If we could turn back time

Глава двенадцатая. Чистый лист

20 июля 1989 года. Лонгботтом-мэнор

Домой Лонгботтомы вернулись в тишине. Августа вообще была подозрительно тихой после того, как Невилл рассказал о своем возвращении во времени. И отчасти Невилл мог её понять — сам факт того, что он утаивал от нее что-то целый год, означал, что он не доверяет бабушке. И наиболее вероятным было то, что она обиделась на него.

Он сидел на диване в малой гостиной и смотрел на загруженную Августу, которая щедро раздавала указания домовикам по уборке и оформлению комнат для гостей, которые должны были задержаться. Пандоре отвели комнату рядом со спальней, которую заняла Луна, и сейчас Августа выдавала дополнительные указания в связи с невозможностью гостьи передвигаться самостоятельно. Целитель Филлард сказал, что он сможет выписать пациентку через пару дней, и Августа подготавливала дом к её переезду.

Джером задумчиво сидел в кресле у окна, читая «Вестник зельеварения» и поглядывая из-за него на супругу, которая суетилась с десятком домовиков, командуя ими так, словно к ним в дом прибудет не друг семьи, а сама английская королева. Наконец ему это надоело, и он встал с кресла и подошёл к супруге со спины, обнимая её за талию.

— Ави, прекрати, — он произнёс это с такой щемящей нежностью, что у Невилла защипало глаза. Он и забыл, как сильно Джером любил Августу и как хорошо её знал. — Ты слишком переживаешь, и вовсе не из-за будущей гостьи, — он чуть наклонился, утыкаясь носом ей в шею, за что получил лёгкий шлепок по руке. Но зато Августа улыбнулась и отвлеклась.

— Все свободны. Можете приступать к исполнению, — она махнула рукой домовикам, и те исчезли с негромким хлопками. — Джерри, что ты делаешь? — нарочито возмущенным тоном протянула она.

— Отвлекаю тебя, — бессовестно заметил тот, утягивая супругу на диван напротив Невилла. Августа присела, с улыбкой глядя на мужа, но стоило ей перевести взгляд на внука, как улыбка померкла. Джером взглянул на неё, затем на Невилла, тяжело вздохнул и хлопнул в ладоши.

— Я так и знал. Что же, устроим сеанс семейной терапии, — Джером откинулся на спинку дивана, развалившись на нём и одной рукой приобнимая супругу, которая сидела, чопорно поджав губы. — Ави, начнём с тебя — Невилл, не перебивай! — что тебя расстроило?

Августа тяжело вздохнула, нервно заламывая суховатые пальцы.

— Недоверие, — односложно ответила она. — Почему Невилл доверился тебе, но не мне?

— Ты должна это спрашивать не у меня, а у него. Попробуй ещё раз.

— Невилл, почему ты не доверился мне? — в голосе бабушки, когда она подняла на него взгляд, сквозила такая обида, что Невиллу стало совестно, и он потупил взгляд.

— Я не смог, — пробормотал он.

— Но почему? — Августа расстроенно отвела взгляд.

— Мне потребовалось время, чтобы отделить тебя из моих воспоминаний от тебя настоящей, — Невилл говорил искренне. Раз уж он начал говорить правду бабушке, он понимал, что не сможет утаить от неё прошлое. — Прошлая жизнь оставила на мне куда более существенный отпечаток, чем я ожидал. Прости.

— И что тогда произошло? Почему ты рассказал всё дедушке, но не мне? — Августа не отреагировала на извинение, и обида в её голосе никуда не делась.

Невилл вопросительно взглянул на Джерома, и тот, кивнув, достал палочку.

— Акцио омут памяти, — через несколько секунд в гостиную влетел уже знакомый Невиллу омут. Джером установил его на журнальном столике перед Августой и призвал пару флаконов.

— Я уже показывал дедушке эти воспоминания, — объяснил Невилл, — потому что не смог это рассказать.

— Что я там увижу? — Августа напряглась, глядя как её супруг выливает в чашу серебристые нити воспоминаний.

— То, как ты изменилась после того, как его не стало, — печально ответил Невилл. — Я не мог допустить этого снова... — это уже было сказано почти под нос.

Августа колебалась, глядя на серебристые завитки воспоминаний на поверхности воды в чаше. Невилл мог её понять: если бы ему сказали, что помнят то, как он стал плохим человеком, он бы тоже струсил. Но бабушка не была плохой — просто другой. Более строгой, более требовательной, менее заботливой и менее чувствительной. Она заперла все эмоции и своё сердце под замком, оставив лишь необходимый для жизни минимум. И любовь к Невиллу оказалась также заперта, из-за чего он и страдал.

Джером заметил колебания супруги и взял её за руку.

— Давай посмотрим вместе, — он нежно провёл пальцами по костяшкам ее пальцев. Августа ответила ему слабой улыбкой и кивнула.

Они оба погрузились в воспоминания, а Невилл залез с ногами на диван, обняв колени, пока бабушка не видела.

Сейчас он начал сомневаться в своём решении. Тогда, в больнице, ему показалось, что будет честным рассказать всё самым близким людям. Особенно, чтобы избежать вранья в будущем. Он не хотел вечно жить в страхе, что он проколется и расскажет кому-то лишнего. Поэтому хотя бы ещё пару лет, которые остались ему до Хогвартса, он хотел прожить спокойно и не скрывать ничего от родных. Но сейчас, когда бабушка с дедом смотрели воспоминания, где Августа выставлялась не в лучшем свете, он пожалел о своем решении.

После смерти Джерома она начала понемногу сходить с ума, просто это проявлялось в том, что часть эмоций и чувств у неё словно отрубили. Не было больше любящей жены и заботливой бабушки, осталась лишь железная леди и требовательная строгая воспитательница. Она словно забыла о том, что у нее есть внук, потому что он напоминал ей о тех, кого она потеряла: мужа, сына, невестку. Завернувшись в самые кошмарные наряды из своего гардероба, она пыталась отрешиться от прошлого и идти дальше. Пугающая сумасшедшая старушка уже через несколько лет перестала ассоциироваться с той, кем Августа была ранее. И Невилл боялся реакции бабушки, потому что не мог предсказать, как она отреагирует на эту картину.

Долго ждать не пришлось — спустя несколько минут, которые, казалось, тянулись вечность, Джером с печальным выражением лица вынырнул из омута, и вслед за ним — Августа. Она хватала ртом воздух, уставившись на свои руки. Минута, другая — она так и не начинала говорить.

Джером ободряюще положил руку ей на бедро. Августа подняла на него взгляд, моргая несколько раз, словно убеждаясь, что её супруг реален, а не является плодом ее воображения. Тот кивнул на внука, и она перевела на него взгляд, полный вины и сожаления.

— Невилл... — тяжёлый вздох. — Я прощаю тебя, — она отвела взгляд, снова уставившись на руки; её пальцы слегка дрожали, так что она сжала в них подол платья, чтобы унять эту дрожь. — Хотя это я должна просить прощения...

— Нет, — почти сразу отрезал Невилл. — Я уже пережил тот момент, когда мне было нужно услышать от тебя извинения. Сейчас всё в порядке, ба.

— Но я была, буду или не буду просто кошмарной бабушкой! — она всплеснула руками, с разочарованием качая головой.

— Не будешь, — прервал её уже Джером. — Я здесь, и этого не случится.

— Но вдруг что-то произойдет, и я снова надену ту кошмарную шляпу с грифом и забуду как улыбаться? — она всерьез была напряжена, видения из будущего напугали её.

— Так не надевай, — пожал плечами Джером. — Франни, — эльфийка Августы появилась перед ним, — собери, пожалуйста, все шляпы Августы с чучелами животных и сожги их. — эльфийка кивнула и исчезла.

— Но это не решит проблемы, Джерри! И как же моя коллекция?! — Августа подскочила с дивана, едва не сорвавшись в гардеробную, где она хранила коллекцию шляпок.

— Я тебе куплю ещё десять, нет, двадцать шляпок на твой вкус, дорогая, — Джером притормозил жену и усадил её к себе на колени. Та чуть засмущалась, словно ей было не шестьдесят лет, а снова двадцать пять, и Джером флиртовал с ней впервые.

— Ловлю на слове, — усмехнулась она, обнимая супруга за шею. — Ну, а тебя, Невилл, — она чмокнула мужа в нос, и встала, чтобы присесть рядом с внуком, — я попрошу простить меня. Я понимаю, что ты уже пережил это и даже смирился, но все равно я чувствую себя виноватой в том, что я испортила твое детство в прошлый раз.

— Я же сказал, что не держу на тебя зла, ба, — Невилл взял её за руку. — Я уже научился отделять людей в настоящем от тех, кем они станут в будущем.

— Я очень на это надеюсь. И обещаю тебе, что никогда не стану такой снова, — она бросила взгляд на мужа, кивнувшего ей в ответ. — Теперь у меня есть пример, что делать не надо, даже в самой тяжёлой жизненной ситуации. И есть вы оба, чтобы было за кого держаться.

— Мы всегда рядом, Ави, — Джером улыбнулся ей самой теплой улыбкой.

* * *

22 июля 1989 года. Оттери-Сент-Кэчпоул

Через два дня в их доме стало на одного человека больше. Пандора передвигалась на инвалидном кресле, которое ей выдали в Мунго, и лестницы штурмовала исключительно при помощи магии домовиков. Но даже это затруднение ее нисколько не смущало, потому что она снова оказалась рядом с дочерью. Джером выделил ей помимо спальни ещё и один из кабинетов, чтобы она могла продолжить работать, а также помог с переносом вещей из их дома и запечатыванием оного.

После смерти Ксенофилиуса дом словно потерял частичку души. Сейчас он казался Пандоре совсем чужим, потому что для неё дом был там, где ее семья. Луна же чувствовала себя вольготно и комфортно у Лонгботтомов, перебравшись туда основательно. Дом же Лавгудов опустел без ее повсеместно разбросанных рисунков и карандашей, которые теперь заполняли её комнату в Лонгботтом-мэноре. Сама Пандора потратила пару дней при помощи Франни, которую ей одолжила Августа, чтобы привести дом в порядок. Она собирала свои вещи к отъезду, и оставались только вещи её мужа. Сначала она не хотела их трогать, но когда она забрала свои бумаги и записи, а также остатки вещей Луны, дом словно опустел. Когда в нём остались только бумаги Фила, у Пандоры защемило сердце — казалось, словно в доме не жило никого, кроме него. Словно Пандора и Луна не были частью его семьи, словно их вырезали. От этой мысли ей стало больно, и она провела в слезах не один час. Но в итоге скрепя сердце она приказала эльфу собрать оставшиеся вещи и передать их в ячейку Лавгудов в Гринготтсе, чтобы разобраться с ними позже в нейтральной обстановке.

Когда дом опустел окончательно и осталась лишь мебель, Пандора связалась с Джеромом для наложения сохраняющих, защитных и скрывающих чар. Она сама ещё не могла много колдовать, а такие чары были очень затратными по энергии, и она сразу после комы не решилась бы накладывать их сама.

Как только дом замер во времени и скрылся от любопытных глаз, они с Джеромом аппарировали, ставя точку в этой главе жизни Лавгудов.

Хотя нет, это ещё была лишь запятая. Точку они поставили уже вместе с Луной, когда аппарировали на утёс рядом с домом в обнимку с пузатой вазой. Последнее желание Ксенофилиуса должно было быть исполнено.

— Мама, а можно нам оставить его частичку у себя? — Луна была непривычно грустной и изо всех сил прижимала к себе вазу с прахом отца. Пандора не привыкла видеть свою радостную и солнечную дочку в таком подавленном состоянии.

— Я полагаю, мы можем что-то придумать.

Она подняла с земли два камушка. Это была круглая плоская галька, которую Фил с Луной собирали в ближайшей речке, чтобы обложить ей дорожки вокруг дома. В голове появилась картинка, и Пандора взмахнула палочкой, выполняя трансфигурацию. Камушки начали менять свою форму, превращаясь в два небольших кулона в виде сердечка. Одна из сторон кулона была металлической, тогда как вторая была выполнена из двойного стекла. Ещё движение палочкой, и тонкие струйки праха залетели в щель между стеклами, заполнили пространство, и их запечатали.