If we could turn back time

Глава девятнадцатая. Плюс один

Февраль 1990 года. Площадь Гриммо, 12

С освобождения Сириуса Блэка прошёл целый месяц, во время которого он всячески наверстывая упущенное за годы заключения. Изучал сводки новостей, политическую ситуацию в стране, а также проходил курс восстановления после Азкабана.

Он перебрался дом на площади Гриммо и закрылся в нём на время, не контактируя ни с кем, кроме гоблинов, которые за крупную сумму привели дом в порядок, избавившись от всех пережитков прошлого. Сириус смог вздохнуть спокойно, когда головы домовых эльфов отправились в утиль вместе с десятком сомнительных предметов интерьера, вроде ноги тролля, а картина его матушки, после двух дней борьбы — на склад. Окончательно избавляться от портрета Вальбурги Сириус не стал, рассудив, что это её единственное изображение, а поступать столь безрассудно он был не вправе, как бы сильно не ненавидел мать. Так что на крикливый портрет был наложен целый ворох заглушающих заклинаний, а также начертаны руны, чтобы она не могла покидать рамку. И только тогда Сириус успокоился, вздохнув в своём доме спокойно.

Мелкий ремонт, восстановление библиотеки, часть которой была перенесена в Гринготтс для сохранности, — у Сириуса хватало дел, и он с радостью в них погружался. Домовой эльф Кричер, служивший его семье до самой их смерти, отказался слушаться предателя семьи, но у Сириуса не поднялась рука освободить его или убить. Так что он оставил в ведомстве эльфа, на память, комнату своей покойной матушки, а для остального дома нанял ещё трёх эльфов, которые уже беспрекословно подчинялись ему, а Кричера игнорировали.

Дом на площади Гриммо вздохнул полной грудью, когда Сириус убрал из него все пережитки прошлого, сдав все темномагические артефакты в одно из семейных хранилищ Блэков. Он обновил ремонт, избавившись от тёмных тонов в интерьере. И теперь, заходя в дом, нельзя было сказать, что ты заходил в пещеру тёмного мага — скорее, в дом молодого аристократа, которым Сириус и собирался выглядеть для окружающих. И только закончив все подготовительные мероприятия и вникнув в текущий ход дел, он смог перейти к светским визитам.

Первым гостем в его обновлённом доме стал Ремус. Они не говорили со дня суда, дав друг другу время успокоиться, и лишь потом Сириус отправил сову с приглашением, на которое его друг тут же ответил. Они распили бутылку огневиски, даже подрались, выпустив пар и злость, а потом проговорили всю ночь и наутро снова расстались добрыми друзьями. Сириусу очень не хватало его друга все эти годы, проведенные за решеткой, когда Ремус считал его виновным. Самым досадным было то, что его друг поверил всем на слово и за эти годы ни разу не послал ему весточки, не посетил его и не пытался добиться правосудия. Непоколебимая вера в Дамблдора была слабой стороной Люпина, и раз директор ничего не предпринял, чтобы освободить Блэка, значило для него, что тот был виновен. Но Сириус отпустил эту обиду, понимая, что сам виновен не меньше, потому что подозревал Ремуса ещё до Азкабана, и потому тот остался за бортом, когда выбирали Хранителя.

После Ремуса к нему заглядывала Меда с мужем и дочерью, счастливая, что её кузена выпустили из тюрьмы. Юная Дора, которой не нравились все формы её имени и она предпочитала обращение Тонкс, буквально полгода назад окончила Хогвартс и продолжила подготовку в академии авроров, как и Сириус когда-то. С постоянно меняющими цвет волосами она была похожа на эмоциональный светофор, пока, активно жестикулируя, делилась с Сириусом деталями обучения, а тот с интересом слушал, отмечая, что изменилось после войны. Это был лёгкий и ни к чему не обязывающий визит, и Сириус провёл тот вечер с удовольствием.

Но вслед за ним должны были последовать визиты к другим лицам уже от самого Сириуса, и это было на порядок сложнее. Первым он решил посетить лорда Лонгботтома, чтобы прояснить некоторые вопросы, которые терзали его со дня суда. Плюс, по результатам этой встречи он собирался сделать выводы о текущей расстановке сил на политической арене и узнать, какую позицию на ней занимают «древнейшие и благородные».

* * *

21 февраля 1990 года. Лонгботтом-мэнор

Визит в Лонгботтом-мэнор выпал на дату спустя ровно один месяц после суда. Сириус Блэк уверенным шагом вышел из камина в холле мэнора, где его встречали все обитатели поместья. Лорд Джером Лонгботтом представил ему свою супругу Августу, внука Невилла, его невесту — Луну и мать последней — Пандору. Из газетных сводок Сириус уже знал, какая судьба постигла Фрэнка и Алису в день падения Того-Кого-Нельзя-Называть и какая из его кузин оказалась виновна в том, что мальчик перед ним никогда не знал своих родителей.

Сириус проникся сочувствием к мальчишке, потому что понимал, что где-то, спрятанный Дамблдором, так же не знает своих родителей маленький Гарри. Сириус пытался добиться от директора ответа, кому на воспитание отдали его крестника, и установления опеки над Гарри, но получил строгий запрет по обоим пунктам: Дамблдор отказался предоставить информацию о местонахождении Гарри, а в опеке ему отказали, потому что мальчик, по документам, находился в приёмной семье, чья фамилия была строго засекречена, и так как Сириус был для него незнакомцем, вопрос изъятия его из семьи даже не рассматривался. Так что Блэк пролетал по всем фронтам.

Но в этот день он шёл к Лонгботтомам за ответами на другие вопросы и надеялся их получить.

Массивная дверь кабинета хозяина дома захлопнулась за мужчинами, и Джером с Сириусом устроились в креслах у камина с бокалами огневиски.

— Рад видеть вас в добром здравии, мистер Блэк, — отметил Джером, откидываясь в кресле. — Или я должен обращаться к вам уже «лорд Блэк»?

— Боюсь, ещё нет, — миролюбиво улыбнулся Блэк. — Но можете обращаться ко мне просто Сириус, никогда не любил эти формальности.

— Что же, полностью разделяю вашу позицию, Сириус. Можете звать меня Джером, — тот был лет на двадцать старше Сириуса, но не только выглядел молодо, но и держался с лёгкостью, свойственной более молодым людям. Однако взгляд Лонгботтома был цепким, оценивающим, и под этим взглядом было неуютно. А ещё Сириус пока не понимал, что кроется за дружелюбием хозяина, и он не позволял себе расслабиться — этот кабинет был сейчас полем боя, и ему ещё предстояло понять, кто перед ним — друг или враг.

— Что же, Джером, — начал Сириус, — вы не будете против, если я задам вам несколько вопросов?

— Ничуть нет, — отсалютовал ему бокалом Лонгботтом. — Спрашивайте, а я постараюсь дать вам ответы на интересующие вас вопросы.

— Тогда, для начала... — Сириус хотел начать издалека, задать несколько отстраненных вопросов, чтобы оценить реакцию собеседника, но не смог сдержать свой гриффиндорской порыв. — Почему вы солгали перед Визенгамотом? — выпалил он вопрос, который терзал его последний месяц.

— Что, простите? — Джером удивлённо приподнял бровь, с недоверием глядя на Сириуса. — Боюсь, я не понимаю, о чём вы говорите.

— Вы лгали, когда говорили о том, что впервые увидели Петтигрю в день его проникновения в ваш мэнор, — Сириус смотрел прямо в глаза собеседнику, видя, как сомнение в них сменяется нервозностью. Он втянул носом воздух и вновь почувствовал запах страха. — Я чувствую, когда люди лгут.

— У вас прямо-таки собачье чутьё, — отстраненно заметил Джером, и настал черед Сириуса холодеть. О том, что он анимаг, знали единицы, и лорд Лонгботтом явно не входил в их число, а акцент, который он сделал на эти слове, давал весьма однозначно понять, что он имел в виду. — Полно вам, Сириус, расслабьтесь. Ваша тайна не покинет пределов этой комнаты.

— Откуда вам это известно? — Сириус напряженно сжал подлокотник кресла, словно готовый укусить в любой момент пёс.

— У меня свои источники, которые я не могу вам разглашать, пока не удостоверюсь, что мы с вами на одной стороне, — голос Джерома звучал достаточно дружелюбно, на контрасте с тем, что именно он произносил. — А что касается вашего первого вопроса... В тот день я впервые встретил Питера Петтигрю. Ранее я видел его лишь в воспоминаниях. И, предупреждая ваш следующий вопрос, нет, я не принадлежу к числу Пожирателей Смерти, не поддерживаю Темного Лорда и не укрывал Петтигрю. Надеюсь, вас успокоит мой ответ, — последнее он произнёс почти заботливо.

— На время мне придётся им удовлетвориться, — флегматично ответил Сириус. — Вы можете подтвердить ваши слова?

Вместо ответа Джером закатал рукава рубашки, демонстрируя чистую кожу предплечий. Сириус кивнул и откинулся назад в кресле.

— В таком случае, позволите мне ещё пару вопросов? — он отпустил подлокотники и теперь гонял из руки в руку бокал с огневиски.

— Конечно, — Джером не стал опускать рукава и скрестил руки на груди.

— Вы близко знакомы с Люциусом Малфоем?

— Да, его сын дружит с моим внуком, и мы достаточно близко знакомы, даже, можно сказать, дружны, — Джером говорил без неприязни, в отличие от Сириуса, который этот вопрос задавал.

— Но вам же известно, что он был сторонником Темного Лорда?

— Да, — коротко ответил Джером.

— И вы считаете его другом, несмотря на то, что вы должны быть с человеком на одной стороне, чтобы доверять ему? А вы с Малфоем явно принадлежите к разным группировкам, — язвительно заметил Сириус.

— Позвольте заметить, что вы не спросили, на какой стороне нахожусь я, чтобы делать выводы, — улыбнулся гостю Джером. И, увидев замешательство, отразившееся в глазах Блэка, он продолжил: — Род Лонгботтомов исторически придерживался нейтралитета во всех конфликтах, и мой сын был первым, кто эту традицию нарушил. К моему сожалению, это окончилось для него печально, и я не смогу поддерживать его выбор.

— Но в противовес «светлой стороне» во главе с Дамблдором идёт Сами-Знаете-Кто, со своими Пожирателями, — едва ли не выплюнул Сириус.

— И да, и нет, — качнул головой Джером. — Мир никогда не делится на чёрное и белое, и у каждой стороны были свои преимущества и недостатки. Я не сделал выбора в пользу одной из сторон ни тогда, ни сейчас. Но не все были столь же разумны, и не у всех был выбор.

— Что вы хотите этим сказать? — Сириус наклонил голову, внимательно слушая собеседника.

— Люциус, к примеру, не мог выбирать. За него решение принял его отец, а в дальнейшем в рядах Пожирателей его держал страх за его семью — супругу, вашу кузину, и сына, — печально произнёс Джером. — Я имел возможность обсудить это с Люциусом, и пусть он поддерживал часть идей Темного Лорда, не был всецело предан ему. И, как вы поняли, после окончания войны он остался на свободе, потому что признал свои ошибки и смог оказать существенную помощь следствию.

— Но когда я сталкивался с ним на поле боя, я не чувствовал страха, — отрицая, качнул головой Сириус.

— Люциус очень хорошо умеет скрывать свои истинные эмоции, поскольку иначе он он смог бы выжить среди сторонников Того-Кого-Нельзя-Называть.

— И вы ему верите? — скептически спросил Сириус.

— Верю, — кивнул головой Джером. — Я говорил с ним на эту тему в условиях, когда он не мог солгать, да и не стал бы.