И Гарри Поттера в придачу!

Глава 13, в которой Барбара на собственном опыте убеждается, что грамотное отступление – это не поражение, а в Мортленде снова встречают гостей

Собственно говоря, теперь мы не знали, откуда может последовать очередной удар. И неизвестно еще, что может вылезти из родного болота. Впрочем, это не могло помешать обитателям Мортленда просто жить. Сегодня, например, у нас произошло уплотнение: Луна перебралась в комнату Драко, освободив помещение для Сириуса. Так что его комнату, менее удобную, но большую по площади, заняли Долохов и Лестранж. Если учесть еще две парочки, то вполне возможно, что скоро освободятся еще две комнаты. Ох, я уже чувствую себя хозяйкой теремка.

Снейп пощады не знал, и вскоре наши новички совершенно не выделялись на общем фоне. Латынь большинство магов знали, так что и до книг они быстро добрались. Долохов оказался настоящим фанатом Древнего Рима, и мы с Драко нашли родственную душу. Лестранж же дорвался до некоторых фолиантов по темной магии, которые в XX веке оказались утраченными.

Происхождение Дика не обсуждалось, это мне больше всего в новых постояльцах нравилось, а еще всех заинтересовали клады. Господи, они все тут перероют! К тому же Антонин тоже хотел найти настоящий гладиус. Кончилось дело тем, что мы прихватили мой том «Агриколы» и поперлись обследовать окрестные холмы.

— Сперва нас заметят крестьяне, — проворчала я, — и будут ходить следом и смотреть на руки. Потом донесут герцогу, и он тоже припрется, потому что интересно. И вообще, это его земля, обсуждать можно все, что угодно, но только не копать. Сперва необходимо спросить разрешение.

— Конечно, — тут же согласился Долохов, — но мы же только предполагаем!

Нашу азартно спорящую и размахивающую руками компанию было видно издалека.

— Да ясно, что сам Эборак там, — спорил Драко, — но должны были быть форты, прикрывающие дорогу. Тут же идеальное место.

— Где ты тут дорогу увидел? — не соглашалась я. — В овраге, что ли?

— За тысячу лет рельеф местности мог измениться, — не соглашался Драко.

— Барбара, а можно на стену замка подняться? — спросил Долохов. — Нас туда пустят?

— По идее должны пустить, — пробормотала я, — почему нет то? Только все равно надо разрешения спросить. Хотя бы у герцогини.

— Спросим, — тут же сказал Драко.

Энн моментально дала разрешение, хотя и не очень поняла, зачем нам это надо. И тут же навязалась в компанию. Что показательно, книга при ней вела себя прилично, то есть — не исчезала.

— Эбораком римляне называли крепость, на месте которой сейчас стоит Йорк, — объясняла я Энн.

— Да? — удивилась та. — Как интересно! Они хотят найти еще один клад?

— Клада может и не быть, — ответила я, — но от тех времен что-то могло остаться. Но там ценность будет только в древности. Драко очень хочет найти настоящий римский меч.

Драко и Антонин продолжали спорить, а я объясняла Энн, кто из упоминаемых ими личностей был императором, кто полководцем, и что обозначают всякие странные слова. Как оказалось, к нам и графиня поднялась.

— Дорога была там же, где и сейчас, — задумчиво проговорила она, — вряд ли в древние времена ехали не самой короткой и удобной дорогой, раз уж города и крепости строили на месте старых.

— Вот что значит взгляд мудрой женщины, — тут же сказал Долохов, — а вы только и орете: овраг, болото, холм, речка. Благодарю вас, миледи.

— Если где-то что-то срыли, или река русло меняла, то записи могут в аббатстве быть, — заметила я.

— Если река русло меняла, то это и так должно быть видно, — заметил Драко, — а всяких раскопок тут полно, известняк добывают.

— В те времена тоже известняк добывали, — сказал Долохов.

— Расскажите, что здесь тогда было? — заинтересовалась графиня.

Лучшим рассказчиком был единогласно избран Антонин. Драко обычно чересчур увлекался, а у меня не так хорошо получалось. Под увлекательный монолог Антонина вся история словно бы вставала перед глазами. Казалось, что еще немного и из-за ближайшего холма появятся римские легионеры.

— А там дальше Адрианов вал, — показывал Долохов, — хотя первая попытка построить защиту от северных варваров была еще при императоре Траяне. Очень сложное сооружение, миледи, целый комплекс крепостей. Вот где точно можно для Драко гладиус найти.

Разговор продолжался за обедом, к которому нас любезно пригласили. Дикона больше заинтересовала тактика и стратегия римской армии. К счастью, Антонин оперировал данными из древних авторов, книги которых у меня были. Ясен пень, что за такой короткий срок он их все осилить не мог, но главное, что они существовали. Но, похоже, что на моего Тацита нашелся еще один желающий.

— Я закажу копию и верну книгу, — сказал Дикон, — очень интересно. А что у тебя еще есть? Такое же?

— «Записки Юлия Цезаря», — ответила я, — там тоже есть про Британию. А так разные книги: Тацит, Светоний, Плутарх, Флавий. Это по истории.

— «Иудейскую войну» очень рекомендую, — кивнул Долохов, — а Плутарх и Светоний — это больше жизнеописания известных личностей.

— Это тоже может быть интересно, — заметила графиня.

Я представила ее реакцию на Нерона, Тиберия, Калигулу или Гелиогабала, и мне поплохело. Это похлеще Овидия с картинками будет. Долохов оценил мое выражение лица и тут же рекомендовал Плутарха. Дикон как всегда заметил переглядывания и подозрительно и вопросительно уставился на меня.

— Позже, — обозначила я губами.

Он кивнул и тут же собрался съездить в Мортленд, чтобы отобрать книги для чтения и копирования.

Драко и Долохов ускакали вперед, а мы ехали следом.

— Что в тех книгах? — тут же спросил Дикон.

— Там про римских императоров, — ответила я, — Светоний больше рассказывал всякие истории — про необузданные римские нравы в том числе. Гадостей тогда тоже хватало.

— И ты это читала? — спросил он после паузы.

— Читать про это — не значит повторять, — ответила я. — У Плутарха таких подробностей нет, там жизнеописания, а Светония дамам лучше не показывать. Римляне другими были, не такими как мы. И не видели ничего плохого в любых наслаждениях, даже в самых жестоких и низменных. Кровавые зрелища, непристойности — это часть их жизни, они бы удивились, что мы не такие же.

Дикон задумался.

— Мне не нравится, что ты читаешь такие книги, — наконец проговорил он, — это не для женщин.

Я вздохнула.

— Я уже прочитала их, — ответила я, — и попойки, разврат и убийства мне не понравились.

Он промолчал. Так, начинается контроль. Сейчас мою библиотеку прошерстят вдоль и поперек. И чего нас понесло в замок… Вопрос риторический.

На принесенные книги Тацита, Плутарха и Флавия Дикон только взглянул и кивнул. И уставился на меня. Я пошла в свою комнату, он последовал за мной.

— Вот, — достала я «Жизнь двенадцати цезарей», — эти книги. Я могу их убрать и дать слово, что не покажу Дику, но не отдам.

Хорошо, что «Сатирикон» у меня на самом дне под тканью.

Дикон молча просматривал книги. Черт, он на Овидия так не реагировал, что случилось-то?

— Ты не будешь это читать, — наконец сказал он, — это не для женщин.

— Заберешь и будешь читать сам? — тихо спросила я.

Он опасно прищурился. Я не опустила глаз — не дождется. Он отложил книгу и шагнул ко мне. Я не отступила. Еще один шаг. Еще…

— Интерес к таким вещам оскверняет, — сказал он.

— Ты считаешь меня грязной? — спросила я.

— Нет.

— Или ты думаешь, что прочитав про это, кто-то начнет насиловать детей, убьет свою мать или станет жить со своими сестрами? Это темная сторона прекрасного Рима, не более того.

— И тебя притягивает тьма?

— Свет и тьма неразделимы, Дикон. Если не будет тьмы, то свет уничтожит все живое, а тьма тоже нуждается в свете.

— Значит, ты моя темная часть? — быстро спросил он, сдергивая с моих волос покрывало.

— Мои темные волосы не делают меня исчадьем ада, — ответила я, — а светлые локоны бывают не только у ангелов.

— Но в тебе есть что-то такое, что я не могу понять, — сказал он, проводя ладонью по моим косам, — и это что-то действительно темное. Я никогда никого так не хотел, но в тебе нет нежности, кротости, покорности, перед тобой не хочется опуститься на колени.

— А чего же хочется? — спросила я. — Намотать косы на кулак и потащить в постель?

Он как раз зажал обе косы в кулак.

— Вырвать твой ядовитый язык, — ответил Дикон, — и да, этого тоже хочется.

— Не увлекайся, — прошептала я, — а то еще и ударить захочешь, а этого я никогда не прощу!

Он все-таки намотал мои косы на кулак, заставив меня поднять голову, но больно не делал.

— Нет, — ответил он, — не ударю. Этого мне никогда не хотелось. Но то, что ты со мной делаешь…

— Дикон, — тихо сказала я, — если я вдруг стану нежной и покорной, то это буду уже не я. Неужели ты этого хочешь?

— Нет! — отрезал он.

Я облизнула пересохшие губы. Он рвано выдохнул. Похоже, что это оказалось последней каплей, потому что меня подхватили на руки и потащили на кровать.

Разорюсь на платьях.

— Ты так и будешь рвать мою одежду? — тихо спросила я, приподнявшись на локте и глядя на него сверху вниз. Бережно провела кончиком пальца по упрямо сжатым губам, по подбородку. Он прикрыл глаза.

— Не сердись, — сказала я.

Он молчал. Я потянулась и поцеловала его в губы, в подбородок, в шею и прижалась к груди. Меня погладили по голове. Не злится. Думает. Я потерлась щекой о его грудь. Он фыркнул.

— Ластишься?

Я вздохнула, погладила его по плечу. Тут много можно было чего сделать на самом деле, но это было бы самоубийством. И концом всему. Придется сдерживать свои порывы и желания. Разве что лизнуть чуть солоноватую кожу, а дальше нельзя.

— Хочешь, я отдам тебе все мои платья? — спросила я, вырисовывая пальцем замысловатый узор на его груди. — Будешь рвать, когда рассердишься.

Он резко перевернулся и теперь сам был сверху, а я запустила руки в его волосы и перебирала мягкие пряди. Он улыбнулся.

— Ты больше не будешь читать таких книг, — сказал он.

— Не буду, — сказала я, — даю тебе слово. На свете столько всего интересного. Я как раз хотела Беду Достопочтенного* почитать. Тебе копию сделать?

— Сделай, — согласился он. — А я думал, что ты будешь настаивать на своем. Эти книги остались от твоего мужа?

— Не только, — сказала я, не желая врать, но ведь и от упыря кое-что осталось — по черной магии. А еще травники и сборники рецептов зелий. — Дикон, книги нельзя уничтожать.

— Я и не собираюсь их уничтожать, — ответил он, — и понимаю, что прочитав все это, можно понять, что нельзя делать и что дурно. Просто меня беспокоит, сколько ты знаешь о тайном, запретном, недозволенном.

— Помнишь, я рассказывала о единорогах? — спросила я. — И о добровольно данной крови? Именно потому, что я знаю, что это такое и чем опасно, я никогда этого не сделаю. Понимаешь, я не шагну в пропасть, потому что отчетливо ее вижу. А те, кто только бредут по краю, они могут думать, что еще один шаг нечего не значит. И еще один, и еще. А потом слишком поздно. И назад не вернуться, нет пути — как у леди Риверс или у моего покойного мужа.