Форпост. Беслан и его заложники

Несказанные слова

На следующий день после публикации моего репортажа об отставке Дзасохова я зашла в Дом правительства поговорить со знакомыми чиновниками. Меня увидела руководитель информационно-аналитического управления парламента Северной Осетии Фатима Хабалова – мы знакомы были еще по университету – и отругала меня.

– Какое право ты имела учить Дзасохова, просить ли ему прощения у народа? – возмутилась она[29].

– От него ждали всего две фразы. «Люди, я ухожу. Простите меня», – возражаю я.

– Ну не свойственно это ему, это другая политическая формация! Он переживает больше нас всех, но не может об этом говорить. И что он мог сделать в Беслане?!

– Он президент. Зачем тогда его выбирали?

Хабалова советует мне прочесть федеральный закон о борьбе с терроризмом: «Региональный лидер ничего не может, ему никто не подчиняется. Руководство при теракте переходит в руки силовых структур, ФСБ. Ничего сделать было нельзя».

Я спрашиваю, почему к бесланским женщинам на площади никто не вышел из руководства.

Она отвечает, что к ним «много людей» выходило.

– Они просто хотят, чтобы у них попросили прощения, – говорю я.

– Кто должен просить прощения? Мамсуров? – Фатима взрывается. – Ты знаешь, что его дети уже девять месяцев рассказывают ему о Беслане? Он каждый день в этом варится! Ты знаешь, что это такое – когда тебе говорят, что могут вывести твоих детей, а ты должен отказаться?! Аушев ему это предлагал, а он отказался! Потому что мужчины в Осетии так не поступают. И он стоял и смотрел на эту школу. Он готов был под пулями туда идти и умереть там, но ему сказали, что идти нельзя. Его дочь в тяжелейшем состоянии до сих пор. За что ему просить прощения? За что просить прощения Дзасохову?! Кто знает, что он пережил, когда на его глазах происходило то, что никогда уже не исправить? В 70 лет пережить такое! У него нервы железные? Может быть, он не выходит к этим женщинам, потому что у него просто нет сил!

В этот день в правительстве тихо, я иду по коридору к кабинету знакомого чиновника. Он расстроен: «Дзасохова сделали крайним».

– Что вы имеете в виду?

– После Беслана Дзасохов написал прошение об отставке, об этом все правительство знает. Он был раздавлен. Но его пригласил Путин и уговорил подождать. Мол, уйдешь, всех подставишь, потому что террористы своего добились. А Дзасохов – он государственник. Он сделал то, о чем его просил президент. И за свою государственность поплатился. Ему не позволили решать что-то в Беслане, ему не дали уйти в отставку сразу после Беслана, его сделали заложником ситуации. Он всю ненависть народа принял на себя. Но эта ненависть не ему предназначалась.

Многие бывшие подчиненные президента Дзасохова так считали. Они спрашивали меня, в чем виноват Дзасохов. «Разве Дзасохов начинал войну в Чечне? Он пытался искать компромиссы с соседями, потому что хотел уберечь республику от терактов. Он предлагал автобусы и зеленые коридоры для террористов, он ходил к матерям, он звонил Закаеву, искал выход на Масхадова. От него ждали чуда, но он не волшебник. Он просто верил президенту России». По сути, мне говорили о том, что Дзасохов тоже стал в каком-то смысле заложником форпоста. Но ему не хватило лишь нескольких слов, чтобы встать рядом с потерпевшими.

Из интервью зампреда парламента Северной Осетии Станислава Кесаева Ольге Алленовой, журнал «Коммерсантъ-Власть», 20.06.2005:

– Беслан перечеркнул все, что сделал Дзасохов?

– Все – нет. Просто Беслан не позволил Александру Сергеевичу уйти достойно. Вины в Беслане Дзасохова нет.

– Вы не согласны с упреками в том, что Дзасохов не пошел по требованию террористов в школу?

– То, что Дзасохову было запрещено туда идти, – это однозначно. Хотя бы для того, чтобы не пополнять список заложников. И потом, у террористов тоже была позиция на предмет того, что, если с ними начинают разговаривать государственные мужи, значит, их признают как государственно значимую силу. И как чиновник Дзасохов не мог ничего другого сделать. Да, его упрекают – пошел бы, хотя бы двоих спас. Эти мысли у него были, я свидетель, я был рядом с ним. Но ему было четко сказано – нет, потому что такова государственная позиция. Повторяю, прямой вины Дзасохова нет.

Глава 4. Суд и смерть