If we could turn back time

Глава десятая. Не одни

На следующее утро, когда Невилл открыл глаза, он понял, что не проснулся. Вокруг него был снова серый мир, как в воспоминаниях, только теперь местом действия была больница Святого Мунго. Он узнал палату имени целителя Филларда, в которой сам оказался около года назад, когда спасал дедушку, и узнал женщину с длинными светлыми волосами, сейчас собранными в косу. Это была Пандора Лавгуд. На соседней с ней больничной койке лежал седеющий мужчина с бледным осунувшимся лицом, которого Невилл видел всего несколько раз, и то мельком — отец Луны, Ксенофилиус.

«Почему я здесь? Что происходит?» — суматошная мысль мелькнула в его голове, когда он догадался, кого он ещё увидит в этой туманной комнате. Он развернулся на месте, и да, столкнулся чуть ли не нос к носу со Смертью.

— Давно не виделись, Невилл, — Смерть в облике Беллатрикс Лестрейндж парила в помещении напротив родителей Луны. Невилл отпрянул назад, оступаясь и чуть не проваливаясь сквозь иллюзию.

— З-здравствуйте, — он слегка запнулся. Он не был готов к этой встрече, хотя и понимал, что, скорее всего, её не избежать.

— Я вижу, ты догадываешься, почему мы снова встретились, — голос Смерти шелестел, словно осенняя листва, которую гоняет ветер. И этот же ветер словно прошёлся по телу Невилла, вызывая мурашки на коже.

— Потому что Пандора ещё жива? — Невилл перевёл взгляд на красивую женщину, которая сейчас выглядела словно фарфоровая кукла, замершая во времени.

— Да, и от тебя теперь зависит, будет ли она жить дальше, — ответила ему Смерть, облетая Невилла и зависая между двумя больничными койками, на которых лежали родители Луны.

— Это зависит от целителей, смогут ли её вылечить, а не от меня, — Невилл мотнул головой. — Я сделал всё, что мог, попросив деда помочь. И от меня дальше ничего не зависит.

— От тебя — нет... — Смерть ненадолго умолкла, пристальным взглядом смотря на Невилла. — Но от твоего решения — да.

— В каком смысле? Я же уже принял решение спасти её, разве этого не достаточно? — он не понимал.

— Нет, не достаточно, Невилл. Потому что теперь ты должен сделать выбор, — она развела руками, указывая на обоих пациентов этой палаты. — Ты должен выбрать, кто из них останется жить.

— Почему?! — у Невилла перехватило дыхание, когда Смерть, наконец, обозначила, какого решения она от него ждёт. — Я не буду выбирать! Я хочу, чтобы они оба жили! — выкрикнул он, яростно мотая головой.

— Это невозможно, — ответила Смерть. — Только один из них должен остаться жить.

— Почему должен остаться только один? Кто это решил?! — Невилл был в ярости. Он начал нарезать круги по палате, судорожно заламывая пальцы.

— Судьба, — коротко выдохнула Смерть.

На минуту в палате повисла тишина. Невилл пытался сдержать злость и найти решение, а Смерть просто молчаливо парила между больничных коек, ожидая его ответа.

— Чья это судьба? — спросил Невилл. — Почему её нельзя изменить?

— Луны Лавгуд. В любом из тысяч вариантов путей, которые вы можете избрать, один из её родителей умрёт. И я лишь могу позволить тебе выбрать, кто именно, — Смерть сделала странный пасс руками, и над головами обоих Лавгудов появились серебристые, тонкие как паутинка, нити. Она провела изящным, теряющимся в тумане, пальцем по одной из нитей, и Пандора дернулась, словно по ней прошёл разряд электрического тока. Второй рукой она потянулась к нити над Ксенофилиусом, когда Невилл резким откликом остановил её:

— Им же больно! Не надо!

— Сейчас их жизни буквально висят на волоске, — хищно улыбнулась Смерть, вновь обнажая пугающую акулью улыбку. — И ты должен решить, чья жизнь прервётся.

— Но я не хочу решать! — выкрикнул Невилл.

— Тогда они оба умрут, — безразлично пожала плечами Смерть. Она потянула руки, которые из изящных женских ручек начали на глазах превращаться в костлявые руки старухи, к обеим нитям.

— Нет! Нет! — Невилл рванул к туманной фигуре, пытаясь опустить руки Смерти. На удивление, его ладони встретили сопротивление, а не прошли насквозь. Всё его тело обдало холодом, когда он прикоснулся к Смерти в неловком объятии, не давая ей прикоснуться к жизненным нитям Лавгудов.

— Я дам тебе один день, Невилл Лонгботтом, — она смотрела прямо на него, и в её бездонных чёрных глазах плясало ледяное пламя. Дыхание Смерти обмораживало его лицо, но он продолжал смотреть в её глаза как зачарованный, без возможности отвести взгляд. — И следующей ночью я заберу своё, — она стала растворяться прямо в его руках. — Ты должен принять решение, или не станет их обоих.

Невилл резко сел и спустил ноги с кровати. Всё его тело горело, словно он сейчас не держал в руках ледяную сущность, а обнимал пылающий факел. Руки и грудь жгло изнутри, он стянул с себя через голову пижамную рубашку, пытаясь охладить жар. Стало чуть легче, и он смог наконец вдохнуть полной грудью.

Вдох, выдох, вдох, выдох.

Невилл опёрся руками на колени и спрятал лицо в руках.

«Что же мне делать?..» — сегодня Смерть не была к нему благосклонна, как в их прошлую встречу, и её ультиматум не давал Невиллу покоя. Нужно было найти выход или принять это решение. Но он не был готов к последствиям своего выбора. Как он сможет смотреть Луне в глаза, зная, что из-за его выбора она лишится одного из родителей?

— Ох, Мерлин... — тихо выругался он, зарываясь пальцами в волосы и сжимая их в кулаках. — Как мне быть?

— Невилл? — он резко подскочил и обернулся. За своими мыслями он не услышал открывающейся за спиной двери. Луна в ночной рубашке придерживала массивную дверь. Её волосы были распущены и небрежно разбросаны по плечам, словно она только что встала и не приводила себя в порядок, а глаза были красными и опухшими от слёз. — Это правда ты? — это не тот вопрос, которого он ждал. Совершенно не тот, и он не понимал, что она имеет в виду, почему замер на месте с обескураженным видом, пока не проследил её взгляд. Который был прикован к шраму на его правой половине груди. Он невольно прижал ладонь к груди, закрывая его. Луна почти зеркально повторила его жест, прижимая руку к сердцу, и он почувствовал какое-то свалившееся на него облегчение. Секунда, другая — и она влетела в комнату, бросаясь к нему в объятия. И всё встало на свои места.

Он не один.

Она не одна.

* * *

9 июля 1989 года. Лонгботтом-мэнор

Когда Луна проснулась и села в кровати, было ещё темно. Или так ей показалось на первый взгляд. Когда глаза начали привыкать к окружающему её полумраку, она поняла, что это просто балдахин от кровати. У неё дома на кровати не было балдахина, почему она не сразу поняла, где она находится. Подтянув колени к груди, она обняла их, слегка покачиваясь. События вчерашнего дня навалились на неё тяжёлым грузом.

Сначала от срикошетившего заклинания упала мама. Её глаза, раскрытые и опустевшие, пугающие своей неподвижностью, смотрели куда-то в потолок. Луна звала её, но та не откликалась; трясла её за плечи, гладила по волосам, сжимала её руку, но та не подавала признаков жизни. Луна в слезах написала записку папе, отправила её с Крапинкой, но та вернулась через час ни с чем. Луне было страшно. Она боялась, что мама умерла, и хотела, чтобы кто-нибудь пришёл и помог ей. Но кто мог ей помочь?

Она смотрела по сторонам, лишь бы не видеть маминого остекленевшего взгляда, который её пугал. В круглой комнате царил лёгкий хаос: на всевозможных поверхностях лежали книги, бумаги, записи, журналы. Её родители никогда не отличались любовью к порядку, и поэтому их дом был почти всегда захламлён. Ксенофилиус разбрасывал по всем поверхностям черновики статей, которые он начинал писать прямо там, где сидел, когда приходило вдохновение. А после выхода очередного выпуска "Придиры" дом заполоняли письма от его постоянных читателей, которые он никогда не выбрасывал, и лишь изредка собирал в одну корзину, пытаясь создать подобие порядка. Он отвечал на каждое из этих писем, подробно, с расстановкой, и эта переписка никогда не заканчивалась одним письмом, а могла длиться годами. Не сложно представить, какое количество бумаг покрывало все поверхности вокруг любимых мест Ксенофилиуса.

Пандора тоже была творческой натурой, но вокруг неё громоздились стопки книг, которые она читала. Прикладные чары, температурные, гравитационные, визуальные, маскировочные, бытовые и не только — книги по всем возможным видам чар занимали всё пространство. И она читала их все, пока искала вдохновение для создания новых заклинаний. Книги по древним рунам и арифмантике лежали вперемешку с остальными; консультируясь с ними, Пандора составляла рунные цепочки и рассчитывала движения палочкой для новых заклинаний. Расчеты, схемы, записи торчали из каждой книги как закладки, пока она работала над ними, и только доведя заклинание до ума, она переносила все записи по нему в чистовом виде в большую записную книжку, а от черновиков избавлялась.

Но это было её хобби, тогда как основной её работой было испытание заклинаний, которые разрабатывал соответствующий отдел Министерства, в котором она числилась внештатным сотрудником. Раз в неделю ей присылали список новых заклятий, и она должна была проверить их в самых разных условиях и предоставить отчет, чтобы, возможно, через пару лет, после всех бюрократических согласований, хотя бы несколько из этих заклятий увидели свет. Стоит ли говорить, что при таком подходе министерства к чарам, Пандора не подавала заявок на патент изобретённых ею заклинаний?

Луна любила смотреть, как мама работает. Обычно она устраивалась с какой-нибудь книжкой или альбомом и тихонько сидела прямо на полу у камина, периодически поднимая взгляд на звуки шипения или искр, когда заклинания работали не так, как того хотелось Пандоре.

Обычно мама работала над простенькими чарами, но в этот злополучный день она хотела улучшить чары стазиса, которые зельевары накладывали на взрывоопасные составы, которые нельзя оставить ни на минуту без присмотра, целители — на нестабильных пациентов, когда каждая секунда могла стоить им жизни, травники накладывали чары стазиса на растения для транспортировки, повара и домовые эльфы — на еду, чтобы она оставалась теплой максимально долго... Спектр применения этих чар был достаточно широк, но сама формула заклинания включала в себя сложные ювелирные движения палочкой и зубодробительную фразу на латыни, что ограничивало круг волшебников, которые могли его использовать. Пандора же хотела упростить заклинание, чтобы оно могло стать доступным большему числу магов. Но что-то пошло не так, и вместо того, чтобы погрузить в стазис котёл, в котором кипела вода для эксперимента, заклинание срикошетило и попало в саму Пандору.

«Только не снова, — Луна плакала от бессилия. — Только не так!»

Нет, в этот раз она не позволит этому случиться. Она утёрла слёзы и набросала ещё одну записку, после чего вручила её мгновенно улетевшей Крапинке. Теперь оставалось только ждать.

Луна нежно провела рукой по волосам матери, убирая пряди с её лица. Ещё раз позвала её, но безрезультатно. На глаза снова наворачивались слёзы. Терять маму во второй раз оказалось ничуть не легче.