реагировать, мой член все еще вялый.