If we could turn back time

Вариант третий. Самый нереалистичный, но самый возможный. Он каким-то образом переместился во времени. Но не его тело, а его разум — оказался в его младшей версии десятилетней давности, выместив собой маленького Невилла. Здесь проверка ещё проще — нужно просто вспомнить, что происходило в это время, и смотреть, как складываются события. Но непонятно, откуда шрам. Возможно, побочный эффект от перемещения во времени. Нужно будет разобраться, возможно ли это, и найти в домашней библиотеке всю информацию, какую можно.

Рассуждения по поводу его текущего положения привели Невилла в чувство и помогли немного отрезвить голову. В любом случае, скорее он жив, чем мертв. И как бы то ни было, той реальности, что живёт в его воспоминаниях, больше нет. В ней он погиб, так что возможность вернуться исключается. Что же, адаптироваться так адаптироваться.

И самое важное — записать всё, что сможет вспомнить, чтобы проверить все теории. Потому что на свою память Невилл полагаться не мог от слова "совсем" — она подводила его всегда, и он порой не мог запомнить элементарные вещи, если только не заучивал их до зубного скрежета. Поэтому в плане на ближайшие дни — записать всё, что только сможет вспомнить, а потом уже разбираться, что же с ним всё-таки произошло.

И найти Луну. Он должен знать, что с ней всё хорошо и она правда существует, а не плод его воображения. При мысли о ней он искренне надеялся на невероятное, чтобы у него был второй шанс, чтобы всё исправить. Он сделает всё возможное, чтобы стать сильнее, чтобы защитить её.

* * *

К завтраку Невилл спускался уже в приподнятом настроении. В шкафу нашелся его любимый домашний джемпер, с небольшим вышитым цветком каллы на груди. Джемпер был подарком от деда на его пятилетие, но после его смерти Невилл перестал его надевать, чтобы джемпер не сносился и он мог хранить его как память о дедушке. Но сейчас дедушка был жив, бабушка ещё не превратилась в железную леди, которой она была вынуждена стать, когда осталась одна, и поводов для грусти не было. Так что мальчик радостно надел любимую вещь и помчался по лестнице в малую столовую. Если уж сейчас ему семь лет и до трагичных событий, которые могут ожидать его в будущем, ещё далеко, можно насладиться моментом.

В Лонгботтом-мэноре было два места для приема пищи. Большая столовая, богато украшенная зала, которая использовалась для приемов, с длинным столом, во главе которого неизменно сидел его дедушка, а по левую и правую руку — Невилл с бабушкой. Когда деда не стало, бабушке нужно было поднимать своё влияние в обществе, поэтому Невилл лишился места подле неё и обычно сидел среди остальных гостей, тогда как рядом с бабушкой размещали людей, с которыми она больше всего хотела наладить отношения. Он не любил эту залу, потому что всегда чувствовал себя в ней незаметным. После смерти деда бабушке стало не до возни со внуком, когда на её плечи свалилась забота о Роде, о поместье, о семейном бизнесе, и это ещё не считая кресла в Визенгамоте — пусть и только в полном составе. Так что Невилл был отдан на попечение домовым эльфам и гувернанткам, которые не хотели делать скидку на его плохую память и искать индивидуальный подход к его обучению, а шли по стандартной программе и отчитывались бабушке о его неудачах. И чем больше времени проходило — тем дальше его отсаживали на больших приемах в мэноре. Словно стыдясь своего непутёвого внука, Августа стремилась сделать его максимально незаметным, всегда кивком отпуская его с приема раньше времени. И мальчик тихонько выскальзывал из-за стола и скрывался в своей комнате. У него даже не было друзей среди своих ровесников, потому что бабушка редко приглашала своих партнёров со всей семьёй, и даже во время подобных приемов Невилл все равно сидел далеко от других детей и не контактировал с ними. Его бабушка боялась того, что ей может навредить наличие внука-сквиба, ведь первый выброс магии у Невилла произошел слишком поздно, и она не могла быть уверена, что её внук вообще маг. А она должна была быть идеальной, чтобы удержать семью Лонгботтомов на плаву.

Но все негативные воспоминания о последних годах дома перед Хогвартсом легко вытеснялись положительными, которые у него хранились о времени их завтраков в малой столовой. Так что Невилл с долей предвкушения открыл дверь в комнату, где его уже ждали бабушка с дедушкой, и едва сдержал навернувшиеся на глаза слёзы от теплоты воспоминаний, которые сейчас разворачивались перед ним.

Джером Мортимер Лонгботтом собственной персоной сидел в кресле у открытого окна. Ветер покачивал листы свежей газеты, которую он читал. И это был не "Ежедневный Пророк", а "Вестник Зельеварения" — его дед был известным зельеваром, вынесшим огромный вклад в науку и до сих пор занимающийся варкой зелий как по индивидуальным заказам, так и для больницы Святого Мунго. Помимо этого, именно он очень плотно занимался проблемой своего сына и невестки, которые в беспамятно-сумасшедшем состоянии находились на попечении больницы, пытаясь найти лекарство. Выпускник Рэйвенкло, он надеялся, что его сын пойдет по его стопам и тоже займётся наукой, но нет — Фрэнк поступил на Гриффиндор, а затем вместе с супругой подался в авроры и вступил в Орден Феникса, вопреки запрету отца. Семья Лонгботтомов всегда придерживалась нейтралитета во время беспорядков и войн. В юности Джером сам хотел поддержать Гриндевальда, поскольку тот обещал огромные перспективы, но Августа отговорила его, и это оказалось мудрым советом. Так что во время первой магической войны Джером отказался от щедрых предложений как Дамблдора, так и Волдеморта, и продолжил трудиться на благо страны, предоставляя зелья для больницы, в которой оказывались люди с обеих сторон конфликта. А потом там оказался и его собственный сын, причем в самом конце войны, прямо перед падением Волдеморта, и Джером остался с маленьким внуком на руках и с неразрешимой задачей перед собой. Но это не сломило его, и он остался в добром здравии, тем более у него было ради кого продолжать жить. И он верил, что если не он сам, то его внук сможет найти лекарство для родителей.

Бабушка же стояла у небольшого круглого стола на трёх человек. Стол был зачарован магически и при необходимости мог увеличиться, чтобы вместить до шести человек. Его всегда использовали в узком кругу семьи, чтобы все сидели рядом, не выделяя кого-то особняком. Невилл и забыл, когда он последний раз ел за этим столом. После смерти деда они с бабушкой чаще всего ели порознь — каждому еду доставляли эльфы в их личные комнаты, либо же если хотя бы ужинали вместе, то делали это в большой зале. Насколько Невилл понял, бабушке было больно находиться в малой столовой, где они с мужем проводили каждое утро вместе.

Августа Генриетта Лонгботтом была мудрой и сильной женщиной. Несмотря на всю её строгость и даже прозвище "Железная Августа", которым её наградили некоторые из её бизнес-партнёров, Невилл всё равно её любил и тайно надеялся, что она однажды сбросит эту железную маску и вновь оттает в его любимую и заботливую бабушку. И вот сейчас именно эта бабушка и стояла у стола, командуя эльфами, чтобы те накрывали завтрак для семьи, не забыв даже любимый джем Невилла — клубничный. Последние десять лет он знал только строгую и холодную бабушку, у которой единственными эмоциями в отношении внука были либо гордость, либо разочарование. И поэтому сейчас такая домашняя и лучащаяся теплом бабушка вызывала у него самые нежные воспоминания.

Он подбежал к ней со спины и со смехом обнял за талию.

— Ох, Невилл, ты меня сломаешь, — бабушка развернулась к нему и приобняла мальчика за плечи, — садись за стол, будем завтракать.

Нехотя отпустив подол бабушкиного платья, Невилл забрался на свой стул и позвал деда, который сидел у окна, с теплой улыбкой глядя на свою семью.

— Дедушка, давай к столу, без тебя не начнем!

— Иду, малец, иду, — отложив газету на журнальный столик, Джером, весьма бодрый и подтянутый для своего возраста, встал и в пару шагов преодолел расстояние до стола, уже накрытого домовиками, и уселся рядом со внуком. Бабушка также устроилась на оставшемся стуле, оправляя складки на платье и кладя кружевную салфетку на колени.

Невилл сидел и молча смотрел на своих бабушку и дедушку, которые фактически растили его как собственного сына. Конечно, он знал своих родителей и любил их, и очень надеялся, что однажды они придут в себя, но это бы не отменило того, что его первые слова, первые шаги и первый магический всплеск наблюдали именно бабушка с дедом. Они действительно были его семьёй, и только сейчас, когда они сидели перед ним, такие живые и счастливые, негромко переговариваясь, он понял, как ему их не хватало. Он сделает всё, что в его силах, чтобы защитить их.

— Нев, о чём задумался? — голос Джерома вывел мальчика из транса, и он слегка мотнул головой, протягивая руку за тостом и джемом.

— Ни о чем, дедушка! Просто думаю, как же сильно я вас люблю, — он чуть покраснел и потупил взгляд, когда дедушка потрепал его по голове.

— И мы тебя, малец, — Невилл поднял голову, чтобы увидеть теплые улыбки своих самых близких людей, и расплылся в ответной широкой улыбке.

— Ну что, ты у нас становишься совсем взрослым, — бабушка нарезала в тарелке омлет и по небольшому кусочку накалывала его на вилку. — Первый магический выброс — это замечательно! Очень надеюсь, что последующие будут не такими разрушительными. Хорошо, что Тилли быстро среагировала и позвала нас. Не забудь поблагодарить её!

Кивнув бабушке, Невилл позвал домовика:

— Тилли!

— Да, молодой хозяин, — домовичка появилась из ниоткуда, с тихим хлопком.

— Я хотел сказать спасибо тебе за то, что позвала бабушку с дедушкой и помогла потушить пожар, который я чуть не устроил.

— Конечно, хозяин, Тилли была рада помочь! Тилли очень-очень рада магическому выбросу у хозяина.

И это было правдой. Домовики, как известно, питались от магии хозяев и мэнора. И поэтому для них действительно проявление магии у детей волшебников являлось праздником.

— Спасибо, Тилли, — Невилл улыбнулся эльфийке, — можешь возвращаться к работе, — и та, поклонившись, исчезла так же быстро, как появилась.

Пару минут завтрак продолжался в тишине, прерываемой только тихим стуком вилок о тарелки. Доев свою порцию овсянки, Невилл потянулся за тостом, который щедро намазал клубничным джемом, под слегка неодобрительный взгляд бабушки — та считала, что много сладкого вредно, но сегодня не стала читать внуку нотации по этому поводу.

— Бабушка, дедушка, а раз у меня был магический выброс, значит, мне можно теперь иметь волшебную палочку? — Невилл с горящими глазами переводил взгляд с одного из стариков на другого.

— Боюсь, пока нет, Невилл, — мягко осадил его дедушка. — Как ты знаешь, палочку волшебникам покупают перед отъездом в Хогвартс, в одиннадцать лет, — увидев обиженный взгляд внука, он исправился: — Но это правило больше для магглорожденных. В чистокровных семьях палочку детям могут купить на год или два раньше.

Невилл расплылся в счастливой улыбке. В прошлой жизни ему купили его собственную палочку только после битвы в Министерстве на пятом курсе; это было впервые, когда бабушка признала его и гордилась им.