If we could turn back time

— Приветствую вас, лорд, леди Малфой, — склонился он в полупоклоне, прежде чем сесть рядом.

— О, Джером, рад вас видеть, — Люциус растянул губы в легкой улыбке и кивнул ему.

— Удивлён увидеть вас в рядах свидетелей, Нарцисса, — заметил Джером.

— Мы с моим кузеном можем быть не в лучших отношениях, — ответила ему Нарцисса, — но я считаю, что он не заслужил Азкабана за преступление, которого не совершал. И хочу, чтобы Министерство ответило за то, что бросило его в тюрьму без суда и следствия.

— Разве Пожирателей Смерти не судили? — удивлённо приподнял брови Джером.

— Судили, — поджав губы, ответил Люциус.

Джером понял, что попал по больному месту, но не успел принести извинения.

— Только Сириус к ним не относится. И более того, его упекли в Азкабан всего через час после поимки, глубокой ночью. Нужно ли объяснять, что Визенгамот за час не мог бы собраться и вынести решение? — Нарцисса говорила с явным презрением в голосе, и её можно было понять. Люциус избежал Азкабана, так как смог доказать, что действовал под Империусом. Правдой это было или нет, Джером не знал, но планировал выяснить в скором времени.

— Пожалуй, нет, — качнул головой Джером, бросив взгляд на Августу, общающуюся с коллегами. — И как же получилось, что наследника рода Блэк бросили в тюрьму в одночасье?

— Это очень интересный вопрос, Джером, очень, — Люциус забросил ногу на ногу, уставившись в пространство перед собой, словно этот зал навевал на него неприятные воспоминания. — Надеюсь, сегодня мы получим ответ.

Джером достал из внутреннего кармана мантии флягу с водой и, спрятав в ладони маленький флакон с антидотом к сыворотке правды, сделал глоток сразу из двух фиалов. Аккуратно, чтобы никто не заметил, он убрал пустой флакон вместе с флягой назад в карман. Эффект должен был продлиться около трёх часов, и Джером рассчитывал, что его вызовут для дачи показаний в этот срок.

Наконец, толпа прекратила прибывать, волшебники и волшебницы расселись по лавкам, журналисты уже зачаровали перья, а радиодикторы сидели с микрофонами. Двери зала заседаний захлопнулись с громким стуком, возвещая начало заседания.

Свет в помещении стал более приглушённым, когда в зал вошёл верховный чародей Визенгамота, Альбус Персиваль Вулфрик Брайан Дамблдор собственной светлейшей персоной. Он уселся на кресло в центре зала, отведенное верховному чародею. За ним, твёрдой походкой и с идеально ровной спиной, следовала действующий министр магии, Миллисента Багнолд, известная своей хваткой и успешно восстановившая порядок в магическом сообществе после окончания войны. Эта строгая и жёсткая женщина могла дать фору любому мужчине в разгар репрессий, которым подвергались бывшие сторонники Темного Лорда. Джером отметил невольно сжавшуюся на набалдашнике трости ладонь Люциуса Малфоя, который был на скамье подсудимых в одном из этих залов.

Министр заняла своё кресло по левую руку от Дамблдора и тут же приступила к раскладыванию на столе перед собой бумаг из достаточно тонкой бумаги по делу, надо было полагать, Сириуса Блэка. И последним, следом за ними, зашёл секретарь, который занял небольшой столик в стороне, разложив на нём свитки и подготовив перья.

Но гул в зале снова начал нарастать, когда несколько авроров ввели в зал суда героев дня.

Первым шёл Сириус Блэк, исхудавший, похожий на скелет, со спутанными волосами, но с крайне живыми глазами, выделяющимися на фоне бледного болезненного лица. И сейчас эти глаза горели яростью и торжеством. Джером невольно передернулся от того, сколь кровожадным был взгляд Сириуса Блэка. Этот взгляд не принадлежал сумасшедшему — он принадлежал человеку, который предвкушал долгожданную месть. Блэк держался гордо, умудряясь выглядеть наследником древнего рода, несправедливо осужденным, даже в обносках, в которые превратилась за годы заключения тюремная роба. Журналисты за спиной Джерома начали спешно строчить в блокнотах витиеватые описания.

Вслед за Сириусом в зал ввели Питера Петтигрю, до этого дня считавшегося погибшим героем, павшим от руки темного мага Блэка, который якобы тайно прислуживал Тому-Кого-Нельзя-Называть. Но сейчас он был одет в такую же робу, что и второй подсудимый, только более новую, и она открывала вид на его предплечья, где на фоне бледной кожи явно виднелась Метка — и даже с задних рядов люди могли разглядеть её, сделав выводы. Петтигрю семенил, пытался вывернуться из крепкой хватки двух авроров. Он шёл к стулу, на котором ему предстояло находиться вовремя процесса, как к эшафоту. Глаза Питера бегали по всему залу, словно выискивая знакомые лица, тех, кто мог бы за него заступиться, но таких не было. Волшебники и волшебницы смотрели на низкого пухловатого Петтигрю с отвращением и пренебрежением. В этом зале у него не было сторонников, и результат процесса был, в целом, предопределён ещё до его начала.

Оба — и Блэк, и Петтигрю — были усажены в кресла для подсудимых, и цепи на подлокотниках ожили, оплетая руки мужчин и привязывая их. Всё фигуры были расставлены, и процесс начался.

* * *

Сириус Блэк ликовал. После стольких лет, что он гнил в Азкабане, справедливость наконец восторжествовала, вместе с тем, как прокололся крысёныш Петтигрю. Сириус бросил взгляд на бывшего школьного друга, который сидел в пятнадцати футах от него, так же прикованный к креслу, и снова почувствовал мрачное удовлетворение, которое приносили мысли о том, что теперь дементоры будут пить душу этого предателя. А может, и поцелуют, чем Мерлин не шутит. Хотя внутренне Сириус желал Питеру не смерти, а именно долгих мучений, пока тот не сломается от пыток и не осознает все свои прегрешения перед Джеймсом, Лили и самим Сириусом. Он глубоко вдохнул, втягивая воздух — собачье обоняние позволяло ему чувствовать куда больше, нежели обычному человеку, и сейчас Питер испытывал не просто страх, а ужас. Он настолько боялся Сириуса, что даже не поворачивал в его сторону головы.

Их кресла стояли лицом друг к другу, и Сириус наслаждался зрелищем, которое представлял из себя слизняк, которого он имел неосторожность считать другом.

«Жалкий предатель».

Сириус перевел взгляд на Альбуса Дамблдора и скрипнул зубами. Он доверял тому, верил, что тот сможет защитить Поттеров, но за годы в Азкабане понял, что тому было плевать на них всех. Предложить Питера в качестве Хранителя было идеей и самой большой ошибкой, которую допустил сам Сириус. Но вот не явиться, когда сработали сигнальные чары на доме в Годриковой впадине, — это было уже решением Дамблдора. Не защитить Сириуса, открыв всем, что Хранителем стал другой человек, — это тоже была его вина. И позволить упечь Сириуса за решетку без суда и следствия, оставив маленького Гарри без крестного отца, — это тоже было тем, что допустил старик Альбус. И сейчас Сириус собирался многое высказать, когда ему предоставят право голоса под сывороткой правды. Он собирался потопить Петтигрю и Дамблдора одним махом.

Но суд решил начать не с главных действующих лиц, а со свидетелей. Волшебники и волшебницы со скамьи для свидетелей один за другим выходили к кафедре ответчиков и, после пары капель Веритасерума, отвечали на вопросы министра, которая вела допрос по этому делу лично. Сириус внутренне вздыхал, сожалея о том, что этот суд не проводился девять лет назад, когда одного указания Крауча хватило, чтобы упечь Сириуса за решетку. Эта женщина стремилась докопаться до правды, и она могла бы спасти Блэка всего парой капель и коротким допросом. Но их не произошло.

Он сидел так, что мог видеть ответчиков очень хорошо, но скамья свидетелей находилась наискось от него, и если он хотел на неё взглянуть, цепи впивались в его руки, заставляя сидеть смирно. Он мог видеть лишь часть свидетелей, провожая их взглядом после их допроса.

Первым свидетелем был Артур Уизли — Сириус помнил его из Ордена Феникса. Пусть Уизли был не самым активным членом организации, но тот предоставлял информацию о ситуации в министерстве. А сейчас он выступал в качестве свидетеля, потому что именно в его семье много лет скрывался Петтигрю в обличье крысы. Артур был очень бледен, но под Веритасерумом подтвердил, что ни он, но один из членов его семьи даже близко не предполагали, что в их семье скрывается анимаг.

Одним из следующих свидетелей был вызван моложаво выглядящий мужчина, в котором Сириус с трудом признал отца Фрэнка Лонгботтома, с которым они были дружны в Ордене, тогда как с его отцом он пересекался на приёмах в те пару раз, когда матушка нечеловеческими усилиями добивалась присутствия на них Сириуса — последний даже не помнил, обменивался ли он с этим человеком хотя бы парой слов помимо приветствий. Однако вчера именно лорд Джером Мортимер Лонгботтом был тем человеком, что смог поймать Питера.

Постоянная бдительность, о которой твердил Аластор. И в этот день Сириус испытывал искреннюю благодарность к этому едва начинающему седеть мужчине, который всего лишь проверил гостей своего внука, а не списал реакцию охранных чар на случайный сбой. Именно благодаря ему Сириус сейчас сидел на этом стуле и впервые за девять лет видел свет в конце тоннеля.

Однако один момент привлёк его внимание. Всего на долю секунды лорд Лонгботтом заколебался перед ответом на вопрос, впервые ли он видит Петтигрю. Сириус был поражен — тот принял антидот и смог соврать под сывороткой правды. Он чувствовал ложь и липкий страх, который окутывает человека после того, как он солгал. И Джером Лонгботтом лгал перед судом, сохраняя невозмутимое выражение лица, и от раскрытия его спасло лишь то, что Альбус Дамблдор внимательно смотрел на Петтигрю, а не на ответчика, которого счёл неважным, тогда как Сириус увидел эту ложь и сделал выводы. Если его отпустят, он обязательно нанесет визит лорду Лонгботтому, чтобы разобраться, когда и при каких обстоятельствах он видел Питера. И не помогал ли он ему все эти годы? Впрочем, это было маловероятно, иначе бы лорд Джером не сдал его. Так что вместо того, чтобы строить догадки, Сириус решил, что будет разумнее спросить его самого.

«Что же, второй пункт списка дел после освобождения есть. Но сначала привести себя в порядок».

Сириус проводил взглядом Лонгботтома, который улыбнулся пожилой женщине в мантии члена Визенгамота — вероятно, супруге или матери — и занял своё место. По левую руку от Люциуса Малфоя. Сириус похолодел, видя, как один из известных Пожирателей Смерти остался на свободе, когда его самого бросили в тюрьму без суда и следствия. И более того, этот Пожиратель был свидетелем, и он явно имел доступ к тем же ресурсам, что и Лонгботтом, чтобы соврать перед судом, не моргнув и глазом. Надежда на его освобождение резко потухла, и Сириус напрягся, пока Малфой шёл к кафедре и приносил клятву говорить только правду.

Но то, что произошло следом, совершенно выбило Сириуса из колеи. Малфой действительно сказал правду, что ни разу не видел Сириуса Блэка у Темного Лорда. И ввиду отсутствия на руке Блэка метки, можно было смело предположить, что он никогда не переходил на сторону врага, тогда как метка Петтигрю говорила сама за себя. Более того, Малфой обмолвился, что его повелитель упоминал «жалкого информатора» в стане Ордена Феникса, и Сириус Блэк никоим боком не подходил под описание «жалкого», даже сейчас на скамье подсудимых, спустя столько лет в Азкабане.